– Кто?
Громкий звонок избавил ее от необходимости выпутываться из щекотливого положения.
– Кто-то пришел! – радостно воскликнула она и поспешила к дверям.
На пороге стоял Быстров, – в светлой летней рубашке, джинсах и с букетом в руках.
– Толик! – генеральша всплеснула руками, как будто появление бывшего зятя оказалось для нее полнейшей неожиданностью. – Вот так сюрприз! Входи, дорогой.
Она обняла гостя, потянула носом, определяя, пользовался он одеколоном или нет. От Быстрова приятно пахло французской туалетной водой. Значит, он собирался произвести впечатление. Что ж, это хороший признак.
– Идем в гостиную, – беря его под руку, сказала генеральша. – Обед стынет.
– А где Никодим Петрович?
– Поехал в поликлинику, на процедуры, – не моргнув глазом, солгала она. – Котя так сдал в последнее время…
Солнце проникало в комнату сквозь кремовые шторы, широкими полосами ложилось на ковер, на белоснежную скатерть. Круглый стол был сервирован по-праздничному. В середине, рядом с фруктовницей стояла бутылка белого вина.
– Толик? Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила Леночка. С присущей ей бесцеремонностью она подошла к бывшему мужу и уставилась на цветы. – Кому букет?
– Тебе… – растерялся Быстров. Он ждал этой встречи и боялся ее.
– Спасибо, – равнодушно буркнула она, принимая букет. – Ты так постарел!
– Ленуся… – генеральша решительно вмешалась, спасая ситуацию. – Иди, поставь цветы в вазу.
Полным, обтянутым розовым шелком плечом она оттерла дочь от Анатолия и увлекла его к столу.
– Садись сюда, Толик. Здесь тебе будет удобно. Ну… рассказывай, как жизнь. Выглядишь прекрасно!
Она немного лукавила. Быстров действительно постарел. Виски поседели, под глазами появились мешки, уголки губ опустились. Под рубашкой угадывался животик. Холостяцкая жизнь не сахар!
– Лена не особенно обрадовалась, – горько заметил он. – Не хочет меня видеть?
– Что ты! Что ты! – замахала руками генеральша. – Она просто такая… неотесанная. Да ты и сам знаешь!
– Я как-то столкнулся с ней на улице, – сказал Быстров. – Предлагал встретиться. Она отказалась.
Лена как раз собиралась войти с вазой, в которую она с трудом впихнула букет роз. Последние слова бывшего мужа заставили ее приостановиться и прильнуть ухом к щелке в двери.
«Вот брехун! – подумала она. – Вешает маме лапшу на уши, а та и рада! Когда это он предлагал мне встречу?»
Глава 13
Военизированная охрана уже трое суток дежурила на объектах «Сибирь-нефти». Пока все было спокойно.
Багиров приказал звонить ему в любое время, если вдруг что. Он надеялся захватить «языка», чтобы выбить из него информацию и хоть немного пролить свет на происходящее. Остальные способы себя не оправдали.
Широков обдумывал возможные личные мотивы. Ничего заслуживающего внимания он так и не вспомнил. Были ли у него враги? Разумеется, были. Как у каждого, кто занимается серьезным бизнесом. Но Багиров имел в виду глубоко индивидуальный, можно сказать, интимный повод для мести. К его словам следовало прислушаться.
– Черт! – выругался Павел, взглянув на часы. – Скоро ночевать будем в офисе!
– Езжай домой, – посоветовал Багиров. – Сегодня уже ничего не произойдет.
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую.
Он сам проводил босса до машины.
– Ладно, пока, – махнул рукой Широков. – До завтра.
– Ребята останутся у тебя до утра, – не терпящим возражений тоном сказал Багиров.
Павел не стал спорить. Он смирился.
У дома в Колокольниковом переулке охранник попросил Широкова оставаться в машине, пока они все не проверят.
Безветренная летняя ночь пахла цветами. На скамейке под липой компания подростков бренчала на гитарах. Широков закрыл глаза и на секунду провалился в прошлое. Увидел Эльзу. Она плакала и робко поправляла платье, подол которого был разорван…
«Кто?» – спросил Паша.
Наверное, его лицо в этот момент было страшным. Потому что Эльза, путаясь и сбиваясь, стала объяснять ему, что они ничего не успели сделать… только порвали платье. Помешал сосед, который как раз возвращался домой с ночной смены.
«Что ты делала во дворе за гаражами?» – закипал Широков.
«Как? – глаза Эльзы снова наполнились слезами. – Разве это не ты просил меня выйти? Я слышала твой свист».
У них были свои условные знаки, которые понимали только он и она. Когда Паша хотел, чтобы Эльза вышла к нему, он особым образом свистел под окнами. И она прибегала на площадку за гаражами…
– Все в порядке, Павел Иванович, – открывая дверцу машины, сказал охранник. – Идемте. Сева ждет в подъезде.
Широков тряхнул головой, отгоняя воспоминания, вышел. С черного неба смотрели яркие, крупные звезды. Полная луна выглядывала из-за крыш.
– Я хочу быть с тобо-о-ой… – завывали подростки песню группы «Наутилус». – Я так хочу быть с тобо-о-о-ой…
– Идемте, Павел Иванович, – повторил охранник, оглядываясь на компанию с гитарами.
