Современное русское общество понимает, что в мире сегодня семья находится под ударом. И важная задача социума, церкви и страны в целом на данный момент — это сохранение традиционной многодетной семьи как основы государства.
Как счастлив дом, где все — дети и родители, без единого исключения — вместе верят в Бога… Такой дом как преддверие Неба. В нем никогда не может быть отчуждения.
Русофобия: откуда эта ненависть к России?
Первым само явление русофобии гениально описал Пушкин в своем стихотворении «Клеветникам России». В нем он задается вопросом: за что Европа ненавидит Россию? Поэт пишет:
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?
Но сам термин «русофобия» ввел в оборот другой русский поэт — Федор Иванович Тютчев. Он был первым, кто обнаружил, что русофобы есть не только на Западе, но и в самом русском обществе. И что ненавидят они Россию так же беззаветно, как и наши внешние враги.
Откуда же взялась эта почти иррациональная ненависть к России не только у многих на Западе, но и у некоторых наших соотечественников?
Русофобия — это тренд. Мы пугаем Запад тем, что мы для них непонятны. Внешне мы выглядим как западные люди, но мыслим совершенно по-другому. Там, где у нас с вами душа и сердце, у них — кошелек и расчет, поэтому они нас не любят.
Дело в том, что мы живем в мире, который пронизан противоречиями, отчуждением — от слова «чужой». И пока мы чужие, пока дружба народов и интернационализм — это мечта, но не реальность, до тех пор будут фобии. Кто-то будет бояться американцев, кто-то — наоборот, любить Америку. Кто-то будет кричать, что все беды от России, а Россия заявит, что Америка — главный враг человечества, и у этого есть серьезные основания. А ведь когда-то, в горбачевскую эпоху, в 90-е годы XX века, Россия была лучшим другом Запада. Тогда казалось, что счастье не за горами.
Мир полон противоречий. До 1917 года Россия вместе с Францией воевала против Германии. Франция и Германия, бывшие тогда непримиримыми врагами, сегодня дружат.
Фобия, безусловно, есть, и она всегда обслуживает в тот или иной период чьи-то геополитические интересы. Это возникло по двум очень простым причинам: первая — это альтернатива, вторая — это неубиваемость. Другими словами, альтернативная неубиваемость.
Русофобия — это такая форма осмысления реальности в формате национальных отношений, которая при возникновении антагонистического противостояния быстро съезжает в национализм.
Чтобы понять, как зарождалась и развивалась русофобия, давайте обратимся к истории.
Иван Ужасный
«Весьма мерзкие, ужасные, доселе неслыханные, истинные новые известия, какие зверства совершают московиты с пленными христианами из Лифляндии, мужчинами и женщинами, девственницами и детьми, и какой вред ежедневно причиняют им в их стране. Всем христианам в предостережение писано из Лифляндии и напечатано», — таково весьма обширное название «Летучего листка», изданного неким Георгом Бреслейном в Нюрнберге в 1561 году. Это один из характерных образцов антирусской пропаганды, впервые тогда захлестнувшей Европу.
Такие листки издавались в разных городах и разными авторами, но содержание их было весьма сходным. Они описывали беспримерные якобы зверства, которые чинят войска Ивана Грозного в ходе Ливонской войны. Для увеличения пропагандистского эффекта на обложках таких листков неизменно красовались детально прорисованные изображения немыслимых казней и истязаний.
Конечно, все мы помним, что Иван Грозный не был образцом гуманизма, да и любая война не обходится без проявлений зверской жестокости. Однако кому-кому, а не тогдашним европейцам было обвинять в ней русских.
К примеру, немецкий наемник Генрих Штаден, прежде чем перейти на русскую службу, находился на противоположной стороне — служил в ливонских замках. В 1563 году, то есть как раз в тот период, когда Европу наводняли «летучие листки» с описаниями зверств московитов, он оказался в Риге, где стал свидетелем жестокой казни Иоганна Арца, шведского наместника одного из городов. Обвиненный в измене, в том, что он намеревался сдать крепость русским, несчастный был растерзан раскаленными клещами. Вот уж действительно гуманизм, совсем не чета московитским зверствам!
Слово «фобия» можно трактовать по-разному — как страх и как ненависть. Ненависть к России родилась из страха. Родилась именно тогда, в ходе Ливонской войны, когда могучая русская держава впервые заявила о своих претензиях на участие в европейской политике. Появление нового мощного игрока, буквально одним движением смахнувшего с геополитической шахматной доски Ливонский рыцарский орден, ошарашило Европу.
Россия была чужой и лишней в западной картине мира. Ей полагалось пребывать где-то в неведомых просторах «тартарии», за пределами цивилизации. Поэтому в атаку на московитов пошли не только польские полки одного из лучших тогда полководцев Стефана Батория. В помощь ему была брошена мощь печатного станка, извергающего из себя продукцию массовой агитации, в которой для пущего эффекта использовались апокалиптические, библейские образы.
В Книге Иезекииля упоминается «князь Роша, Мешеха и Фувала» (Иез. 38:2), который предстает сугубо негативным персонажем. Естественно, со времен Ливонской войны эти имена стали ассоциироваться с Москвой и Россией. Самого же Ивана Грозного сравнивали с фараоном и царем Иродом. Таким образом, войну с Россией пытались представить священным, богоугодным делом.
С этой же целью рассказывали небылицы о якобы восточных, нехристианских порядках, царящих при московском дворе. Например, о том, что у царя имеется гарем, а надоевших жен он отправляет на эшафот. Между тем жен своих казнил совсем другой человек — чистопородный европеец, младший современник Грозного — Генрих VIII Английский. А вот Иван Васильевич в этом замечен не был.
Характерно, что в европейских языках прозвище «Грозный» переводится неточно. И дело, конечно, не только в том, что адекватного эквивалента этому слову нет, причина в другом. Опять же была поставлена задача нарисовать образ монстра. Именно поэтому выбрано слово «Terrible» — «ужасный». Оно лучше всего способствует культивированию фобии — двуликого явления, для которого характерны одновременно и страх, и ненависть.
Русофобы нас постоянно расчеловечивают и пытаются сделать нелюдями. Они открывают карту, смотрят на глобус и видят большую-большую страну, которой всех так удобно пугать. Кто во всем виноват? Мы разве виноваты? Да нет, вот, посмотрите, на карте страна, населенная варварами без образования. У них нет медицины, нет культуры — они не люди, а животные. А когда человеку угрожает какое-то животное, извините за грубое сравнение, его проще застрелить, оно же не человек.
Прирожденные рабы
Отметим, что, пока Европа была христианской, русофобию подпитывали апокалиптической угрозой, якобы исходящей с Востока. В этом особенно преуспевали польские государственные деятели, историки и писатели, представители иезуитов. Их пропаганда была оружием в борьбе за прежде русские, а позже отошедшие Речи Посполитой земли. Поэтому надо было доказать, что «московиты» не христиане, а что они православные «схизматики», то есть раскольники, отвергающие авторитет единственно истинной католической церкви. Доказать, что это жестокие варвары-полуазиаты, сговорившиеся с турками и татарами разрушить христианский мир.
Но в XVIII веке Просвещения акценты резко меняются: сама Европа в лице ее наиболее «передовых» умов отрекается от христианства и начинает готовить масонскую революцию. И снова наступила пора обвинять русских в том, что они прирожденные враги свободы.
Вот что писал Вольтер о русских уже времен Петра Великого:
«Московиты были менее цивилизованны, чем обитатели Мексики при открытии ее Кортесом. Прирожденные рабы таких же варварских, как и сами они, властителей, влачились они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремесел и не разумея пользы оных. Древний священный закон воспрещал им под страхом смерти покидать свою страну без дозволения патриарха, чтобы не было у них возможности восчувствовать угнетавшее их иго».
Война Наполеона с Россией имела целью возродить единую Польшу как государство-буфер, призванное отгораживать «азиатскую» Россию от Европы. Пребывание Наполеона в захваченной Москве, кстати, яркое свидетельство его русофобии, иначе зачем были осквернены многие храмы и почему, покидая древнюю столицу, Бонапарт приказал взорвать Кремль и Новодевичий монастырь? Волей Божией большая часть построек, намеченных к уничтожению, была спасена. Но Наполеон явно хотел нанести удар по самому для русских святому месту.
Вот что писал генерал Бенкендорф о состоянии Успенского собора Кремля, когда в Москву снова вошли русские войска:
«Я был охвачен ужасом, найдя теперь поставленным вверх дном безбожием разнузданной солдатни этот почитаемый храм, который пощадило даже пламя, и убедился, что состояние, в котором он находился, необходимо было скрыть от взоров народа. Мощи святых были изуродованы, их гробницы наполнены нечистотами; украшения с гробниц сорваны. Образа, украшавшие церковь, были перепачканы и расколоты».