Прежде всего я решил зайти в сельсовет. Это было неподалеку — километра полтора. Хотел поговорить с поселковым инспектором милиции младшим лейтенантом Дамбитом. Он, естественно, должен стать моим помощником в этом деле.
10
Когда я вошел в его приемную, уполномоченный милиции занимался гимнастикой с гантелями, причем выражение его лица свидетельствовало о величайшей сосредоточенности.
— В первую очередь я бы хотел узнать фамилии владельцев охотничьих ружей. Вернее, только ружей шестнадцатого калибра, — объявил я Дамбиту, садясь на предложенный стул. — Если не ошибаюсь, вы член общества охотников?
Вопрос о ружьях не представлял для Дамбита затруднений:
— В колхозе и вообще в поселке охотничье оружие имеется у одиннадцати человек, а шестнадцатый калибр — у пятерых: у председателя колхоза Залюма, у механизатора Ошиня, у колхозника Клявы, у начальника почтового отделения Дзерве и у колхозника Ешкулиса.
Значит, стреляло одно из этих пяти ружей?! Стоп, стоп... А вдруг у кого-то есть шестое такое же ружье, вовсе не зарегистрированное в обществе охотников, ружье, о котором Дамбит и понятия не имеет? Да и вообще стрелять мог какой-нибудь пришлый человек.
— Бывали ли у вас случаи браконьерства?
Младший лейтенант подошел своей пружинистой походкой к шкафу и вернулся с папками. В одной из них был подшит протокол о том, что на границе колхозного и государственного лесов близ хутора Лужки найден убитый лось. Он был убит двумя выстрелами: одно попадание в шею, другое — в бок.
По словам Дамбита, за несколько дней до этого колхозные пионеры видели двух незнакомых мужчин, рано утром переходивших лесную просеку. Заметив, что их увидели, незнакомцы поспешно скрылись в чаще. У одного определенно было ружье, а у первого ребята не разглядели.
Так, значит, и браконьеры тут орудовали. Среди них попадаются субъекты, от которых можно ждать чего угодно!
Я спросил:
— Что вам известно об отношениях Ванадзиня с колхозниками? Не слышали ли вы о каких-либо конфликтах у него на производстве или в личной жизни?
Дамбит долго, по-моему, даже слишком долго, потирал лоб ладонью.
— Конкретно ничего утверждать не могу, хотя конфликты бывали.
Я с недоумением взглянул на младшего лейтенанта: что это он так долго раздумывает, прежде чем ответить?
— Например? С кем и какие?
— С Ошинем.
— А, с тем механизатором, которому принадлежит одно из пяти ружей шестнадцатого калибра?
— Да. Ванадзинь на правлении колхоза потребовал, чтобы Ошиня лишили права работать трактористом, заявил, что его к трактору даже близко нельзя допускать. И тогда у Ошиня отобрали водительские права.
— Интересно! Ваше мнение об Ошине, товарищ Дамбит?
— Иногда выпивает. О хулиганских выходках в пьяном виде ничего конкретно не известно.
— Проверим. А в каких отношениях Ванадзинь был с семьей Залюмов?
Дамбит ответил не сразу, его румяные щеки стали еще румянее.
— Отношения были очень хорошие! — выпалил он, опять помолчал и, запинаясь, добавил: — Э-э... Вернее сказать, вначале. Ванадзинь ходил к Залюму не только в контору, но и в дом. А потом... Э-э... Конечно, это только слухи... Потом говорили, будто Ванадзинь с Залюмом не ладят. То есть между ними возник конфликт.
— Отчего?
— Конкретно не могу сказать. Как видно, в связи с... Э-э... В колхозе давно поговаривают, что Залюма надо сместить, распустился, мол, халатно относится к работе. Подобные разговоры начались еще в прошлом году, но тогда у колхозников не было подходящей кандидатуры на примете. А тут появился Ванадзинь... За что он ни брался, все у него ладилось... За короткое время изжил неполадки в ремонтных мастерских... На правлении выступал с различными предложениями... И к тому же он умел нравиться людям, которым э-э... хотел понравиться.
— Простите! — резко перебил я. — Это ваше личное мнение? Насчет того, что Ванадзинь нравился тем, кому он хотел понравиться?
Щеки Дамбита стали румянее еще на один оттенок.
— Нет. Люди говорили, а кто конкретно — не помню.
— Продолжайте!
— Так вот, значит, Ванадзинь... В общем, некоторые правленцы дали понять Залюму, что Ванадзинь вполне мог бы заменить его на посту председателя колхоза Об этом вроде уже и в районе шла речь. И как будто он сам даже дал согласие.
— Да? Ну а как же насчет конфликта между Ванадзинем и Залюмом, о котором вы упоминали?
— Опять же ничего конкретного, только слухи! То есть Залюм будто бы говорил, что Ванадзинь развивает опасную активность. И поскольку Ванадзинь перестал ходить к Залюму...
— Что вы понимаете под «опасной активностью»?
— Ну, такую активность, которая опасна для Залюма.
— Гм... А не допускаете ли вы, товарищ Дамбит, что Ванадзинь, посещая Залюмов, ходил вовсе не к председателю, а кое к кому другому?
— Исключено! — вскричал Дамбит и при этом совсем уже побагровел.
