Проходит минута-другая, а Потурай все еще моет руки.
«Он что там, к хирургической операции готовится? Чтобы вымыть руки, достаточно полминуты!» – теряет терпение Галич и решительно толкает дверь туалета. Первое, что он там видит, это – открытый на всю катушку кран, из которого в раковину умывальника хлещет тугая струя воды. Однако Потурая ни возле умывальника, ни за дверью нет. Нет его и в кабине туалета. Помня недавнюю выходку Марченко, Галич смотрит вверх, но и там никого нет. Остается окно. Так и есть: окно прикрыто, но на шпингалет не заперто. Капитан открывает его и высовывается наружу. Дворик, на который выходит окно, пуст. Во всяком случае, Потурая там не видно. Галич выскакивает из туалета в коридор и сталкивается лицом к лицу с директором ресторана Бондарук. Елена Корнеевна в испуге отшатывается, но, узнав старшего инспектора угрозыска, быстро приходит в себя и удивленно спрашивает:
– Что вы здесь делаете?
– Пришел вот побеседовать с вашим экспедитором, – решает пока не отступать далеко от истины Галич, – а он почему-то сбежал от меня через окно туалета.
– О чем вы хотели поговорить с ним? – вместо того чтобы удивляться более чем странной выходке своего подчиненного, подозрительно спрашивает Бондарук. Похоже, Галич здорово озадачил ее своим стремительным появлением из туалета.
– Дело вот какое, Елена Корнеевна, – сочиняет на ходу капитан. – Вчера ночью был задержан один грузин… пьяный грузин, который затеял в гостинице «Украина» дебош. Как выяснилось, поздно вечером он купил бутылку коньяка у работника вашего ресторана некоего Игоря. То есть у вашего экспедитора Потурая Игоря Михайловича. Причем Потурай не просто продал ему коньяк, что уже является грубым нарушением правил торговли спиртным, а содрал с этого грузина солидный навар. А это уже, сами понимаете…
– Идиот! Кретин! – цедит сквозь зубы Бондарук. – Ему мало того, что он имеет! Сколько раз говорила!.. – голос директора начинает звенеть сталью – Ну, я покажу ему деньги! Будет он иметь у меня бледный вид! Строгий выговор с предупреждением – и не меньше!
– Выговор, конечно, не помешает, – желая охладить гнев директора, рассудительно произносит Галич, – только и мы, раз уж поступило заявление, обязаны, хотя бы формально, разобраться с этим делом. Мне нужен адрес Потурая. Мы вызовем его в милицию. Думаю, что штрафа ему не миновать.
– И поделом ему! – не унимается Бондарук. – А мне, подлец, только что сказал, что голова вдруг разболелась, и отпросился в поликлинику. Идемте ко мне в кабинет – я не помню его адрес, надо посмотреть в бумагах.
Директорский кабинет – высокая квадратная комната – обставлен безвкусно, зато с размахом: стильная импортная мебель, большой пестрый ковер на полу и, в довершение ко всему, панели из натурального красного дерева.
Усадив Галича в одно из просторных и необыкновенно мягких кресел, Бондарук садится за стол, покрытый тяжелой тканью ядовито-зеленого цвета и, найдя в его ящиках нужную папку, говорит:
– Записывайте! Марии Заньковецкой, тридцать. Это особняк.
– С кем он живет? – интересуется Галич.
– Вдвоем с матерью. Он у нас холостяк пока еще.
– На работу он на машине ездит?
– Да. У него «жигули».
– Номер?
– Вы знаете… – виновато усмехается Елена Корнеевна, – как-то не обращала внимания. К чему он мне?
Выйдя от директора, капитан встречает в коридоре знакомую уже ему девушку-мойщицу посуды. Он делает таинственное лицо и манит ее пальцем. Когда они выходят во двор, Галич тихо спрашивает:
– У Игоря Михайловича есть машина?
– Конечно, есть! – с готовностью отвечает девушка. – «Жигули». Зеленые. Сразу после того, как вы спрашивали меня о нем, он выехал на ней со двора. Я видела через окно. Я еще удивилась…
– Номер машины вы, конечно, не знаете?
– Почему не знаю? – поводит плечом девушка. – Бэ-эн-бэ сорок два – тридцать девять. Она всегда под окном моечной стоит, вот я и запомнила…
– Почему один? – спрашивает Галича высунувшийся из «москвича» Сванадзе. – Где Потурай?
– Убежал, прохвост!
– Как убежал?
– Очень просто. Перехитрил и убежал. На машине. Не исключено, что он проезжал мимо тебя. Так что придется еще нам погоняться за этим прохиндеем.
– С чего начнем?
– С того, что ты сейчас найдешь какой-нибудь телефон и позвонишь в горотдел. Дашь ориентировку на задержание зеленых «жигулей» бэ-эн-бэ сорок два – тридцать девять. А я махну на машине прямиком к нему домой – может, успею перехватить его там. Если он, конечно, поехал домой… Жди меня в горотделе. Если не вернусь – позвоню…
Спустя пятнадцать минут «москвич» останавливается перед небольшим кирпичным домом под цинковой жестью. На грядке перед домом ковыряется сапой в земле сутулая старушка, удивительно похожая на Игоря Потурая: такая же черная и остролицая. Самого же Потурая, как того и следовало ожидать, не видно. Не видно и его машины. Зато на песке подле калитки отчетливо просматриваются свежие следы протекторов.
– Мамаша, Игорь дома? – подойдя к ограде, спрашивает на всякий случай Галич.
