– Проси.
– Ты занят в ближайшие дни?
– Не очень.
– Мне так хочется провести несколько дней с тобой в Маринелле. Завтра в три я бы могла сесть на самолет и…
– Нет! – почти выкрикнул он.
– Спасибо! – помолчав, ответила Ливия. И повесила трубку.
Мадонна, как ей объяснить, что его «нет» – это крик души, потому что он боится вовлечь ее в проклятое дело, в котором сам по уши увяз?
А если, допустим, Ливия будет с ним и те устроят показательную пальбу? Нет, Ливии тут сейчас не место.
Перезвонил. Думал, она не ответит, но Ливия сняла трубку:
– Просто мне стало любопытно.
– Что?
– Послушать, как ты будешь оправдываться за свое «нет».
– Понимаю, ты огорчилась. Но и ты пойми, Ливия, дело не в оправданиях, поверь, а в том, что ко мне в дом трижды за несколько дней забирались воры и…
Ливия покатилась со смеху.
Интересно, что тут смешного?! Говоришь ей, что твой дом стал проходным двором для воров, а она! Не только ни слова в утешение – она находит все это комичным? Вот это понимание! Он начал закипать.
– Слушай, Ливия, я не вижу…
– Воры в доме знаменитого комиссара Монтальбано! Ха-ха-ха!
– Если ты успокоишься…
– Ха-ха-ха!
Бросить трубку? Перетерпеть? К счастью, он почувствовал, что успокаивается.
– Прости, но мне это показалось таким смешным!
Вот и остальные так же отреагируют, если об этом станет известно.
– Я расскажу тебе, как все было. Это забавная история. Они ведь и сегодня наведались.
– И что украли?
– Ничего.
– Ничего?! Ну давай, рассказывай!
– Три дня назад Ингрид пришла ко мне на ужин…
Прикусил язык, но было слишком поздно. Случилось непоправимое.
На другом конце провода барометр наверняка показывал надвигающуюся бурю. С тех пор как их отношения наладились, Ливия была одержима ревностью, которой раньше никогда не страдала.
– И с каких пор вы завели такую привычку? – ехидно спросила Ливия деланно веселым голосом.
– Какую привычку?
– Ужинать вдвоем. Под луной. Кстати, ты и свечу на стол ставишь?
Кончилось все скандалом.
В итоге то ли из-за визита троицы поджигателей, то ли из-за анонимного звонка, то ли из-за размолвки с Ливией комиссар так разнервничался, что почти не спал – так, проваливался каждый раз минут на двадцать за раз. Проснулся совершенно оглушенным. Полчаса в душе и четверть литра крепкого кофе – и он снова мог отличить правую руку от левой.
– Меня ни для кого нет, – бросил он, проходя мимо Катареллы.
Тот понесся следом:
– Вас нету по телефону или лично?
– Нету меня, можешь ты это понять?
– Даже для синьора начальника?
Для Катареллы «синьор начальник» был инстанцией лишь на одну ступеньку ниже самого Господа Бога.
– Даже.
Он заперся на ключ у себя в кабинете. Ругаясь, убил полчаса, чтобы найти папку с бумагами по делу Джакомо Ликко.
Два часа изучал дело, делал пометки.
Потом позвонил прокурору Джарриццо – тот будет выступать в суде со стороны обвинения.
– Это комиссар Монтальбано. Я хотел бы поговорить с прокурором Джарриццо.
– Прокурор в суде, будет занят до обеда, – ответил женский голос.
– Когда вернется, передайте, что я жду его звонка. Спасибо.
Положил в карман листок с заметками и опять взялся за трубку:
– Катарелла, Фацио на месте?
– Не присутствует, синьор комиссар.
– А Ауджелло?
– Он присутствует.
– Скажи ему, пусть зайдет.
Вспомнил, что закрыл дверь на ключ, встал, отпер ее и очутился нос к носу с Мими Ауджелло – тот держал в руке журнал.
– Чего это ты заперся?
Если ты что-то делаешь, по какому праву кто-то спрашивает, почему ты это делаешь? Он ненавидел подобные вопросы. Ингрид: почему не ответил Ракеле? Ливия: почему не слышал звонка? И Мими туда же.
– Мими, только между нами: я тут думал повеситься, но раз уж ты пришел…
– Слушай, раз у тебя такие планы, а я их безоговорочно одобряю, я тут же испарюсь, чтобы не мешать. Продолжай.
– Заходи.
Мими заметил на столе папку с делом Ликко:
– Уроки учил?
– Да. Есть новости?
– Да. Вот журнал. – И положил его на стол комиссара.
Роскошный, выходящий раз в два месяца глянцевый журнал, на издание которого утекали немалые деньги налогоплательщиков. Назывался он «Провинция», с подзаголовком «Искусство, спорт и красота».
Монтальбано перелистнул страницы. Жуткая мазня художников-дилетантов, мнивших себя местными Пикассо, убогие вирши за подписью поэтесс с двойной фамилией (как всегда бывает у провинциалок), житие и деяния некоего уроженца Монтелузы, ставшего вице-мэром городка в канадской глубинке, и, наконец, в разделе «Спорт» – целых пять страниц, посвященных «Саверио Ло Дуке и его лошадям».
– Что там?
– Белиберда. Но тебе вроде нужна фотография украденной лошади. Она на третьем фото. А на какой лошади выступала синьора Эстерман?
– Лунный Луч.
– Четвертое фото.
