ИНТЕРАКТИВНАЯ ТРЕХМЕРНАЯ ИГРА
На самом верху Большой Галереи мне пришлось влезть на огромную гранитную ступень почти метровой высоты, которая, насколько я помню, лежит точно на широтной оси пирамиды как потолочное перекрытие камеры Царицы. Соответственно, она отмечает границу между северной и южной половиной монумента. Внешне напоминающая алтарь, эта ступень образует массивную горизонтальную площадку непосредственно перед небольшим квадратным туннелем, который служил входом в камеру Царя.
Остановившись на минуту, я оглянулся на галерею. Никаких украшений, никакой религиозной иконографии, полное отсутствие узнаваемой символики, какая обычно ассоциируется с системой верований древних египтян. Взгляд регистрирует только бесстрастную регулярность и застывшую машинообразную простоту этой сорокасемиметровой величественной полости.
Наверху еле виднелось темное отверстие, пробитое в восточной стене повыше моей головы. Никому не известно, кто и когда первым здесь поработал и какого оно первоначально было размера. Это отверстие ведет в первую из пяти «камер упокоения» над камерой Царя; в 1837 году его расширили, когда Говард Вайс пробивался к последующим четырем камерам. Снова оглянувшись вниз, я еле разглядел внизу, у основания западной стены, место, откуда почти вертикальный колодец начинает свой головокружительный пятидесятиметровый спуск через толщу пирамиды, чтобы далеко под землей соединиться с нисходящим коридором.
Для чего потребовался такой сложный аппарат из труб и проходов? На первый взгляд это лишено смысла. Так же, впрочем, как и все в Великой пирамиде, если только вы не готовы уделить ей серьезного внимания. И тогда время от времени совершенно непредсказуемым образом вас может ждать вознаграждение. Если у вас есть склонность к точным наукам и вы запросите у пирамиды ее высоту и периметр основания, она может в ответ «распечатать» вам число п. Если вы готовы двигаться дальше, она будет выдавать дополнительную математическую информацию, каждый раз все более сложную и трудную для понимания.
Этот процесс оставляет ощущение запрограммированности, как будто он заранее был тщательно просчитан. Уже не в первый раз я почувствовал, что пирамида представляется мне специально сконструированной гигантской обучающей машиной — или скорее трехмерной интерактивной задачей, оставленной в пустыне, чтобы человечество ее решало.
Имея чуть больше метра в высоту, проход в камере Царя заставляет всех людей нормального роста нагибаться. Правда, уже через метр с небольшим вы попадаете в «прихожую», где потолок внезапно взлетает — поднимается на высоту трех с половиной метров. Восточная и западная стены прихожей сложены из красного гранита; в них высечены четыре пары расположенных друг против друга пазов, в которых, по мнению египтологов, должны были скользить толстенные подземные плиты-двери. Три из них доходят до самого пола, и за ними ничего нет. Что касается четвертой, северной пары пазов, то она прорезана только до уровня перекрытия «прихожей» (то есть кончается в метре от пола), и в нее вставлена гранитная плита толщиной 23 сантиметра и высотой около 1,8 метра. Между северным торцом прихожей, откуда я только что вошел, и зависшей плитой расстояние по горизонтали всего 53 сантиметра. Расстояние между верхом плиты и потолком около 1,2 метра. Каково бы ни было предназначение этой конструкции, очень трудно согласиться с египтологами, что она должна была препятствовать проникновению мародеров.
Сильно озадаченный, я поднырнул под плиту и снова распрямился уже в южной части прихожей, длина которой составляла около трех метров при прежней высоте 3,6 метра. «Направляющие» пазы в восточной и западной стенах были основательно изношены, но различимы. Никаких следов подъемных плит видно не было, и было трудно представить, как можно было бы установить такие громоздкие каменные объекты в столь стесненном рабочем пространстве.
Я вспомнил, как Флиндерс Петри, который методично обследовал в конце XIX века весь Некрополь Гизы, комментировал похожую ситуацию во Второй пирамиде: «Гранитные подъемные ворота в нижнем проходе демонстрируют высокое мастерство в перемещении масс, поскольку для их подъема потребовалось бы 40–60 человек; тем не менее их подняли и установили на место, причем в узком проходе, где к ним могли подойти всего несколько людей». Те же соображения могут быть адресованы подъемным плитам в Великой пирамиде… если только речь действительно идет о подъемных плитах-воротах, которые нужно поднимать и опускать.
Следует иметь в виду, что для того, чтобы их можно было поднимать и опускать, плиты должны быть короче, чем полная высота прихожей; будучи поднятыми к потолку, они должны оставлять внизу достаточно места, чтобы те, кому положено это делать, могли войти в гробницу или выйти из нее. Но это, в свою очередь, означает, что когда плиты опускают вниз на пол, чтобы перекрыть вход в прихожую, то сверху между плитой и потолком возникает такой же просвет, какой раньше был внизу. Ясно, что любой предприимчивый мародер сумеет им воспользоваться.