Старушка с трудом разгибает спину и, прикрыв глаза ладонью от солнца, шамкает:
– Нет его дома. Уехал. Только что перед тобой уехал.
– Как уехал? Куда?
– Сказал: еду на охоту. Заскочил на минуту в дом, взял ружье и укатил. Даже не поел…
– Вот те на! – огорчается Галич. – Обещал: поедем вместе. Я так спешил, а он… Хоть сказал, куда едет? Может, на озеро Песочное?
– А он не говорил, куда едет, – мотает головой старушка. – Но я так думаю, что он подался в Богушовку, на нашу родину. Он всегда ездит туда охотиться…
– Теперь куда? – спрашивает водитель втискивающегося в машину Галича.
– В горотдел. Пускаться в погоню бессмысленно: в Богушовку можно ехать аж тремя дорогами. Поди узнай, по какой укатил этот жук.
Галич и Сванадзе трясутся по ухабистой дороге на рейсовом автобусе Бережанск – Богушовка. Через четверть часа езды под палящим солнцем автобус превращается в самую настоящую душегубку.
Наконец, преодолев по разбитым и пыльным дорогам семьдесят километров, автобус останавливается на автостанции Богушовка. Еще из окна автобуса Галич замечает встречающего их старшего лейтенанта Куманько из местного уголовного розыска. Полный краснощекий Куманько в своих светлых брюках и белой льняной рубахе с короткими рукавами смахивает на работника торговли.
Поздоровавшись, Куманько приглашает гостей в поджидающую неподалеку райотделовскую машину. На что вспотевший, хоть выкручивай его, Сванадзе самым категоричным тоном заявляет:
– С меня хватит! Даже если поубегают все преступники сразу, ни в какую машину я сегодня больше не сяду. И так, пока доехали, килограммов десять потерял.
Отпустив машину, все трое направляются к райотделу пешком, благо идти к нему не больше километра по улице, сплошь усаженной старыми липами.
– Дела, значит, такие, – докладывает на ходу Куманько. – Ни Потурая, ни его машины в Богушовке никто не видел. Тем не менее за квартирами родни Потурая – там живут его дядя и две двоюродные сестры – установлено наблюдение. Полученная от вас ориентировка на Потурая и его машину передана всем участковым инспекторам района. Возможно, еще сегодня мы получим кое-какие сведения. Если, конечно, Потурай направился именно в наш район…
Узнав у дежурного по райотделу, молоденького лейтенанта, вырастившего для пущей важности грозно торчащие рыжие усы, что никаких сигналов от участковых еще не поступало, Куманько ведет гостей на поросший спорышом двор райотдела к колодцу с высоким дощатым срубом.
– Не вода, а эликсир здоровья! – похваляется Куманько, вытаскивая полное до краев ведро воды. – Не то, что у вас там тухлая из кранов. Пейте, мойтесь – сколько душе угодно. Вода очень холодная. Так что, смотрите, не простудитесь среди лета.
Вода и впрямь настолько холодная, что, когда Галич и Сванадзе пьют ее по очереди прямо из ведра, у них цепенеют зубы. Утолив жажду, оба раздеваются по пояс и, поливая друг друга, долго и с наслаждением моются. В кабинет возвращаются бодрые, веселые и посвежевшие.
– Теперь он снова хоть на край света готов ехать за Потураем! – кивнув в сторону Сванадзе, смеется Галич.
– С Потураем придется повременить. Пока что никаких донесений о нем не поступало, – объявляет Куманько. – Словом, отдыхайте пока, братцы. Посмотрите вот «Огоньки». А я должен дописать одну бумаженцию.
Куманько склоняется над столом, Сванадзе берет в руки подшивку журналов, а Галич принимается изучать висящую на стене карту Богушовского района.
– Может, партеечку в шахматы? – закончив писать, предлагает Куманько откровенно скучающему Галичу.
– Давай! – оживляется капитан.
Сванадзе откладывает в сторону «Огоньки» и подсаживается поближе, чтобы понаблюдать за игрой. Свои фигуры представитель богушовского угрозыска передвигает слишком быстро и решительно, из чего Сванадзе заключает, что играет Куманько, как и большинство провинциальных шахматистов, самоуверенно, но слабо. Исход партии для него ясен: победит Галич.
К сожалению, закончить игру мешает затрезвонивший телефон. Куманько берет трубку и слышит по-юношески надтреснутый басок:
– Докладывает участковый села Озеряны старшина Середа! В селе появился чужой человек, похожий на описанного в ориентировке. К кому приехал, выяснить пока не удалось. Зеленых «жигулей» в селе никто не видел. Разрешите задержать?
– Сами, Михаил Тимофеевич, ничего не предпринимайте – человек этот вооружен! – кричит в трубку старший лейтенант.
– Так я ведь тоже вооружен, – отзывается явно уязвленный старшина.
– Без самодеятельности, Середа! – решительно чеканит Куманько. – Ваша задача: узнать, у кого остановился приезжий, и установить за ним наблюдение. Большего от вас пока не требуется. Мы сейчас выезжаем. Остановимся во дворе сельсовета.
Галич и Сванадзе скрещивают на Куманько выжидающие взгляды.
– Придется, ребята, наш «матч века» отложить на неопределенное время, – кладя трубку, говорит старший лейтенант. – Похоже, Потурай объявился в Озерянах. Звонил тамошний участковый инспектор. Это – в пятнадцати километрах от Богушовки. В путь?