— Для очистки совести, — процедил я сквозь зубы и сразу пожалел, что дал волю своей чисто человеческой неприязни к этой женщине, которая теперь-то, кажется, была уже вполне искренней. К счастью, Ливия, не уловила моего презрительного тона.
— Да, мне становится немножко легче, — призналась она со вздохом. — В тех письмах Ояр пытался объяснить, почему он решил остаться в колхозе: ему казалось, что там его работа нужнее, да и сельская жизнь ему очень понравилась; Теодора для него пустое место — он удивлен, как я только додумалась до такой чепухи?
Но я стояла на своем. Ничего, подожду! Если Ояр меня любит, я сломлю его сопротивление, он приедет ко мне первым. И тогда я уговорю его вернуться в Ригу. Я считала невозможным жить там, где надо мной смеются люди. И в том числе Теодора!.. При мысли о Теодоре у меня кровь бросалась в голову... Вы понимаете, товарищ следователь? Сама же я вела себя глупо, а винила только человека, который спровоцировал меня на это глупое, вульгарное поведение...
Ливия смолкла. Молчал и я. Наверно, полагалось, сказать хоть какие-то слова утешения, но я был так зол на эту женщину, что не мог лицемерить, изображать сочувствие.
И вдруг мне подумалось: «Да, брат, легко судить со стороны, критиковать и анализировать! А как ты сам вел себя в тот момент, когда позвонил Айе и услышал в трубке мужской голос?»
От этой внезапной мысли мне стало неуютно, и вся непогрешимость грозного судьи вмиг рассеялась. Я пробормотал бессвязно:
— Да, человек не должен... Не должен забывать, что даже к сильным эмоциям нельзя примешивать... — И тут очень правильные, но чересчур нравоучительные слова застряли у меня в горле. Спеша преодолеть неловкости я стал подавать сигналы гудком автомобиля.
Вскоре мы все втроем сидели в машине. Доехали до хутора Земитов. На прощание Ливия протянула мне руку.
— Разыщите убийцу! Разыщите быстрее! — воскликнула она и опять расплакалась.
Я взглянул на Яна Земита: он смотрел на свою родственницу взглядом, полным отчаяния и наверняка выражавшим больше, чем простое сострадание. И тут я кое-что вспомнил:
— Извините, у меня еще один вопрос!
Я подошел к Ливии и молча показал ей куриного бога.
— Где вы его взяли?! — вскричала Ливия.
— Разве вы...
— Это мой! Несколько лет назад я нашла этот камешек в Крыму. Дала обточить немножко. Там верят, что эти камешки приносят счастье... Весной я подарила его Ояру, — беззвучно закончила Ливия.
— Возьмите!
— Нет!! — вскричала Ливия и отпрянула, будто у меня на ладони лежала ядовитая змея.
Земит возмущенно оглянулся на меня и пошел следом за Ливией к дому.
Отъезжал, думая о курином боге. Вполне возможно, что Ванадзинь носил этот камешек при себе и выронил на месте трагического происшествия. Если Ливия не лжет. А если она лжет... Впрочем, зачем ей лгать? Разве только если она сама... Нет, это невозможно! А Райбач? Даже если куриный бог не его, это еще не доказывает, что третьего октября Райбача не было там, где застрелили Ванадзиня... А Клява? Скорее в лабораторию!..
33
В лаборатории меня ожидали большие новости: на ружье Ешкуля были обнаружены отпечатки пальцев двух человек. Одни — Ояра Ванадзиня. Кому принадлежали другие, пока неизвестно. Во всяком случае, не Райбачу. Осталось также неизвестным, чьи следы мы нашли в сарае и в комнате Ешкуля вместе со следами Райбача.
Без сомнения, Райбач действительно провел в сарае Ешкуля какое-то время. Анализ подтвердил, что бензин, вылитый там, действительно был с примесью ржавчины. Зато Райбач лгал, утверждая, что не заходил в комнату Ешкуля. Его изобличали следы... Хотя ружья он не трогал.
Нужно выяснить, что он искал в комнате и почему отрицал это. И кто был тот, второй, оставивший следы в сарае и в доме и отпечатки пальцев на ружье? Побывал ли этот неизвестный в сарае и в комнате одновременно с Райбачем, раньше его или позже? Ясно было одно: Райбач лжет. Ружьем Ешкуля пользовался некий Икс. Иксом не был Ешкуль (это доказывают отпечатки пальцев Ешкуля, которые мы сняли). Как попало к этому Иксу ружье Ешкуля, находившееся у Ванадзиня? Может быть, он взял его в Песчаном, а потом застрелил Ванадзиня из укрытия или убил его после рукопашной схватки?
Райбач сам не стрелял, но это ничуть не снимает с него подозрений. Он мог быть соучастником, даже инициатором преступления... Ружье после убийства Ванадзиня было спрятано в доме Ешкуля. Преступник был уверен, что орудие убийства не станут искать в доме, хозяин которого отсутствует. Очевидно, Икс знал где Ешкуль прячет ключ от дома. Райбач мог сообщить ему.
Ну а Клява? Нет! Хотя из ружья Клявы третьего октября тоже был произведен выстрел, эта нить, очевидно, все-таки не ведет к цели.
Итак, где искать Икса? Среди знакомых Райбача? Или же, независимо от Райбача, среди людей, которые, знали, куда Ешкуль прячет ключ от дома? Был ли Икс только орудием мщения Райбача или у него были собственные мотивы?