Таким образом, и в прихожей мы встречаемся с такими же парадоксами, когда сложная конструкция сочетается с видимой функциональной бессмысленностью.
Выходной тоннель тех же размеров, что и тоннель на входе, облицован массивным красным гранитом. Он начинается в южной стене прихожей, также сложенной из гранита, но имеющей на самом верху тридцатисантиметровую плиту из известняка. Пройдя 2,7 метра по туннелю, вы оказываетесь в камере Царя — большой и мрачной красной комнате, целиком сложенной из гранита, которая создает атмосферу огромной энергии и мощи.
Я встал в центре камеры Царя, большая ось которой точно направлена с востока на запад, а малая столь же точно — с севера на юг. Высота комнаты составляет 5,8 метра; в плане это прямоугольник с соотношением сторон точно 2:1 (10,46 метра на 5,23 метра). Пол состоит из 15 массивных гранитных плит, стены — из 100 гигантских блоков, каждый весом по 70 тонн и более, уложенных в пять рядов, а потолок перекрыт еще девятью блоками по 50 тонн каждый. Все это производит впечатление интенсивного и непреодолимого сжатия.
У западной стены камеры находится объект, ради которого, если верить египтологам, сооружалась вся Великая пирамида. Этот объект, высеченный из одного куска темно-шоколадного гранита, содержащего особо твердые зерна полевого шпата, кварца и слюды, — кофр без крышки, предположительно саркофаг Хуфу. Размеры его внутренней полости: длина 2 метра, глубина 0,87 метра и ширина 0,68 метра. Наружные размеры: длина 2,27 метра, высота 1,05 метра, ширина 0,98 метра. Кстати, поперечные размеры слишком велики, чтобы его можно было пронести через нижний (теперь заблокированный) вход в восходящий коридор.
В размерах саркофага не обошлось без неких математических игр. Так, его внутренний объем 1166,4 литра, а внешний ровно вдвое больше — 2332,8 литра[31]. Такую точность (до пятой значащей цифры) нельзя считать случайным совпадением, причем стенки кофра обработаны мастерами высочайшей квалификации и опыта с безукоризненностью, какую могут обеспечить лишь современные станки. По мнению Флиндерса Петри, который сам был озадачен результатами исследования, в распоряжении этих мастеров были инструменты такого класса, «какие мы лишь недавно и повторно изобрели…»
Петри особенно внимательно обследовал саркофаг и сообщил, что он вырезан из гранитного блока прямыми пилами «длиной не менее 2,5 метра». Поскольку этот гранит имеет очень высокую твердость, пришлось предположить, что пилы были изготовлены из бронзы (самого твердого из доступных в то время конструкционных материалов), а их режущие кромки оснащены еще более твердыми камнями. «Характер работы заставляет в первую очередь думать об алмазе в качестве режущего материала; против этого предположения — только его редкость вообще и отсутствие месторождений в Египте в частности…»
Еще большая таинственность окружает обработку внутренней полости саркофага, которая представляет значительно большую сложность, чем вырезание из блока горной породы. Как считал Петри, для этого египтяне должны были:
«…перейти от возвратно-поступательного резания к вращательному, как бы свернув пилу в трубу; проделав образовавшимся трубчатым сверлом кольцевые канавки и выломав оставшиеся стержни-керны, они могли с минимальными затратами труда выбирать большое количество материала. Диаметр этих трубчатых сверл лежал в диапазоне от 6 до 130 миллиметров, а ширина режущей кромки — от 0,8 до 5 миллиметров».
Разумеется, Петри признавал, что никому из египтологов не удавалось найти самих алмазных сверл и пил. Однако характер поверхностей, обработанных сверлением и пилением, убедил его в существовании подобных инструментов. Заинтересовавшись этой проблемой, он расширил свои исследования и, не ограничиваясь саркофагом камеры Царя, распространил их на многие другие изделия из гранита и гранитные «керны», которые он собрал в Гизе. Чем глубже он исследовал проблему, тем более загадочной становилась камнерезная технология древних египтян:
«Достойной удивления является мощность резки, о которой свидетельствует скорость, с которой сверла и пилы проходили сквозь камень; по-видимому, при сверлении гранита 100-миллиметровыми сверлами на них действовала нагрузка не менее 1–2 тонн. У гранитного керна № 7 спиральная риска, оставленная режущим инструментом, имеет шаг вдоль оси отверстия, равный одному дюйму (25,4 мм), при длине окружности отверстия 6 дюймов (152,4 мм); этому соответствует потрясающая скорость резки… Такую геометрию спиральных рисок нельзя объяснить ничем, кроме того, что подача сверла осуществлялась под огромной нагрузкой…»
Не странно ли, что на так называемой заре цивилизации, свыше 4500 лет назад, древние египтяне располагали сверлильными станками индустриальной эпохи с усилием на шпинделе в одну тонну и больше, что позволяло им врезаться в твердые камни, как в масло?