тожении или подвергаться уничтожению самому".
Он уже давно мечтал поехать в Нубию, как это было задумано Ассоциацией. Нубию он считал колыбелью египетской культуры и придавал большое значение ее исследованию. В XVII–XVIII веках из европейцев там побывали португалец Франсишку Алвариш, французы Шарль Жан Понсе и Ленуар дю Руле, англичанин Джеймс Брюс. К их поверхностным описаниям Буркгардт относился не очень серьезно. Однако неожиданное обстоятельство задержало его в Каире: в Нубии свирепствовал голод, ибо саранча полностью уничтожила посевы.
Плодородие земель по берегам Нила общеизвестно: по три раза в год снимают богатые урожаи кукурузы, проса, пшеницы, ячменя, чечевицы. Поэтому ждать нового урожая нужно не так уж долго. Тогда на юг отправится и караван из Каира. Но и эти месяцы вынужденного безделья кажутся Буркгардту тягостными. Убивая время, он много ходит пешком по окрестностям Капра, ездит на верблюде, иногда на осле. Многие ограничения и запреты, существовавшие в Каире еще два года назад, теперь сняты. Часами Буркгардт купался в Ниле. С сожалением он думал о том, каким ловким пловцом был в Базеле или Лондоне, тогда как здесь его мог легко оставить позади любой каирский мальчишка. Правда, он научился брать у них реванш: ложился на спину и долго плыл по течению, этого здесь никто не умел делать.
От своих европейских корреспондентов он, между прочим, узнал, что леди Стенхоуп объездила верхом почти всю Сирию, а теперь разбила свои шатры близ Пальмиры и требует у паши чуть ли не целый монастырь в собственное распоряжение, ибо намерена… объединить христианство и ислам в единую религию. В письмах в Англию она упомянула об их встрече, не постеснявшись охарактеризовать его как человека легкомысленного, неверного, которому едва ли можно поручить серьезное дело. Даже его задержку в Каире она объяснила по-своему: просто, мол, он из-за распутного характера был не в силах оторваться от каирских женщин. Она действительно сдержала свое обещание: "Вы еще услышите обо мне!"
Наконец в марте 1813 года Буркгардт, так и не дождавшись каравана, вдвоем со слугой отправляется к верховьям Нила. За сравнительно короткий срок он проходит вдоль обоих берегов великой египетской реки — до Донголы в Северном Судане и обратно. Помимо множества разнообразных наблюдений, встреч, открытий этот путь был отмечен двумя важнейшими событиями.
В Фивах, где сосредоточено наибольшее количество памятников древнеегипетского искусства — скульптуры и архитектуры, в то время еще никакие раскопки не велись, и в Европе о богатстве этого района было мало что известно. Буркгардт обнаружил там остатки храмов, засыпанных землей и песком, и огромную гранитную голову, торчащую среди руин. С такой находкой, которая сама просилась в руки, ему было нелегко расстаться. Он назвал ее головой Мемнона — легендарного сына богини утренней зари Эос и царя Египта и Эфиопии. Согласно легенде, Мемнон пал от руки Ахилла, Эос оплакивала его гибель, и слезы ее, утренней росой капая на статую, производили звук, похожий на стон (что, кстати, было возможно, учитывая разницу ночной и дневной температур). Буркгардт сообщает в английское консульство о своей находке и о том, что готов оплатить все расходы по раскопкам и транспортировке этой головы, дабы преподнести ее в подарок лондонской Ассоциации или Британскому музею.
Следующее открытие необыкновенной важности было сделано им у самой границы Судана. От случайного попутчика он услышал однажды странное название "Ибсамбал", которое относилось к храму с фигурами богов. Насмотревшись всяческих чудес в Нижнем Египте, он не надеялся увидеть здесь ничего особенно интересного. Но такого названия он не знал, и научный интерес победил: вместе со своим слугой Буркгардт остановился в указанном ему месте.
Внимательно изучая западный берег Нила, он вдруг увидел словно выросшие из-под земли огромные пилоны, между которыми возвышались статуи — четыре мужские фигуры и две женские. Позади — странное сооружение вроде украшенного нишами фасада, прилепленное к скале, а может быть, как и в Петре, высеченное в ней. А вокруг — пустыня с узкой полоской берега. И фигуры, и скала, и вход в нее — все засыпано толстым слоем песка.
Слуга нашел щель, и они пробрались внутрь скалы. Зал, в котором они оказались, был похож на интерьер храма. Слуга разжег огонь, и Буркгардт увидел барельефы на стенах, колонны с капителями в виде женской головы с коровьими ушами, остатки лепки. К своему удивлению, они обнаружили следы недавнего костра на каменном полу — видимо, в храме прятались от непогоды, и возможно, и от грабителей.
Когда они спустились к берегу и оглянулись, их поразило фантастическое видение. Где-то среди скал и на их фоне чуть южнее статуй храма, где они только что были, Буркгардт увидел непостижимых размеров лицо, потом еще одно, другое, третье, причем, казалось, все они повторяли друг друга, взирая на Нил впадинами глаз. Головы эти были увенчаны коронами фараонов. Но стояли ли они отдельно, сами по себе, или были частью колоссальных фигур, охраняли ли они вход в храм, подобный тому, который он только что осматривал, Буркгардт понять не мог. Горы песка возвышались над ними, угрожая вскоре совсем скрыть их от человеческого глаза. "Вот и еще один завет будущим исследователям", — подумал Буркгардт. он не знал, что пройдет немного времени — и завет этот будет выполнен. Буркгардт точно опишет местоположение загадочных голов, и здесь начнет работать экспедиция итальянского египтолога Джованни Бельцони. Без особого труда археологи очистят статуи от песка, откопают вход в храм и раскроют тайны этого величественного сооружения.