Они вошли в полутемное парадное. Пока поднимались по стертым ступеням наверх, парень думал: почему господин Широков не приобрел себе квартиру в доме покруче, с лестницами, как в большом театре, и консьержем на западный манер? Он вполне может себе позволить… Причуда богатого человека? Или поразительная неприхотливость в быту?
Второй охранник ждал у двери квартиры.
– Дайте мне, – попросил он у Широкова ключи.
Багиров лично инструктировал обоих и приказал быть предельно собранными. Предупредил: за босса ответите головами. Парни поняли, что он не шутит.
Бронированная дверь открылась бесшумно, за ней была вторая – дубовая, с двумя замками. Сева внимательно их осмотрел и только потом открыл.
– Подождите здесь, – сказал он Широкову.
Охранник, которого звали Давид, дышал у самого плеча Павла. Тот и сам не отличался миниатюрностью форм, но Давид по сравнению с ним был огромен – настоящий богатырь. Своей необъятной спиной он закрывал шефа от нападения сзади.
«Какая ерунда! – раздраженно думал Широков. – Дожили! Ведем себя, как трусливые зайцы. Скоро от собственной тени начнем шарахаться. А смысл? От пули никакая охрана, никакие деньги не спасут. Только судьба, если ты ей приглянешься».
– Ну, что там? Долго мне еще на лестнице топтаться? – разозлился он.
– Можно входить, – ответил из глубины квартиры Сева. – Все в порядке.
В прихожей горели навесные светильники, пахло деревом и лаком.
«Никак не выветрится после ремонта», – подумал Павел. Ему вдруг захотелось побыть одному, погрузиться в воспоминания об Эльзе… так нет! Извольте терпеть присутствие охранников!
– Располагайтесь в холле, – подавляя тяжелый вздох, сказал он. – Если проголодаетесь, в холодильнике пицца, сосиски и пиво. Меня не беспокоить без особой нужды!
– Хорошо, Павел Иваныч.
Он прошел в кабинет, который одновременно служил ему и спальней, плотно закрыл дверь и дал волю своим чувствам. Там, во дворе, летняя ночь и звуки гитары напомнили ему Эльзу. Опять… Она приходила к нему в самое неподходящее время, заставляя мучительно сжиматься сердце.
Тогда, в сиротской юности, у него уже появились враги, – уличные подростки, которые завоевывали сферу влияния, утверждались на своей территории. Они хотели быть хозяевами и диктовать условия.
«Мне ты не будешь указывать! – заявил пятнадцатилетний Пашка их главарю – долговязому, со злым блеском в глазах парню, который чуть что хватался за нож. – Я сам по себе. Понял?»
Долговязый не понял, и между ними завязалась жестокая драка. Пашка вышел из нее победителем, но этим дело не кончилось. Долговязый и его дружки затаили обиду. Пашка решил, что пусть его лучше убьют, но ничьей «шестеркой» он не будет. Поэтому дрался отчаянно, с безумной отвагой смертника. Жалеть ему в этой жизни, как и терять, было нечего. Кроме Эльзы.
«Слышь, Жора, – после очередной кровавой разборки сказали долговязому ребята. – У этого пацана, б…, крыша поехала! Он на все способен. Разве ты не видишь? Подкараулит вечером у гаражей, убьет, сучонок! С него станется. Он чокнутый!»
И Пашку оставили в покое. Все, кроме долговязого Жоры. Он решил досадить непокорному другим способом: подговорил двух пьяниц напасть на Эльзу. Те сдуру обрадовались – неплохое развлечение под кайфом. Жаль, сорвалось… Местные работяги некстати возвращались со смены, помешали.
Паша этого долговязому не простил, – встретил одного в глухом переулке, избил до беспамятства. Сломал нос, челюсть и два ребра. Жорка после этого месяц провалялся в больнице, но признаться не посмел, что его Широков покалечил из-за девки. Стыдно было.
Алкашам тоже досталось – каждому в отдельности. Паша бил не наугад, а прямо между ног, чтоб в другой раз не захотелось с девочками развлекаться.
Потом он провожал Эльзу в школу и из школы, сопровождал ее в магазины и музыкальную студию, где она училась играть на аккордеоне. По выходным они ездили в Сокольники, гуляли и разговаривали ни о чем…
Эльза часто болела. Она подхватывала простуду от малейшего ветерка и легчайшего дождика, а Павел стыдился своего несокрушимого здоровья. Тогда он впервые осознал, что есть вещи, которыми нельзя поделиться с другими. Даже если очень хочешь.
Эльза закончила девять классов, когда он сдавал выпускные экзамены. В институт Широков не пошел, хотя и получил в школе золотую медаль. Устроился на работу в заводские мастерские. Там он встретил Зуброва. Случайно.
Тот заказывал кованый забор для своей дачи. Приглянулся ему старательный паренек Паша Широков. Чем? Кто ж знает? Существуют скрытые связи между чужими на первый взгляд людьми.
«Пойдешь ко мне работать?» – спросил Зубр.
Павел согласился не раздумывая. Начал с маленького, быстро рос, набирался ума-разума. Сумел заслужить авторитет у братвы и самого «хозяина». Через два года Зубров вызвал его к себе, в загородную резиденцию, предложил поступать в университет.
«Учиться пойдешь! – приказал он. – Кулаками-то махать больно просто. Нам мозги нужны. Хорошие мозги. Ты в школе как учился?»