– Почему пытают? Задачи бывают очень даже интересные. А в логических задачах и считать не надо. Только рассуждать. Вот, например, люди смертны, я человек, следовательно, я умру.
– Хм. Я тоже так умею. Люди смертны, Фиделио смертен, значит, Фиделио человек.
– Гав!
– Тьфу, ты меня запутала. Всё не так.
– Вот я и говорю, бред какой-то.
– Ничего не бред. Я вот решил одну.
– И сразу живот схватило?
– Угу. Ответ получился уж очень… кхм… Бежать нам надо из фряжских земель. Назад, в Остраву. Монастырь – это ловушка. Помощи не будет. Кавалера нашего, возможно, уже пытают, и не задачами, а чем покрепче. А он тоже человек. Смертный. А перед смертью может и сказать, где мы. Филина вовсе не кромешники за лунный свет убили. Думаю, он был человеком нашего Карлуса. Так они его того, заранее, чтоб о засаде не предупредил.
– А раньше ты эту задачу решить не мог?
– Не мог, – отрезал Эжен, – очень есть хотелось. Её и сам королевский кавалер не решил. Сестрице поверил. А она…
– Сейчас смеркается. В темноте далеко не убежим. А вот завтра перед рассветом…
– Смотрите! – вскрикнул застывший у окна Лель.
Сердце упало. Началось! Что именно началось, Эжен не знал. Просто подскочил как ужаленный и бросился к окну. За окном были светло-серые сумерки над тёмно-серым болотом. И в этих сумерках медленно загорались огни. Зеленоватые, тусклые комки света плавно плыли над затянутыми ряской чарусами, взмывали вверх над кочками, цеплялись и повисали на ветках кустов, поднимались и опускались. Их было много, очень много, даже у туманного окоёма мельтешили светлые точки. Но светлее от этого не становилось.
– Мамочки! – прошептал Эжен.
– Правда, красиво? – от полноты чувств вздохнул Лель.
– Что это? – встревожилась Арлетта. – Что это тебя так перекосило? Это опасно?
– Н-нет. Наверное, нет. Ты что, раньше никогда не видела?
– Нет.
– Надо же. А говоришь, всюду бывала. Это блуди́чки. По-учёному, болотные огни. Они опасные, если только за ними по болоту гоняться. В трясину заманивают и всё такое.
Огней становилось всё больше. Они покачивались, менялись местами, взлетали чуть выше человеческого роста. В мочажинах дрожали бледные отражения.
– Это нельзя нарисовать, – с тоской сказал Лель, – но я попробую.
– Что-то как-то страшновато, – поёжилась Арлетта.
– Угу, – согласился Эжен.
Медленное кружение завораживало. Казалось, холодные огоньки рвутся к дому, но что-то их не пускает. Пока не пускает. Арлетта опасливо покосилась на надёжно запертую дверь.
– Вспомнила! Мне как-то рассказывали. Это души умерших. Утопли, дескать, в болоте и теперь вот, летают, свечки заупокойные носят. Может, наш убитый тоже там. Может, они за нами пришли?
– Глупостей не болтай, – отрезал Эжен.
Всё же он тут единственный мужчина и просто обязан сохранять хладнокровие. Сохранялось оно плохо, но об этом женщинам и детям знать не обязательно. Уже несколько минут он следил за бесформенным тёмным пятном, которое, то клубясь и покачиваясь, то разделяясь надвое, распугивая и поглощая холодный свет, тянулось из глубины болот прямиком к злосчастному дому. Огни змеились за ним, вздрагивали, очерчивая невидимую границу.
– А это чего такое?
Эжен вздрогнул. Лучше б глупая девчонка молчала. Лучше бы он думал, что ему это кажется.
– Н-не знаю, – выдохнул он.
– На лошадь похоже. Скачет кто-то?
«Ага. Прямо по трясине, по самой глыби», – подумал Эжен, но вслух высказываться не стал. В голову сейчас же полезли рассказы о хищных конях, которые поднимаются из глухих болот зимними ночами. Сейчас ещё не зима, но…
– А бывает у лошади две головы? – серьёзно спросил Лель.
– Давайте не будем смотреть, – предложила Арлетта, решительно стаскивая его с окна, – давайте окно заткнём и к двери что-нибудь тяжёлое приставим.
– И-го-го! – внезапно раздалось из-за стены.
– Фердинанд! – ахнула канатная плясунья и сейчас же бросилась к выходу. Защищать своего драгоценного коня от неведомой болотной нечисти.
– Не смей открывать! – заорал Эжен, пытаясь оттащить её от засова. Девчонка была гибкой, жилистой, но он старался изо всех сил.
С севера, из глубины топей принесло далёкий звук. Странный, резкий, похожий на крик выпи.
Внезапно Арлетта выпустила Эжена, согнулась пополам, силясь что-то выговорить. Эжен шарахнулся от неё и оттащил Леля, торопливо соображая, куда бежать и где прятаться. Про одержимость и одержимых он слыхал достаточно, и кончались такие истории всегда плохо.
– Ну и дураки же мы, – всхлипывала девчонка, задыхаясь от смеха, – это настоящие лошади.
– И-го-го!
– Слышишь, Фердинанд здоровается.
– Да-а, настоящие, – протянул Эжен, одним глазком выглядывая в оконную щель, – а всадники где?
– В болоте утопли, – жизнерадостно предположила Арлетта. Да, конечно, раз её разлюбезный конь считает, что всё в порядке, значит, так оно и есть.
Фердинанд снова заржал, ласково, приглашающе. С болота донеслись ответное ржание, а потом чавканье и плеск, скоро сменившиеся стуком копыт по твёрдой земле.