Сейчас мы едва ли представляем историю Египта эпохи Нового царства, XVI–XI веков до нашей эры, без открытого Буркгардтом храмового комплекса, известного под названием Абу-Симбел. Это храм Рамсеса II, возведенный великим фараоном 3200 лет назад, чтобы приравнять себя к богам. Четыре колоссальные статуи, сидящие у входа (у одной из них повреждено лицо), в двадцать метров высотой, это все его, Рамсеса, изображения. Фараоны сидели так, что вход в храм не достигал их колея, и люди даже на их ноги вынуждены были смотреть, задрав головы вверх. Проплывая по Нилу, все должны были дивиться величию и могуществу Рамсеса II. Нет, не просто кровлю храма поддерживали грандиозные фигуры, а скалы, горы, весь мир. Внутри храм расписан фресками, украшен барельефами, прославляющими деяния и подвиги фараона. А тот храм, который Буркгардт видел вначале, оказался храмом жены фараона Нефертари.
Раскрыта и тайна темноты, окутывающей храм внутри. Для этого потребовались не только раскопки, но и длительные наблюдения за другими храмами, усыпальницами, и прежде всего пирамидами. Оказывается, бывают дни, когда лучи солнца пронизывают все подземные залы, заглядывая в самую их глубину. И первый такой день зодчие искусно приурочили к тридцатилетию восшествия Рамсеса на престол.
Во второй половине XX века мир стал свидетелем еще одного чуда, связанного с Абу-Симбелом. После ввода в действие Высотной Асуанской плотины храм Рамсеса II вместе с ценнейшими статуями, фресками и барельефами должен был неминуемо скрыться под водой. Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) бросила тогда клич: "Фараоны тонут! Спасайте фараонов!" И архитекторы, скульпторы, инженеры всего мира приняли участие в разработке проектов по спасению Абу-Симбела. Современная техника вступила в соперничество с зодчеством фараонов. Предложения поступали самые разные — окружить храм водонепроницаемой каменной дамбой, накрыть его огромным стеклянным колпаком, поднять домкратами. Наконец был принят следующий план: распилить статуи и храм вместе со скалой на отдельные блоки, поднять на поверхность и собрать в другом, безопасном месте.
Так и было сделано. Работы длились более двух лет, и в августе 1966 года возрожденный храм красовался на скале у старого русла Нила.
После возвращения в Каир Буркгардт чувствовал себя усталым, но отдыхать не хотел. Путешествие обошлось ему всего в 42 франка, или в 36 пиастров, чем он чрезвычайно гордился. Умение ограничивать себя, жить так же неприхотливо, как живут аборигены, он ценил всегда очень высоко.
В своих письмах домой он по-прежнему нежен, ласков, заботлив, но теперь, возмужав, он больше склонен сообщать правду о своем трудном быте, больших намерениях. Отец всегда учил его честности, прямоте. "О том, что я видел и встретил, — писал он отцу из Каира 13 марта 1814 года, — я ни разу не рассказал ничего такого, что было бы несогласно с моей совестью, ведь не для того же, чтобы сочинять романы, я подвергал свою жизнь стольким опасностям".
Весной 1814 года Буркгардт отправился в Нубийскую пусты-ню, расположенную между Нилом и Красным морем. В Донголе на него напали мамлюки, и тогда в селении Дарау он пристроился к торговому каравану, следовавшему на невольничий рынок в Шенди. В караване его принимали за турка, и это имело печальные последствия. Из боязни, что он составит им конкуренцию в работорговле, в Бербере его изгнали из каравана. Пришлось продолжать путь одному, верхом на осле. Однако это не испортило ему хорошего настроения. Джеймс Брюс, возвращавшийся этим же путем из Эфиопии, совсем недавно при встрече в Тивериаде описывал его Буркгардту в самых мрачных тонах. Буркгардт ничего подобного не находил. Конечно, здесь, как и во всякой песчаной пустыне, нелегко. Но встречаются пальмы и акации, водные источники, не то что в Сирийской пустыне — голой, безводной.
К общению с жителями пустыни Буркгардт привык быстро и не испытывал никакого страха. Но когда у селения Эд-Дамер на него было совершено очередное нападение, он все же обзавелся проводником и вместе с ним прибыл в Шенди.
Здесь он провел целый месяц. Город существует торговлей. Торгуют здесь всем — от слитков золота до страусовых перьев. Однако главный предмет торговли — рабы. Ежегодно через рынок Шенди проходит до пяти тысяч невольников. Из них две с половиной тысячи отправляют в Аравию, тысячу — в Донголу, четыреста — в Египет, остальных — в населенные пункты вдоль побережья Красного моря. Буркгардт наблюдает, как на рынке в Шенди вместо денег часто расплачиваются натурой — теми же рабами и верблюдами, а разменной монетой служит местное просо — дурра. Он тоже купил себе раба, отличного юношу, которого выбрал из сотен других.