Дедушка вернулся на свое место рядом с тетушкой Грасией. Следующим вызвали доктора Джо.
IV
Топсон принял суровую позу.
— Доктор Эльм, где вы были в ночь понедельника, восьмого октября?
— Я навещал миссис Фернделл в Портленде, штат Орегон. В час ночи родилась ее дочь.
— Вы, безусловно, можете предоставить нам свидетеля, чтобы подтвердить это алиби?
— Не алиби, — сказал доктор Джо, демонстрируя великолепное самообладание. — Рождение.
— Вы можете доказать, что вы были там, где только что заявили, в ночь смерти Ричарда Квилтера. И позвольте напомнить вам, доктор Эльм, что это не место для демонстрации своих острот.
Доктор Джо сказал:
— Это как? «Нет ничего дурного в веселом ветерке», — сказала старуха и свистнула на всю церковь.[19] Итак, продолжайте. Продолжайте!
— Я спросил вас, можете ли вы доказать, что были в Портленде ночью восьмого октября?
— Не знаю. Там были две бабушки, трое или четверо дядек и тетек, отец, пациентка, ну и, конечно, новорожденная. Вопрос только в том, сможем ли мы заставить этих людей признаться, что в ту ночь я был их врачом. Должен сказать, что это сомнительное предприятие. О, ладно-ладно. Конечно я могу это доказать.
— Прекрасно. Не расскажете ли вы тогда нашим присяжным, как так получилось, что человек в вашем положении взял на себя ответственность за поддержание страхового полиса другого человека?
Доктор Джо сказал:
— В прошлом месяце я погасил свой долг. А вы?
Топсон обернулся к Хэнку. — Мистер Коронер, я прошу о…
Хэнк сказал:
— Он задал вам нормальный вопрос. Не можете на него ответить?
Тут заговорил один из шведов:
— Возмо-ожно, я думаю, что доктор, он не хочет говорить о то-ом, что оплатил страховку.
Доктор Джо сказал:
— Почему же, я с удовольствием расскажу. В начале прошлого года я гостил у Дика, и ему пришел счет на оплату взноса за свое страхование. Дик сказал, что решил оставить эту затею — мол, компания эта какая-то «темная». И она действительно такой оказалась — это еще одна вещь, которую я могу доказать, мистер Как-вас-там, — хотя тогда я этого еще не знал. Мой собственный полис тоже был оформлен в этой компании. Я сказал Дику, что глупо оставлять такие вещи из-за сорока долларов в год. Он ответил, что сорок долларов — слишком большая сумма, чтобы выбрасывать ее на ветер, да и в любом случае он уже потратил все свободные деньги за тот месяц. Тогда я предложил оплатить за него этот год — сказал, что он может считать, что так я возвращаю ему свой долг.
— Вы были ему должны?
— Да. Ему и его семье.
— И какова была сумма этого долга?
Доктор Джо сказал:
— Я боялся, что вы спросите, так что пока сидел в зале, переложил его на холодные числа. Вышло что-то около одного миллиона четырех долларов и двадцати центов. Или, ведь, вероятнее всего, вы не поняли, я в долгу перед этими людьми за их дружбу, за их гостеприимство, за…
— Получается, речь идет не о денежном долге?
— Нет. Ну, в любом случае, я попросил у него разрешения оплатить этот год или платить все время, пока у него снова не появятся деньги.
Он наотрез отказался. И подумал, что на этом вопрос исчерпан. Когда уезжал с ранчо, я прихватил с собой его чек, а немного позже в тот же месяц отправил платеж в компанию, прикрепив к нему письмо с просьбой высылать все документы по моему адресу. И с предупреждением ни при каких обстоятельствах не присылать их на К‑2. Так что ответным письмом они, естественно, отправили оплаченный чек Дику.
В то же время он уже сказал мистеру Квилтеру о своем решении прекратить выплаты по своему страховому полису. Мистер Квилтер его поддержал и сказал, что это было очень правильным решением. Скорее всего время покажет, что он был прав. Обычно мистер Квилтер не ошибается.
Когда Дику пришел оплаченный чек, он сразу же понял, что я сделал. Не могу сказать, что он был особенно благодарен. Он настаивал, чтобы я подписался на получение денег — и прочей чепухе. Он сказал, что не станет ничего рассказывать отцу, потому что его отец ненавидит быть в долгу перед друзьями. Я сказал, что и правда лучше отцу ничего не рассказывать. Опасно — сами понимаете. Думаю, это все.
Доктор Джо двинулся к своему месту. Топсон остановил его:
— Минуточку, пожалуйста. Рассказывал ли покойный об этом необычном поступке кому-либо из членов семьи?
— Они все здесь, — сказал доктор Джо. — Не хотите спросить у них?
Хэнк сказал:
— Это не суд. Я сам их спрошу. Берегите время. Мисс Квилтер, — о, не стоит вставать со своего места ради такого пустяка, — вы знали об этом липовом страховом полисе Дика?
Тетушка Грасия сказала, что знала об этом еще несколько лет назад. Но дедушка рассказал, что отец решил перестать его оплачивать.
— А что насчет вас, Нил? — спросил Хэнк.