— И тем не менее, — продолжал я, — дочь Залюма Теодора — очень красивая девушка, и Ванадзинь мог...
— Ни в коем случае! — нетерпеливо возразил мой собеседник. — У Теодоры... У дочери Залюма с Ванадзинем не было ничего общего!
Я решил не показывать, что заметил странное возбуждение Дамбита, и сказал:
— Ояр Ванадзинь был застрелен вчера в то время, когда он шел на свидание с Теодорой Залюм, ждавшей его у перевоза.
— Не может быть! Это случайность, совпадение... — пробормотал Дамбит и принялся перекладывать папки с делами на столе. В его торопливых движениях явно не было смысла — он только швырял папки с места на место.
— Как вы смотрите на начальника почтового отделения Дзерве? — перевел я разговор.
— Это очень приветливый, очень добродушный человек. Кажется, они с Ванадзинем даже не были знакомы.
— А Ешкулис что за человек?
— Ешкулис вдовец, бобыль. Дети выросли и разъехались. Чудной старик, но ладит со всеми. Услужливый. Готов дружить с каждым, кому нужна его дружба. Любит рассказывать смешные истории.
— Отлично. А что вы лично можете сказать об Ояре Ванадзине? Как он вам нравился?
Казалось, последний вопрос опять смутил Дамбита. Прошло время, пока он ответил, по-моему, крайне уклончиво:
— По правде говоря, я Ванадзиня знал очень поверхностно. Конечно, он человек был способный, хороший организатор, это доказывает его работа.
— Нет, товарищ Дамбит, я бы хотел знать ваше мнение о Ванадзине как о человеке. Был ли он вам симпатичен или нет?
— Не могу судить. Я слишком мало знал его... Недавно Ванадзинь стал дружинником. Когда в клубе проводилось мероприятие, с помощью Ванадзиня были задержаны два нарушителя. Он был активным, общественным человеком.
Последней фразой младший лейтенант явно хотел от меня отделаться — такие дежурные фразы пускают в ход, когда нечего сказать или когда не хотят раскрыть свою позицию.
Я подумал, что в лице Дамбита не приобрел себе особенно ценного помощника. Наш первый разговор не помог мне нащупать хоть одну мало-мальски прочную нить, а порой и сам младший лейтенант вел себя довольно странно.
— Чем занимается Ошинь после того, как его освободили от обязанностей тракториста? — спросил я.
— Он искал работу в городе, но нашел ли, не знаю.
— Выясните, пожалуйста, все возможное об Ошине! Где он сейчас находится, что делает, каковы его настроения. Ясно?
— Так точно!
Затем Дамбит довез меня на своем ИЖе до колхозных мастерских. К вечеру мы договорились опять встретиться у него.
11
Немного задержавшись во дворе, я оглядел комбайны, стоявшие под навесом, и невольно подумал, что царящий здесь образцовый порядок, без сомнения, является заслугой Ванадзиня.
Зайдя в небольшое здание, я сначала попал в кузницу. У мехов стояли двое, один как раз закуривал, другой подбрасывал в горн уголь. Я поздоровался. Тот, с сигаретой, буркнул что-то и отвернулся, второй меня даже не заметил.
В следующем помещении я увидел новые, еще не установленные станки, ящики с инструментами и запчастями. Из смежного помещения доносились шум, голоса. Я зашел — там работали люди. Я выбрал наугад высокого, широкоплечего дядьку, помахал ему рукой, здороваясь, и подошел. Великан выключил электромотор, на котором вращался наждачный круг, снял защитные очки и протянул мне толстую, вялую ладонь.
— Двэселит, — прорычал он.
Я просто опешил — откуда у этого великана такая вялая, неживая ладонь и такая неподходящая фамилия — по-русски это будет «Душа», даже «Душенька»...
— Скажите, вы знали Ояра Ванадзиня?
— А вам зачем? — Великан оказался не так-то прост.
— Меня интересует его судьба. Как могло случиться, что он погиб?
— Не знаю. А вы кто такой? Что вам надо?
С психологической точки зрения я в ту минуту поступил неправильно, но мне действительно ничего не оставалось, как только сунуть ему под нос мое служебное удостоверение.
— Я хочу выяснить, что за человек был покойный заведующий мастерской, — пояснил я подозрительному великану. — Что вы можете о нем сказать?
— Да что я могу сказать, — буркнул Двэселит, — он приказывал, мы исполняли.
— Это не допрос, — поспешил я добавить, зная, что в случаях, когда все их высказывания фиксируются на бумаге, люди часто становятся уж очень несловоохотливыми. — Если бы вы могли охарактеризовать мне его как человека, это облегчило бы мою работу и помогло бы установить, почему он погиб. — Я даже улыбнулся несимпатичному великану, чтобы задобрить его, и спросил: — Изменилось ли что-нибудь у вас на работе с приходом Ванадзиня?
— Да что ж... При нем, конечно, не посачкуешь...
— А у вас есть люди, которым это нравится?
— Да что ж... С кем не случается, — выкрутился великан.
— А при Ванадзине вы стали больше зарабатывать или меньше?
— Больше работали, больше и зарабатывали.
Догадавшись или услышав, о чем мы рассуждаем с Двэселитом, другие рабочие остановили свои токарные и сверлильные станки. Я спросил, нарочно ни к кому не обращаясь: