езапамятных времен признавалась целебной, но Нибур обнаружил, что пруд выглядит таким грязным, словно в него свалили нечистоты со всего города.
Когда монахи предложили Нибуру посетить Вифлеем, он, не раздумывая, согласился: ему хотелось проследить историю Христа с самого начала.
Вифлеем населен в основном христианами, главное их занятие — изготовление венков, крестиков, распятий, икон, изображений храма Воскресения и «Гроба господня». В Европу подобные изделия отправляются тоннами. Нибур приобрел несколько изящно сделанных предметов, чтобы потом подарить их на родине знакомым католикам. В центре Вифлеема — храм Рождества Христова, сооруженный в IV веке императором Константином. В храме под алтарем — вход в пещеру с беломраморными яслями, в которых якобы и родился Христос. В Вифлееме много пещер, и определить, в какой именно из них произошло это событие, невозможно. Ангел, возвестивший о рождении Христа, тоже дал пастухам, согласно Евангелию от Луки, весьма неточные указания: «Вы найдете младенца в пеленах, лежащего в яслях». А вот апокрифические тексты сообщают, что Иисус родился «на обратном пути из Вифлеема в пещере Рахили», которая находится между Вифлеемом и Иерусалимом. Вот так почти каждое библейское событие имеет различные толкования, и Нибур убедился в этом на месте воочию.
О развалинах Иерусалима монах-проводник рассказывал так, будто это были не жалкие груды камней, а полностью сохранившиеся строения, хозяева которых только вчера их покинули: вот дом первосвященника Кайафы, где собирался синедрион и где было принято решение казнить Христа; вот дом зятя Кайафы, участвовавшего в заговоре против Христа; вот дом, где жил апостол Марк и где он читал свою первую проповедь; дом Тайной вечери; дом фарисея, в котором грешница омыла Христу ноги.
— А вот здесь, справа от Золотых ворот, — говорил монах, показывая на низкое здание с небольшими окнами, — находилась претория прокуратора Иудеи Понтия Пилата.
— А что там теперь? — спросил Нибур.
— Турецкая казарма, — прошипел монах и отвернулся.
От бывшей претории Понтия Пилата берет начало Via Dole-rosa, или Скорбный путь, по нему Христос совершал свой мученический подъем на Голгофу. Каждую пятницу, то есть в день, когда был распят Христос, францисканцы организуют по этой дороге крестный ход, в нем принимают участие все паломники.
Нибур решил осмотреть Via Dolorosa в обычный день. Узкая, перекрытая массивными арками и остатками сводов, она была словно отгорожена от внешнего мира глухими стенами домов, сложенными из камней кроваво-красного цвета, и от этого казалась зловещей. Даже солнце не заглядывало сюда, хотя стоял погожий день. Жалкие клочки травы, сиротливо выбивающиеся из-под камней, да редкие нищие, словно статуи застывшие у стен, усиливали ощущение заброшенности и гнетущего трагизма обстановки. Нибур делал шаг и оглядывался: ему чудилось — кто-то преследует его, а это его собственные шаги гулко множились илитами мостовой, стенами, сводами. «А неплохую декорацию выбрали религиозные авторитеты для изображения страстей господних», — подумал он. На пути то и дело возникали часовенки, мемориальные камни, плиты или мраморные дощечки с надписями, воспроизводящими памятные события, якобы на данном месте происходившие: здесь состоялось бичевание Христа, и теперь тут воздвигнута арка с надписью «Ессе homo» — «Се человек». А здесь он упал под тяжестью своей ноши — креста. Там его встретила дева Мария, а там он остановился и сказал «дщерям Иерусалимским»: «Не плачьте обо мне, но о себе и о детях ваших». Здесь блудница Вероника обтерла лицо его от пота и крови, и на том куске полотна остался его нерукотворный лик, а там он снова упал, и Симеон Киринеянин помог ему подняться и нести крест. Каждый шаг Христа был воссоздан, отмечен и взывал к чувствам верующих.
Улица тянется вверх, и идти по ней действительно все труднее и труднее. Ноги скользят по древним камням, за многие века отполированным ногами паломников. Мрачную картину этого скорбного пути дополняли доносившиеся откуда-то звуки католического хорала и крики муэдзина.
Наконец дорога приблизилась к центральному месту христианского Иерусалима — храму Воскресения, вплотную пристроенному к Голгофе. Здесь тягостная обстановка несколько разрядилась: местные жители превратили подступы к храму в шумный базар. Шла оживленная торговля свечами, крестиками, лампадами, распятиями, иконами, а заодно и кольцами, мундштуками, коралловыми ожерельями.
Храм Воскресения возник перед Нибуром буднично и незаметно среди стен и крыш, меж куполов и минаретов, зажатый кубиками арабских домов, монастырями и часовнями. Посредине фасада — две большие арки и узкая дверь. И тут трепетному благочестию паломников наносится ощутимый удар: на площадке за дверью, вольготно развалясь на диванах, сидят янычары, курят, пьют кофе, играют в нарды. У них хранятся ключи от храма, так как в обычные дни храм заперт.
Когда Нибур вслед за своим проводником и францисканскими монахами направился внутрь, один из янычар, приняв его по внешнему виду за мусульманина, сказал ему:
— А ты-то куда? Ты что, и впрямь думаешь, что там что-то есть? Если бы было, наши оттуда давно бы все вытряхнули.
Нибур, отмахнувшись, сделал несколько шагов и очутился на галерее. Еще несколько шагов — и вот он уже в самом храме. Над ним, словно небосвод, опрокинут синий купол, подпираемый пилястрами и колоннами, облицованными мрамором. А вокруг все сверкает от золотых и серебряных подсвечников, лампад и паникадил, скульптурных изображений, икон и всевозможных предметов церковной утвари. Богатый иконостас, расписанный по золоту, взмывает вверх на пять больших ярусов. Вдоль стен расположены сиденья для молящихся, посредине — кресла для папы римского и четырех патриархов, кафедра для архидиакона, ложи для монахов.
Храм в основном принадлежит православной церкви, часть выделена католикам, к задней стене копты пристроили свой придел, здесь же находится и престол яковитов. Церковная утварь также поделена между разными церквами, и это не может не порождать соперничество и зависть. Монах-францисканец не преминул показать Нибуру обломки дорогого серебряного подсвечника, который якобы сломали греки, а чуть позднее какой-то грек продемонстрировал Нибуру рубцы на теле от ударов дубинки, нанесенных ему католиком.
Здесь, так же как и на Via Dolorosa, каждое место, связанное с последними часами недолгого земного существования Христа и описанное в Библии, имеет точное обозначение: вот тут Христос вместе с двумя разбойниками дожидался казни и один из разбойников издевался над ним, тут солдаты разыгрывали в кости его одежду, а там стояла Мария, глядя, как ее сыну, висящему на кресте, смачивают рот губкой, пропитанной уксусом.
Почти под самым престолом — огромная черная дыра. Нибур с интересом заглянул в нее, а монах, стоявший рядом, с самым серьезным видом сообщил ему:
— Это центр мироздания!
Вот где, оказывается находится «пуп Земли»: именно на этом месте бог якобы сотворил Адама. Показали Нибуру и небольшую каменную раку, в которой «хранится» череп прародителя человечества, ибо на этой земле, по преданию, он жил после грехопадения, тут и был погребен. Нибур не переставал удивляться подобного рода материализации древних преданий. Но легенда-реальность продолжалась.
Лестница в двадцать ступеней (когда-то это была просто крутая тропа) ведет на Голгофу — скалу, где римляне совершали казни. Теперь это место включено в пределы храма. На вершине скалы — часовня, увенчанная куполом с изображением голубого неба, звезд и летящих ангелов. Стены часовни сплошь покрыты иконами в золотых и серебряных окладах, усыпанных драгоценными кам-ними. Монах-проводник между тем рассказывал о том, как в момент казни «рассеклась Голгофа от крови Христовой, и оросила та кровь главу Адамову», и трещина разверзлась до самого центра земли. Престол в алтарной части часовни установлен якобы на месте распятия: сквозь серебряную решетку виднеется отверстие в земле, оставшееся от креста. Сами кресты после казни сбрасывали вниз, в овраг. К отверстию обычно и ползут молящиеся, целуя землю и орошая ее слезами. По обе стороны православного престола еще два отверстия — от крестов двух разбойников, распятых вместе с Христом.
Однако Нибур, аналитик по складу ума, куда больше интересовался подлинной историей, чем следами от мифических крестов. Его внимание привлекла панорама, открывшаяся с высоты Голгофы. Отсюда виднелась масса часовен и монашеских келий, прилепившихся к храму со всех сторон. А в голове вертелась мысль: «Как же могла Елена, мать императора Константина, спустя триста лет после казни точно обнаружить это место? Почему именно здесь, в самом центре Иерусалима? Или с веками раздвигались стены города?» Куда привычнее было думать, что Голгофа находится за пределами Иерусалима.
Затем снова спустились в храм и вошли в следующую часовню. Монах указал на камень, лежащий у самого входа, и голосом заученным, суровым и бесстрастным промолвил:
— А это камень миропомазания, тот камень, на котором Иосиф Аримафейский обвивал чистой плащаницей и мазал миром тело Христа, снятое с креста, перед положением во гроб.
Над камнем Нибур увидел балдахин, увешанный лампадами.
И, наконец, в самом центре храма, находится святая святых христианства — «Гроб господень». Это также часовня, стоящая точно посреди храма, так, что отверстия на куполах совпадают и сквозь них заглядывает небо. Часовня эта, по-гречески Кувуклия, состоит из двух частей. В первой, приделе святого Ангела, лежит еще один камень. Нибуру объяснили, что это тот самый камень, который был ангелом отвален от гроба; после этого ангел возвестил о воскресении Христа. За низкой мраморной дверью — лестница, ведущая вниз, в тесное, облицованное разноцветным мрамором помещение, где едва могут поместиться три-четыре человека. Никакого гроба Нибур здесь не обнаружил. Просто виднелось углубление в скале, нечто вроде ниши.
«Гроб господень» никому не принадлежит, но около него ежедневно служатся три обедни — католическая, православная и григорианская. Священнослужители трех вероисповеданий воспевают Христа и его деяния каждый на своем языке и согласно своей обрядности.