Я сказал, что мне об этом ничего не было известно. Я знал, что отец очень переживал о том, что дал сроку своей страховки истечь, так что я предположил, что он остался совершенно незастрахованным.
Далее Хэнк спросил Криса; но Топсон стал каким-то странным и сказал, что настаивает, чтобы мы давали эти ответы под присягой. Я не думал, что Хэнк позволит ему так себя вести, но он позволил. Думаю, у него не было выбора.
Первой Топсон вызвал Ирен. Он спросил, знала ли она о страховом полисе. Она сказала, что нет. Свидетель свободен.
Далее вызвали Криса, он дал клятву о правде.
— Да, — сказал он, — я знал, что у Дика была какая-то страховка от несчастного случая. Мы с моим дядей Финеасом и Диком в прошлом августе поехали в Портленд за возмещением ущерба за поврежденное запястье.
— А почему вы поехали все втроем? Ему нужна была поддержка?
— Не совсем. Мы обедали вместе. После еды Дик сказал, что собирается заехать в офис страховой компании. Мы составили ему компанию. Затем Крис рассказал, что там их всячески оскорбляли, требовали привести свидетеля того несчастного случая, предъявили еще кучу несусветных требований, а затем недружелюбно отпустили всех с наставлением прийти позже. Крис сказал, что они с дядей Финеасом были очень злы. Но отец всего лишь сказал, что это будет ему уроком больше не связываться с мошенниками, и что это был его последний визит в этот офис и последний платеж за страховку. Насколько ему было известно, закончил Крис, с тех пор отец и думать забыл об этой страховке. Он не знал, что в случае смерти от несчастного случая их может ждать какая-то компенсация. И вообще не знал более ничего об этом.
— А вы, — спросил Топсон, — когда-либо обсуждали этот вопрос со своей женой?
— Вы слышали показания моей жены. Нет, не обсуждал.
— Не привыкли откровенничать с женой, а?
Крис сдержал свой гнев как настоящий джентльмен. Такое было выше моих сил, и я им очень гордился.
— Я не привык засыпать свою жену утомительными очевидностями, которые не могут ее ни удивить, ни заинтересовать.
— А ваш дядя, Финеас Квилтер, думает так же насчет откровенных разговоров со своей женой?
— Осмелюсь предположить, что да. Однако я не вправе отвечать за мысли моего дяди.
— Получается, вы не знаете, известно ли той леди, которая сегодня лежит больная в кровати, об этой страховой выплате в десять тысяч долларов?
— Не думаю. Моя тетя не скрытный человек. Если бы ей что-то было известно, думаю, она бы хоть одному из нас об этом рассказала. Так же и мой дядя Финеас не знал ничего о страховом полисе до того дня, как мы нанесли визит в офис компании вместе с моим кузеном Диком. Но с того времени мой дядя Финеас еще не возвращался на ранчо К‑2.
— Ваш дядя, полагаю, никогда не пишет писем своей жене?
— Конечно, пишет.
— А если бы он написал ей о полисе, вы думаете она бы не согласилась с вами в том, что выплата в десять тысяч долларов — слишком незначительная информация, чтобы о ней упоминать?
— Я сказал вам под присягой, что ничего не знал об этой компенсации.
— Это придает большое значение важности страхового полиса, не так ли?
— Да.
— Кстати, мистер Квилтер, в последнее время вы пытались заложить какую-то часть ранчо К‑2?
— Да.
— Вы занимались этим вопросом в Портленде прошлым августом?
— Да.
— У вас получилось собрать желаемую сумму?
— Нет.
— Мистер Квилтер, как долго вы с вашей женой живете на ранчо К‑2?
— Приехали в прошлом марте.
Топсон начал считать на своих коротеньких пальцах. — Семь месяцев. Ранее в прошлом году вы не заезжали на ранчо К‑2, ведь так?
— Не заезжали.
— Закончено со свидетелем.
Я надеялся, что мистер Уорд начнет задавать Крису вопросы. Но нет. Он не шелохнулся.
Следующей вызвали тетушку Грасию.
ГЛАВА XV
I
Я Нервничал как пожилая женщина во время того бесконечного допроса тетушки Грасии. Мы с ней вместе поехали в Квилтервилль, чтобы не толкаться в повозке с остальными.
Как только мы тронулись, она начала разговор о том, что хочет, чтобы на допросе я вел себя очень «осторожно». Поначалу я ее не понял. Перед отъездом у нас состоялось что-то вроде семейного совета, на котором слово было предоставлено дедушке. Снова и снова — ты знаешь, обычно дедушка не любит повторяться, — он делал акцент на том, что мы должны говорить только совершеннейшую правду.
Он объяснил, что, конечно, и не думал, что кто-то из нас собирается лгать, но такого рода дела должны вестись тонко и дипломатично. Ни у кого из нас, продолжал дедушка, нет никаких причин бояться правды. Он попросил нас никогда не забывать, что правда — это единственная вещь, которую нельзя победить. Он прочитал нам своеобразную проповедь о том, что правда порождает правду, так же, как и кабачок рождает кабачок или ложь порождает ложь. Дедушка, как тебе известно, никогда никому ничего не навязывает и ни к чему не призывает. Но в то утро он довольно близко подошел к обеим границам, я никогда не слышал его таким.