Фотографии были крупными и цветными, под каждой стояла подпись с указанием клички лошади. Монтальбано достал из ящика стола большую лупу, чтобы рассмотреть детали.
– Ты прямо как Шерлок Холмс, – съязвил Мими.
– Тоже мне доктор Ватсон выискался.
Он не нашел никаких различий между мертвой лошадью с пляжа и лошадью на фотографии. Впрочем, он совершенно не разбирается в лошадях. Единственный выход – позвонить Ракеле, но ему не хотелось делать это в присутствии Мими. Вдруг та решит, что он один, и переведет разговор на опасные темы.
Но как только Ауджелло вышел и направился к себе, комиссар позвонил Ракеле на мобильный:
– Это Монтальбано.
– Сальво! Как здорово! Я тебе утром звонила, но мне сказали, что тебя нет.
Он напрочь забыл, что клятвенно пообещал Ингрид ответить на звонок Ракеле. Придется сочинять очередную отговорку. У него даже стишок сложился: «Брехня порою / Спасает нас от геморроя».
– Меня не было в конторе. Но как только вернулся и узнал про твой звонок, сразу перезвонил.
– Не хочу тратить твое время. Есть новости в расследовании?
– В каком?
– Про убийство моей лошади!
– Так ведь нет никакого расследования, ты же не подала заявления.
– Ах вот как! – разочарованно вздохнула Ракеле.
– Да. Разве что ты обратишься в управление Монтелузы. Ло Дука заявил туда о похищении обеих лошадей.
– А я надеялась, что…
– Ну извини. Послушай, мне тут случайно попал в руки один журнал с фотографией лошади, украденной у Ло Дуки…
– Руди.
– Да. По-моему, Руди точь-в-точь похож на мертвую лошадь, что я видел на пляже.
– Конечно, они между собой очень похожи. Но не одинаковые. Например, Супер, мой жеребец: у Супера, моего жеребца, было необычное пятно, вроде треугольника, на левом боку. Ты его видел?
– Нет, он лежал как раз на этом боку.
– Поэтому-то они и похитили труп. Чтобы лошадь не опознали. Я все больше убеждаюсь, что Шиши прав: они хотят поджарить его на медленном огне.
– Возможно.
– Послушай…
– Да.
– Я хотела… поговорить с тобой. Увидеться.
– Ракеле, поверь, я не сочиняю, но у меня сейчас очень сложно со временем.
– Но ты же будешь есть, чтобы не умереть с голоду?
– Ну да. Но я не люблю говорить за едой.
– Всего пять минут, обещаю… после ужина. Мы можем увидеться сегодня вечером?
– Пока не знаю. Давай так: позвони мне сюда, в участок, ровно в восемь, и я скажу, как и что.
Он снова взял в руки папку с делом Ликко, перечитал, добавил пару записей. Несколько раз проштудировал свои доказательства против Ликко, стараясь смотреть на них глазами защитника: то слабое место, про которое он вспомнил, выглядело теперь уже не парой спущенных петель, а огромной дырой. Правы дружки Ликко: поведение комиссара в зале суда будет решающим. Прояви он хоть намек на сомнение, и адвокаты мгновенно расковыряют дыру до размеров судебной ошибки. Ликко спокойненько выйдет сухим из воды, еще и извиняться перед ним придется.
Ближе к часу дня вышел из кабинета, направляясь в тратторию, и тут его окликнул Катарелла:
– Синьор комиссар, извиняйте, так вы есть или вас нету?
– А кто звонит?
– Синьор прокурор Джарриццо.
– Переключи на меня!
– Здравствуйте, Монтальбано, это Джарриццо, вы мне звонили.
– Да, спасибо. Мне надо с вами поговорить.
– Можете заехать ко мне… погодите… в семнадцать тридцать.
С учетом того, что накануне он почти ничего не ел, Монтальбано решил наверстать упущенное.
– Энцо, я так проголодался!
– Приятно слышать, синьор комиссар. Что вам принести?
– Знаешь что? Не могу выбрать.
– Позвольте, я за вас выберу.
Комиссар уминал одно за другим кушанья Энцо, пока не почувствовал: если добавить к съеденному хотя бы мятную карамельку, он лопнет, как тот персонаж из фильма «Смысл жизни по Монти Пайтону». Ему было понятно: этот приступ обжорства случился с ним на нервной почве.
Неспешно прошелся по молу, через полчаса вернулся в контору, но все еще ощущал перегруз в трюме. Его ждал Фацио.
– Что нового за ночь? – первым делом спросил тот.
– Ничего. А ты чем занимался?
– Съездил в больницу в Монтелузу. Целое утро там потерял. Никто не желает говорить.
– Почему?
– Конфиденциальность, комиссар. Я же был там неофициально.
– Так ты вернулся с пустыми руками?
– Кто вам сказал?! – возмутился Фацио, доставая из кармана листок бумаги.
– И кто же сообщил тебе информацию?
– Кузен дяди одного моего кузена. Я узнал, что он там работает.
Родственные связи, порой настолько дальние, что в любой другой части Италии их уже не признали бы таковыми, на Сицилии часто дают единственную возможность раздобыть нужные сведения, ускорить решение вопроса, выяснить, где находится исчезнувший человек, пристроить безработного сынка, заплатить меньше налогов, достать бесплатные билеты в кино, а также сделать множество других дел, о которых лучше не знать тому, кто не связан с вами узами родства.