— Я спасусь, — тихо сказал Джомми, — и я останусь жив, несмотря на людей, несмотря на Кира Грея и Джона Петти, эту мрачную команду убийц, которая поселилась во дворце. Я останусь жив, несмотря на всю мощь организации слэнов без усиков и их убийственные намерения. А однажды я найду истинных слэнов. Не сейчас, потому что ни одному подростку не преуспеть там, где неудача постигла тысячи слэнов без усиков. Но я найду их, и в этот день… — Он замолчал, потом серьезно добавил: — Мисс Хиллори, я хочу заверить вас, что ни этот, никакой другой корабль никогда не будет повернут против вашего народа.
— Ты говоришь слишком поспешно, — с внезапной горечью ответила она. — Как ты можешь заверять в чем бы то ни было от имени этих безжалостных существ, которые доминируют в Совете змей?
Джомми Кросс смотрел на женщину сверху вниз. В ее словах была правда. Но вот какая-то доля величия, которая должна была принадлежать ему, пришла к нему в тот момент, когда он сидел в отлично сконструированной рубке управления с ее сверкающей приборной панелью, блестящими экранами, глубоко утонув в удобном кресле. Он был сыном своего отца, наследником отцовского гения. Через некоторое время он мог бы стать хозяином несокрушимой силы. Осознание этого придало его голосу непривычную твердость и уверенность, когда он сказал:
— Мадам, при всей моей скромности, я могу сказать одно — из всех слэнов в мире на сегодня нет более важной персоны, чем сын Питера Кросса. Куда бы я ни пошел, мое слово и моя воля будут иметь влияние. В тот день, когда я найду истинных слэнов, война против вашего народа закончится навсегда. Вы сказали, что мое спасение было бы катастрофой для слэнов без усиков, но похоже, что это будет их величайшей победой. Настанет день, когда вы и они поймете это.
— Ну, а пока, — невесело усмехнулась женщина, — у тебя есть два часа, чтобы спастись от семи тяжелых крейсеров, которыми владеют истинные хозяева Земли. Мне кажется, что ты не понимаешь, что мы не боимся ни людей, ни змей и что наша организация гораздо обширнее, чем ты можешь себе представить. В каждом городе, в каждой деревне есть какая-то часть слэнов без усиков. Мы знаем нашу силу, и в один прекрасный день мы выйдем из подполья, захватим власть и…
— Это означает войну! — закричал Джомми.
Ее ответ был холодным:
— Мы разнесем все, что у них есть, на куски за два месяца.
— И что потом? А люди в этом новом мире? Вы что, в перспективе планируете четыре миллиарда рабов?
— Мы стоим безмерно выше их. Так что же, мы должны бесконечно прятаться, терпеть лишения на холодных планетах, в то время как мы стремимся на зеленую Землю к свободе от этой бесконечной борьбы с природой и людьми, которых ты так рьяно защищаешь? Мы им ничего не должны, кроме бедствий. Обстоятельства вынуждают нас заплатить с процентами!
Джомми Кросс сказал:
— Я предвижу всеобщую катастрофу…
Джоанна пожала плечами и продолжила:
— Фактор, который сработал в твою пользу в Воздушном Центре, когда мы не ожидали, что тебе удастся сделать задуманное, теперь тебе никак не поможет, когда наше отношение к тебе прямо противоположно и мы считаем, что тебя необходимо как можно скорее уничтожить. Одна минута огня превратит этот корабль в пепел, который тонкой пылью осядет на землю.
— Минуту! — воскликнул Джомми. Он остановился на полуслове. Он не думал о том, каким кратким окажется отпущенное ему время, и теперь ему придется зависеть от слабой надежды, что скорость его корабля усыпит их подозрения. Он хрипло произнес: — Хватит этих проклятых разговоров. Мне придется перенести вас в другую комнату. Мне нужно прикрутить зажимной патрон с внутренней стороны в носу корабля, но я могу вам позволить подсмотреть, что я туда вложу.
За секунду перед приземлением Джомми Кросс увидел огни города на западе. Легкий как перышко космический корабль коснулся земли и повис с неземной непринужденностью, когда Джомми Кросс установил антигравитационные экраны в положение равновесия. Он открыл дверь, потом развязал женщину-слэна.
С ее электрическим пистолетом в руке (его собственное оружие было укреплено в тисках), он наблюдал, как Джоанна Хиллори на мгновение замерла на пороге. Над восточными холмами вставал рассвет, и свет, все еще бледно-серый, вырисовывал странный силуэт ее сильной, статной фигуры. Не сказав ни слова, она спрыгнула на землю. Когда он подошел к порогу, ее голова виднелась в нижней части дверного проема и на нее падал свет из корабля.
Она повернулась к нему лицом, и он увидел, что на нем лежала печать глубокой задумчивости. Она сказала:
— Как ты себя чувствуешь?
Он пожал плечами.
— Немного трясет, но смерть кажется отдаленной и не имеющей никакого отношения ко мне.
— И даже более того, — честно ответила она, — нервная система слэна — почти неприступная крепость. Она не подвержена сумасшествию, или нервным срывам, или страху. Когда мы убиваем, то решение приходит в результате логических размышлений. Когда смерть приходит к нам, мы принимаем это как должное и боремся до конца в надежде, что какой-либо непредсказуемый фактор поможет нам, и в конце концов умираем, понимая, что прожили жизнь не зря.