Я с досадой констатировал, что на все эти вопросы у меня есть только один ответ: мне еще очень далеко до полной ясности.
34
Из города я поехал прямо в Песчаный. Барвики мне обязательно что-то скажут насчет ружья: если оно было, у Ванадзиня, они не могли этого не знать.
Я застал старичков пригорюнившихся, подавленных, но меня они встретили сердечно. Мамаша Барвик сразу захлопотала, поставила на стол яичницу с салом и принялась меня угощать.
— Говорят, Ояр был метким стрелком? — как бы невзначай спросил я.
— А как же! — подтвердила мамаша Барвик. — Разок только сходил и славных двух уточек принес, мне отдал: что ж я, говорит, с ними делать стану. Ну, я ощипала, изжарила. За обедом все ел да похваливал.
— У него, наверно, ружье хорошее было.
— Да он ружье-то у Ешкуля брал, — сказал Барвик.
— А где же оно теперь?
Барвики переглянулись, пожали плечами, покачали головами. Чего не знают, того не знают. Видно, Ояр хозяину отдал.
Мы потолковали о том, о сем, потом я попросил их еще раз подробно рассказать о событиях того дня, когда они в последний раз видели Ванадзиня. Старички стали неторопливо рассказывать, перебивая и дополняя друг друга.
...Ванадзинь вернулся домой, сказал им, что едет в город, умылся, зашел в свою комнату и переоделся. Потом сунул голову в дверь и спросил хозяев, как раз обедавших на кухне, не надо ли чего привезти из города. Они ответили, что ничего не надо, он сказал «счастливо оставаться» и вскорости вышел.
— А откуда вы знаете, что он скоро вышел? — спросил я.
— Так ведь слышны были шаги в сенях, а после по двору, — мамаша Барвик удивленно посмотрела на меня. — Он ведь ходил так бойко, проворно, ноги твердо на землю ставил, его походку я всегда издали узнавала.
— А видеть, как он уходил, вы не могли?
— Нет, видеть не видели. Как встали из-за стола, прибрали посуду и во двор вышли, его уже не было.
Итак, если Ванадзинь в тот день уходил из дому с ружьем на плече, Барвики все равно не могли того видеть. Такое предположение казалось вполне реальным, к тому же давало возможность объяснить, почему Ванадзинь третьего октября вышел из Песчаного намного раньше, чем требовалось, если бы он шел прямо к автобусу. Ведь за несколько дней до этого Ешкуль как раз просил Ванадзиня, чтобы тот занес ему ружье, и Ванадзинь, вероятно, решил зайти к Ешкулю по пути к перевозу. Тогда станет понятно, почему Ванадзинь не пошел к перевозу напрямик, а избрал кружной путь мимо дома Ешкуля.
Ну а как же Теодора? Теодора, которая назначила Ванадзиню свидание и ждала его с билетами на концерт?
Прямо из Песчаного я направился к ней.
35
Теодора приняла меня более чем холодно:
— Не становятся ли ваши посещения слишком частыми? Что скажут люди? Что вы меня подозреваете в убийстве, или же... слишком на меня засматриваетесь? Как вы думаете, а?
— Первый вариант в какой-то степени возможен, зато второй полностью исключается, — отрезал я и не без удовольствия отметил, что это бездушное существо тоже способно смущаться и бледнеть. Не давая ей опомниться, я продолжал: — Установлено, что вы неоднократно лгали мне и искажали факты. Зачем вам нужно было лгать, вы, без сомнения, знаете лучше меня. Но предупреждаю вас, гражданка Залюм: на этот раз разговор будет очень серьезным. Не советую вам снова пытаться меня дурачить.
— Я даже не знаю, о чем вы...
— Не притворяйтесь! Вы лгали во всех случаях, когда говорили об Ояре Ванадзине. Во-первых, никогда он в вас не был влюблен, никогда не «навязывался» вам... Не Ванадзинь, а вы постоянно оказывались у него на пути. Сказать вам, чего вы добивались такими действиями?
Теодора в эту минуту напоминала зверька, угодившего в западню. Она кусала губу — белые зубы так и сверкали. Я решил, что настал момент заговорить о том, ради чего я сюда явился:
— Итак, третьего октября, в день смерти Ванадзиня, у вас с ним было назначено свидание? Или, точнее сказать...
— Ничего у нас не было назначено, — поспешно перебила Теодора.
— Точнее сказать, — продолжал я, — вы его выслеживали, чтобы...
— Разве это преступление? Я только хотела его встретить. У меня вправду были билеты... И...
— Достаточно! Если вы сообразили, что вам теперь выгоднее говорить правду, то объясните, почему вы прибежали тогда в приемную к Дамбиту и, изображая обморок, обвинили Райбача в убийстве Ванадзиня?
— Я... Мне показалось...
— Так, вдруг? Безо всякой причины? — Мне подвернулась новая мысль, и я быстро добавил: — Неужели действительно только потому, что тогда вы поссорились с Райбачем?
— Я! Кто вам сказал?.. Какая чепуха!.. Этот Райбач жуткий болтун!
Я не спешил разубеждать ее в болтливости Райбача, хотя, по правде сказать, эту удочку я забросил наугад. Только добавил возмущенно:
— Осуждаете Райбача и тут же готовы были оклеветать невиновного человека! Рекомендую поинтересоваться, чем грозит вам Уголовный кодекс, статья сто восьмидесятая: заведомо ложный донос. Ложный донос из-за какой-то пустячной ссоры?!