Обед протекает по строгому ритуалу: сначала перед алтарем хором читают молитву, затем все отправляются в трапезную и рассаживаются на заранее определенные места. После еды первым встает настоятель, по удару колокола — все остальные. Питаются монахи скромно — гороховым супом да рисовой кашей. Горячую пищу принимают лишь раз в день. "Мяса монахи не едят, вина не употребляют, лишь изредка пьют хлебную водку, — отметил Зеетцен в своем дневнике. — Не курят и не нюхают табак. Почти все время соблюдают пост, на вид слабы и тщедушны, но болеют редко и живут долго. Говорят по-гречески или по-турецки, и только толмач по имени Акакий знает арабский язык".
19 апреля, за неделю до пасхи, в монастыре отмечали пальмовый праздник. Он так называется потому, что Христос вошел в Иерусалим с пальмовой ветвью в руках. В Европе пальму заменили вербой, вот почему там этот праздник известен под названием "вербное воскресенье".
Колокольный звон, отдавшийся гулким эхом в скалах, оповестил о начале праздника. Гардиан вынес на золотом подносе мощи святой Екатерины и с ними обошел вокруг церкви, что стоит во дворе монастыря. Церковь эта была возведена императором Юстинианом и в 1710 году перестроена дамасским зодчим. Она считается одной из самых красивых на Арабском Востоке. Пол ее вымощен мраморными плитами, иконы украшены драгоценными камнями. Мечеть, построенная около монастыря в 1405 году, фактически бездействует, ибо местные арабы особой религиозностью не отличаются.
Зеетцену оказали высокую честь, разрешив поцеловать мощи, затем настоятель благословил его костями правой руки святой Екатерины и освятил его перстень с печаткой. За все это Зеетцен, к великому своему неудовольствию, должен был расплатиться золотыми монетами. После окончания праздника мощи были вновь заключены в небольшую раку из белого мрамора и спрятаны в алтаре. Показали Зеетцену и изображение святой Екатерины, выполненное хорошим художником. При виде этого миниатюрного создания он вспомнил огромный след ее ножки на камне и еще раз усмехнулся про себя: "Ну чего только не придумает религия в доказательство своей истинности!"
У себя в келье Зеетцен обнаружил записку, сообщающую о том, что такого-то числа такого-то года монастырь посетили два француза. Совсем как в лучших европейских гостиницах! Наш путешественник решил не отставать от других и на прощание также оставил пространную запись о своем пребывании.
18 мая 1807 года Зеетцен прибыл в Каир. К началу века в жизни города, как и всего Египта, произошли большие изменения. После французов в Египте пытались обосноваться англичане, затем власть снова перешла к туркам. Однако умелая политика султанского наместника, а фактически полновластного хозяина Египта Мухаммеда Али позволила сохранить независимость страны. Сюзеренитет Османской империи теперь сводился лишь к получению дани. Пребывание европейцев не прошло без следа для экономического и культурного развития Египта. Мухаммед Али начал развивать промышленность, интересовался успехами наук. Капр застраивался по европейскому образцу.
Остановился Зеетцен в доме барона фон Россетти. Новости, прибывшие сюда с европейской почтой, чрезвычайно огорчили его. Только здесь он узнал, что его родина — княжество Ангальт-Цербстское в 1806 году было насильственно присоединено к основанному Наполеоном Голландскому королевству. Узнал о смерти любимого брата Петера Ульриха, последовавшей в январе 1807 года.
Однако времени для переживаний не было. Зеетцен предпринимает несколько поездок по Египту, и весьма успешных. Под видом египетского купца он посещает провинцию Эль-Файюм и вывозит оттуда множество ценных манускриптов. Он первым из европейцев обходит озеро Шарон [29] — это кажется ему легкой прогулкой после Мертвого моря! — и открывает там неведомый европейцам остров, упоминавшийся в древности, а на юго-западе озера — остатки лабиринта непонятного происхождения, лишь много позже в нем признают храм, воздвигнутый фараоном Аменемхетом III в XIX веке до нашей эры. Он первым обнаруживает развалины главного города оазиса Файюм — Арсинои. У деревни Бенхирт (или Бегиг) видит никем еще не замеченный памятник, имеющий форму обелиска, и переписывает с него иероглифы, которые в 1820-е годы расшифрует археолог из Лейпцига Густав Зейферт. Наконец, он сам начинает раскопки некрополя на развалинах Мемфиса и находит множество черепов, так хорошо сохранившихся, что впоследствии по ним немецкие ученые смогут определить, к какому антропологическому типу принадлежало население древнего Египта.
Находясь в Каире, Зеетцен значительно пополнил восточные коллекции Готы и Геттингена, предоставив богатейший материал для естествоиспытателей и лингвистов и заложив основы будущего музея Готы. Он торопился спасти для науки то, что истлевало, разрушалось, грозило исчезнуть совсем. 10 января 1808 года Зеетцен писал фон Цаху: "Число приобретенных мною в Каире манускриптов достигло уже 1162, а предметов древности — 1464. Египет чрезвычайно этим богат".