Вывалившись из дома, Эжен с Арлеттой молча смотрели, как к стогу, изрядно потрёпанному Фердинандом, чинно шествуют две смирные, низкорослые, но крепкие лошадки. Седла и упряжи на них не было. Вместо этого по бокам болтались пустые перемётные сумы.
– Это как? – попытался разобраться Эжен. – Откуда это?
Лошади ничего не ответили. Они кушали.
– Лихо, – продолжала веселиться Арлетта, – ловко придумано. Выходит, лошади так научены, что дорогу через топь знают. Оттуда идут пустыми, а здесь получают груз и назад. Если их заметят, то кромешников всё равно не поймают, разве что груз пропадёт. Ночь, наверное, должны тут передохнуть, а с утра с грузом назад. На той стороне их, конечно, кто-нибудь поджидает. Слушай, а если…
– Ну?
– Завтра пойти за ними. Осторожненько, след в след. Мне надо сбежать в Остраву, вам надо сбежать в Остраву. Вот мы и сбежим.
Эжен сумрачно кивнул. Лезть в болото с его огнями, тяжёлым запахом и странными звуками было страшно. Но оставаться здесь ещё страшнее. Верная гибель здесь оставаться. Надо ехать.
Глава 3
Арлетта разбудила всех затемно. Наскоро напоила ещё одной порцией чаколетти. Ополовиненную пачку свернула, как было, и запихала поглубже.
– Товар надо взять с собой, – растолковала она. – Мы и товар – это ещё туда-сюда, но мы вместо товара – это вряд ли кого обрадует. Такие деньги терять никому не охота.
Покряхтывая, Эжен перетаскал мешки с товаром на задний двор, где возле стога мирно дремали лошади. Арлетта помогла разложить всё в перемётные сумы из прочной непромокаемой кожи. Затянула покрепче. Потом принялась собирать вещи.
– Так, ну что у нас есть? Тёплый плащ, верёвка, нож, кресало, трут и немного сухой растопки. Да мы богачи.
Эжен хмыкнул.
– Дурень. Третьего дня у меня и этого не было. А теперь вот, даже обувь.
Она покрутила ногой, обутой в новый поршень. Нога была тонкая и с такой обувкой сочеталась плохо. Ей бы туфли на каблучке, как у принцессы Алисии.
– У нас деньги есть, – Эжен достал полученный от господина кавалера кошель, – доберёмся до людей – всё нужное купим.
Ой. И зачем сказал. Фигляры, они же от воров недалеко ушли.
– Спрячь подальше, – серьёзно посоветовала Арлетта. Завязала растопку и кресало в лоскут, отодранный от собственной юбки, сунула за пазуху Лелю.
– Береги. Смотри, чтобы не намокло.
Лель торжественно кивнул.
Нож, обёрнутый войлоком, исчез под кофтой.
Из верёвки соорудили что-то вроде недоуздка для Фердинанда.
Тем временем наступил зябкий, туманный рассвет.
Нагруженные лошади неохотно оторвались от стога. Арлетта хлопнула их по крупу, намекая, что пора двигаться, и они послушно и неторопливо потащились к трясине.
– За ними, – прошептала канатная плясунья, целуя Фердинанда в морду, – миленький, давай за ними. Только осторожно, след в след.
Они качались на спине Фердинанда, а болото с хлюпаньем и плеском качалось под ними. Толстенный слой травы, мха и сплетённых мёртвых корней каким-то чудом выдерживал вес лошадей, хотя под копытами и сочилась вода. «Как по облаку идём», – думал Эжен, всё время ожидавший, что Фердинанд провалится. Хорошо Фиделио, он лёгкий. Пёс деловито бежал рядом, не выказывая никакого страха.
Впереди показалась чарусина с открытой водой. Передняя лошадь вошла в неё и сейчас же погрузилась по брюхо. Эжен, глядевший на всё это из-за плеча Арлетты, тихо ахнул. Но невозмутимая скотинка бодро стремилась вперёд, раздвигая грудью мёртвую бурую ряску. Фердинанд недовольно прядал ушами, но, поддавшись уговорам хозяйки, тоже плюхнулся в воду. Эжен подобрал полы плаща, да и ноги в своих скукожившихся сапогах задрал повыше. Мутная зеленоватая жижа его пугала. К счастью, глубина постепенно уменьшалась. Скоро лошади, дёргая мокрыми боками, брели по бабки в воде, которая вяло текла куда-то по своим болотным делам. Через какое-то время копыта уже стучали по битому камню.
– Вот! Я же говорил, старый тракт.
– Ходят как хотят, и никакая пограничная стража сюда не сунется, – одобрительно пробормотала Арлетта.
Да-а. Сюда, в царство растрёпанных кочек, корявых коряг, гнилой травы и вонючего тумана не сунется никто, у кого есть хоть капля мозгов. А может, Лель и прав. Иногда это красиво. Вон те поляны, покрытые ярко-алыми ягодами змеиной травы, золотистые полосы засохшего сабельника, рыжий куст рябины, распластавший свои ветки над крохотным островком. И дорога хорошая. На совесть был сделан этот тракт. Высокая насыпь, теперь оказавшаяся почти вровень с болотом, глубокие придорожные канавы, крепко утоптанный камень.
К несчастью, насыпь скоро кончилась. Снова пошла жидкая грязь, в которую лошади проваливались почти по колено, колышущийся мох, покрытый бородавками кочек, ядовитая зелень нежной и тонкой на вид, но при малейшем прикосновении режущей руки осоки. Где-то под всем этим была дорога. Лошади кромешников привычно находили её, точно зная, где тут выбоины, ямы и просевшие обочины. Вот только Фердинанд этого не знал.