Он с любопытством смотрел на нее, пытаясь прочесть ее мысли, чувствуя игру полутонов, странную полудружелюбную интонацию, которая была слышна в ее голосе и чувствовалась в ее мыслях. Его глаза сузились: что за цель таилась в ее настороженном, чувствительном, нисколько не сентиментальном сознании? Она продолжала:
— Джомми Кросс, это может тебя удивить, но я поверила твоему рассказу, и не только тому, что ты собой представляешь, но и тому, что ты действительно придерживаешься тех идеалов, о которых говоришь. Ты — первый истинный слэн, которого я видела собственными глазами, и впервые в жизни я почувствовала, что напряженность во мне ослабла, как будто после сотен лет беспросветная темнота начала рассеиваться. Если тебе удастся избежать наших пушек, я умоляю тебя сохранить свои идеалы, когда ты вырастешь, и, пожалуйста, не предай нас! Не стань орудием в руках существ, которые знали только уничтожение и убийство все эти долгие годы. Ты читал мои мысли, и ты знаешь, что я тебе не солгала. Какова бы ни была их философия, она неверна, потому что негуманна. Она обязательно неверна, потому что в результате получается лишь нескончаемое горе.
Если бы ему удалось спастись, они бы зависели от его доброй воли, и она сейчас играла на эту карту.
— Но запомни одно, — продолжала Джоанна Хиллори, — ты не можешь ожидать от нас никакой помощи. Мы обязаны, из соображений безопасности, считать тебя врагом. Слишком многое поставлено на карту, жизни слишком многих людей зависят от этого. Поэтому не рассчитывай на пощаду в будущем, Джомми Кросс, из-за того, что я сейчас сказала, или из-за того, что ты меня отпускаешь. Не подходи близко к нам, потому что это будет означать немедленную смерть.
Понимаешь, мы признаем, что истинные слэны интеллектуально превосходят нас, или, точнее, превосходят нас по уровню развития интеллекта благодаря их способности читать мысли. Мы никогда не поверим, что они не способны на какую-то хитрость, что они не дошли до какой-то степени жестокости. Планировать на тридцать или даже сто лет вперед вполне им по силам. Таким образом, даже несмотря на то, что я поверила в твой рассказ, неопределенность твоего будущего заставила бы меня убить тебя сию же секунду, если бы это было в моей власти. Никогда не испытывай наше великодушие. Нами правит подозрительность, а не терпимость. А теперь прощай, и, как ни парадоксально это звучит, удачи тебе!
Он смотрел ей вслед, пока она легко, быстро удалялась в темноту, которая глубокой тенью лежала на западе долины, в сторону города, — ему тоже было в ту сторону. Ее фигура расплылась в утренней дымке и она скрылась за холмом. Он быстро захлопнул дверь, пробежал в комнату, где хранились космические костюмы, и выдернул два из гнезд. Старуха слабо сопротивлялась, когда он засунул ее в один из них. Джомми надел другой костюм на себя и выскочил в рубку управления.
Он захлопнул дверь в тот момент, когда Бабушкино лицо за прозрачным стеклом шлема начало принимать осмысленное выражение, и через секунду сидел в кресле, напряженно уставившись в экран с изображением неба. Он потянулся к ручке, управляющей антигравитационными экранами; но потом начал сомневаться: возможно ли, что его простой план на самом деле сработает?
Джомми Кроссу были видны корабли — маленькие темные точки высоко в небе над головой. Сияло солнце, в россыпи лучей которого натянутые силуэты кораблей казались маленькими мухами на огромном синем потолке. Облака и туман в долине рассеивались необычно быстро, и если на экране была верная картина, то тогда даже погода была не в его пользу. Он все еще был скрыт в тени маленькой, уютной долины, но скоро его могут заметить.
Его мозг был так напряжен, что на мгновение искаженная мысль, хлынувшая в его сознание, показалась ему своей собственной:
«…Не о чем беспокоиться. Старая Бабушка избавится от слэна. Найдет грим и сделает себе другое лицо. Какой толк из того, что она была актрисой, если она не сможет изменить свою внешность. Бабушка сделает себе белое, прекрасное тело, такое, как у нее было раньше, и изменит эту старую рожу. Ха!»
Казалось, что ее просто разрывает при мысли о своем лице, и Джомми Кросс перестал концентрироваться на ее мыслях, но эти слова засели в нем. Его родители пользовались париками, но неизбежная стрижка волос доставляла массу неудобств. Но все равно истинным слэнам, должно быть, приходится заниматься этим все время, и теперь он был достаточно взрослым, чтобы самому делать все довольно умело, и, с Бабушкиной помощью и советом, это могло здорово помочь.
Странно, но теперь, когда появился план на будущее, его неуверенность исчезла. Легкий как пушинка, его корабль оторвался от Земли и полетел с огромной скоростью, когда он включил реактивный двигатель. Пять минут на разгон и торможение, сказал командир слэнов. Джомми Кросс мрачно усмехнулся. Он не собирался тормозить. С неуменьшающейся скоростью он спикировал на реку, широкой, темной лентой разлившуюся за чертой города, который он избрал именно из-за реки. В самым последний момент он включил торможение.