Два года Зеетцен провел в Каире. Не слишком ли большая передышка? Однако пребывание в тиши каирского дома не было для него отдыхом. Покой не для него. Собранных материалов оказалось гораздо больше, чем он думал. Времени на обработку не хватало; в том виде, в каком существовали его записи, они не имели никакой ценности. Надо было привести в порядок путевые дневники, написать письма, отправить несколько научных работ в "Ежемесячную корреспонденцию" Бернгардта фон Линденау, в венскую "Сокровищницу Востока" фон Хаммера и в "Опыты немецкой лингвистики" Иоганна Фатера. С 1809 года Многие из его писем и отчетов перепечатываются в парижских "Анналах путешествий" М. Мальт-Брюна, публиковавших "открытия, исторические мемуары о языках, нравах и искусстве народов, о климате, производстве и коммерции стран, о которых известно мало и плохо".
Среди трудов Зеетцена — научное описание географических и минералогических открытий, сделанных им в Сирии и Палестине, и результаты астрономических исследований этих районов, трактаты о берберах и о наречии аффаде, статьи о египетском сельском хозяйстве и работы, посвященные календарям коптов, арабов, греков и персов, переводы арабской поэзии и его собственные поэтические опыты — стихотворения "Пирамида", "Посещение", "Элегия Сап-да", "Кровная месть". То, что написал Зеетцен в Каире за эти два года, те бесценные коллекции, что он старательно упаковал и отослал в Европу, будут питать европейское востоковедение еще много-много лет. К сожалению, некоторые материалы так и не дошли до своих адресатов.
Здесь, в "воротах Африки", Зеетцен готовился и к будущему путешествию в глубь континента. Он совершил поездку вверх по Нилу — в древнюю Нубию. Там он посещал места, где широко развита работорговля, вступал в разговоры с представителями различных африканских племен, расспрашивал, записывал слова и выражения. Знание языка, считал он, это основной путь к общению с другими народами, к подлинному изучению истории, культуры и нравов неведомых стран.
Но конечная цель была еще далека. Пока же следовало связаться с европейскими покровителями, получить от них пожела-пия и напутствия, чтобы решить свою судьбу на ближайшее время.
Фон Линденау подтверждает прежний план — проникнуть на юг Аравии, в глубь Хадрамаута. Некоторая задержка происходит по вине фон Россетти. Ему Зеетцен два года назад поручил вести свои денежные дела, и теперь тот долго не может должным образом рассчитаться. Наконец 23 марта 1809 года Зеетцен делает последнюю запись в дневнике: "Ну вот я и заканчиваю свой дневник. Начинаю укладываться". Затем он отсылает дневник вместе с коллекциями и рукописями в Европу и покидает Каир.
В Суэце Зеетцену пришлось долго ждать каравана до Джидды. Не умея сидеть без дела, он исследует Суэцкий перешеек, пытаясь решить для себя вопрос о возможности прорыть канал, который бы соединил Средиземное море с Красным. В манускриптах, приобретенных в Каире, Зеетцен вычитал, будто Суэцкий канал был впервые прорыт за тридцать веков до нашей эры египетским фараоном Тутиш ибн Малиа, который использовал естественное русло одного из рукавов Нила, впадавшего в Красное море, но, видимо, затем пески отвоевали его обратно, засыпали и скрыли все следы. Геродот писал о строительстве канала, которое в 600-е годы до нашей эры унесло 120 тысяч человеческих жизней, однако не было завершено, ибо оракул предсказал, что этим каналом завладеют враги. В 642 году арабы прорыли канал снова, и суда с зерном из Европы вплоть до 772 года беспрепятственно проходили из Средиземного моря в Суэц и далее в Янбу и Джидду. Разве английским, французским или немецким строителям трудно прорыть канал еще раз? Он слышал, будто уровень воды в Ниле и в Средиземном море почти на 10 метров ниже, чем в Красном море, и поэтому эти моря нельзя соединить. По ведь даже в одном море разница в уровнях во время прилива и отлива составляет несколько футов. Зеетцен производит соответствующие расчеты по Атлантическому океану, Средиземному и Черному морям, обосновывает возможность строительства капала, прилагает к этому средневековые рукописи — получается целый трактат, который он отсылает в Европу вдогонку за последними отправлениями. Насколько серьезно к этому там отнесутся, он не знает. Это уже нам с вами, дорогой читатель, станет известно, что в расчеты, произведенные в то время по приказанию Наполеона, вкралась ошибка и действительный перепад в уровнях воды двух морей составляет всего 80 сантиметров и что в 1869 году Суэцкий канал будет открыт.
Зеетцен обнаруживает в Суэце остатки древнего акведука и водопровод, которые считает возможным восстановить. Но он больше не в силах оставаться здесь. От удушающей жары, от раскаленных ветров он почти ослеп. К тому же напрасно он думал, что его трудно отличить от местных жителей. Арабы его схватили и обвинили в том, что именно он вызвал засуху в этих краях. Пришлось откупаться. Он больше не мог и не хотел ждать каравана до Джидды и на крошечном суденышке вместе с группой паломников в пятнадцать человек отправился в аравийский порт Янбу.