Часть IIКровь земли
Глава 1Перебежчик
Человек ел похлебку жадно, зачерпывая помногу, глотал, практически не жуя. Торопился, словно боясь, что отнимут. Собравшиеся терпеливо ждали, рассматривая незнакомое лицо. Покрытое многодневной щетиной, усталое, осунувшееся, с надвинутыми на слезящиеся глаза темными очками – он отказался их снять, глаза еще не до конца привыкли к дневному свету.
Пусть поест. Его появление оказалось столь неожиданным, а вопросов было так много, что подождать лишние полчаса – сущий пустяк.
Наконец, насытившись, незнакомец аккуратно собрал посуду и когда ее унесли, поблагодарил за трапезу.
– Итак, кто вы? – без предисловий начал Турнотур.
– Меня зовут Биргер Эрикссон, – представился гость. – Швед.
– Откуда пришли?
– Из леса он вывалился, – перебил Батон. – Как раз под занавес, когда мы ту хрень полетать отправили.
– Пожалуйста, дайте ему сказать.
– Я пришел из «Стальных землекопов». – Собравшиеся в зале совещаний стали слушать внимательнее. – Торопился как мог, но не успел.
– Каким путем вы пришли и почему торопились?
– Понимаете… – Тут речь Биргера снова стала путаться, видимо, он хотел выдать все накопившееся разом и мысли толкались, не желая уступать место друг другу. – Туннелями.
– Туннелями? – поднял брови Тунотур. – Но совсем недавно у нас гостил караван с Сандура, вы могли приплыть с ними. Вы же гонец?
– Нет. Не мог…
– И вы хотите сказать. Что провели под землей… – Заместитель Турнотура глянул на рукописный календарь на стене.
– Около трех дней, – посмотрев в ту же сторону, подсчитал Биргер.
– Три дня без нужного запаса воды, компаса и карты? Там, куда в одиночку не суются уже двадцать лет? Мы обыскали ваши вещи, ничего подобного при вас нет. Как вы дошли сюда?
– По сохранившимся указателям и отметкам, которые оставляли рабочие, доводившие туннели незадолго до войны.
– Может, он сумасшедший? – предположил кто-то.
– Или еще хуже, шпион, который не выдержал броска и вынужден раскрыться, – поддержали его соседи.
– Вы шпионили? – сурово спросил Турнотур.
– Да Дядя это! – не выдержали подслушивающие у открытого окна Паштет и Треска. – Мы сами его видели, в лесу у Башни. К нему еще Птах все ходил.
– Брысь! Вас не звали, – строго зыркнул Батон.
– Какой Башни? – нахмурился Турнотур.
– На вересковой пустоши.
– Та старая, для отвода воды из Р-13?
– Да, – кивнул инженер из местных, – но она заброшена давно. Туннель-то нерабочий.
– Мы сами видели, – набычился Треска. – Свет горел. И мужик там в наморднике тусовался. Потом исчез, ночевали мы в башне той. А балахон он свой где-нить под пень сныкал, точняк говорю!
– Да угомонитесь вы! – повысил голос Батон. – Бухать меньше надо!
– Это правда? – Турнотур посмотрел на Биргера. – Что вам известно о Башне?
– Ничего, – покачал головой Эрикссон. – Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Врет!
– Тихо! Ладно. С этим позже. Итак, вы прошли расстояние между Сувуроем и Сандуром под землей, без компаса, карты и запасов еды?
– Еда была, быстро кончилась. И потом я мало ел. Торопился…
– Отчего же?
– Скорее, от кого, – тихо проговорил Биргер.
– Говорите громче.
Эрикссон помолчал, набирая воздуха и начал рассказывать, по возможности стараясь не торопиться и ничего не упустить:
– Все началось несколько лет назад. Моя жена генетик-биолог, до войны работала в научном институте. Наши родственники перебрались на Фареры незадолго до того, как… Когда выпадал отпуск, мы выбирались сюда, навестить мать Вендлы, это моя жена. Когда все случилось, мы оказались здесь, как и остальные отрезанные от внешнего мира.
– Сколько вас?
– Около тысячи. Может, больше. Со временем руководству острова удалось успокоить людей и навести порядок. Кое-как стали жить. Налаживали все потихоньку. Я заново организовал свой приход, я священник. – Слушая, Батон негромко хмыкнул. – Рождались дети. Вендла и еще несколько толковых умов получили привилегированный статус ввиду своего рода занятий. На острове начались исследования по усовершенствованию почвы, грунта, велись генетические разработки в области культивирования злаковых. Группу обособили, простых граждан в это не посвящали. Помогало и помогало. Все как от огня шарахались от любой непонятной болячки.
– И как-то невзначай переключились на зверюшек, – подсказал Батон, становившийся все мрачнее.
– Можно воды? Спасибо. Ух. После одной эпидемии начался поголовный падеж скота. Мы нашли источник с непонятными бактериями, которые, попадая в организм, ассимилировались, делая мясо непригодным в пищу, а скот вскоре умирал. Течениями с моря принесло, наверное. Соседи поначалу помогали как могли, но мы понимали, что долго так продолжаться не сможет. Источник заражения изолировали собственными силами, но ручьи, реки, родники… Сами понимаете. Мы ставили столько фильтров, сколько получалось собрать, в дело шел любой бесхозный металлолом. А какую нормальную защиту он может дать? Но какое-то время это помогало. Вендла и еще несколько человек из ее команды стали экспериментировать на грызунах, чтобы попытаться найти вакцину. Но все неожиданно решили черви.
– Грунтомесы, – подсказала Лера.
– Да. Они поглощали зараженную почву, но на выходе наоборот – обогащали ее полезными ферментами. Оказалось, эти существа были не столь восприимчивы к вирусу, нежели те, что на поверхности. Причудливая прихоть микроорганизма. Червями стали пробовать кормить мелких грызунов, крыс и кротов, и тут получился неожиданный результат. Для животных беспозвоночные стали настоящим лакомством, вот только через какое-то время они стали расти.
– Животные, – уточнил Туронутр.
– Поначалу все шло хорошо, некоторые, конечно, не поддавались приручению, но открытой агрессии не выражали. У отдельных кротовьих особей стало развиваться зрение, и они смогли со временем выбираться на поверхность.
– Как вы их контролировали?
– Когда подопытная популяция стала увеличиваться, начали строить специальные загоны. Изучения продолжались. Достигая определенных размеров, рост животных стабилизировался, на прежнем уровне оставался лишь интеллект.
– «Азбуку» им читать не пробовали? Определенные размеры – это какие, можно узнать? – спросил Батон.
– Полгода назад обычные индивиды догоняли крупный скот и весили около тонны. Пока не начали спариваться между собой.
– Отрубить бы всем этим ученым… – Но на Тараса шикнули.
– Спариваться, – пробормотал Батон, чувствуя, как холодеет загривок. – Вы хотите сказать?..
– Ну да. Гибрид. Новый вид животного. Еще один выверт природы. Такие достижения сильно помогли в исследованиях. Могучие симбионты с легкостью боронили пастбища, давали вполне сносное мясо, годное в пищу, правда, после длительной термической обработки.
– А чем питались эти милые создания, можно спросить? – Внешне Батон казался спокойным, но сидевшая рядом Лера, которую как свидетеля пустили на собрание, кожей чувствовала, что происходит внутри охотника.
– Говорю же, черви, насекомые…
– Мясо, – подсказал Батон.
– Конечно. Представляете, сколько нужно центнеров тех же грунтомесов или насекомых, чтобы прокормить такую тушу. Да еще и не одну.
– Сколько их? – потребовал Батон.
– Немного. Точно не скажу. Но немного.
– И потом привезли к нам, – негромко сказала Лера.
– А овец и прочей скотины. Лошади, наконец, не пешком же вы там ходите?
– Вот-вот.
– Что «вот-вот». И что вы делали? Пытались веганству научить?
– Не получилось. – Хлебнув из кружки, Биргер покачал головой, пропустив едкую шутку. – Ограничивали рацион плюс разбавляли мясо и злаки специальными добавками собственной культивации. Опять же естественный отбор, борьба за территорию, самок. Некоторые в определенные циклы, например, в период беременности, впадали в спячку.
– И все в загонах?
– Да, фермах, так мы их зовем, – кивнул Биргер.
– Дальше что, – спросил Турнотур. – Не цирк же вы там устроили. Люди с других островов их видели?
– Нет. Мы прятали, боялись, что остальные испугаются и велят уничтожить. Подобные эксперименты запрещены еще с первых лет становления Торсхавнского договора от тринадцатого года. Хоть и поделать мы ничего не могли, сидящая в земле неведомая зараза никуда не уходила, и мы держались лишь работой трудолюбивых червей. Фермы надежно укрыты в земле и охраняются специальными буями.
– Буями?
– Система из свай, создающих колебания в почвах, ограничивая пространство для подземных перемещений. Их это контролирует и раздражает.
– Остров доктора Моро, – закурил Тарас. – Мракобесы. Что до войны покоя не было, так и сейчас не уймутся. Умы. Светила. Глисты, мать вашу за ногу.
– А дальше приплыли вы, – вздохнув, покачал головой Эрикссон. – Еще в тот, первый раз, когда подорвали Хранилище. Семиброк тогда разделил, как и обещал, то, что удалось вытащить между общинами, и нам среди прочего досталось кое-что из замороженных образцов ДНК.
– Каких именно? – напрягся Турнотур.
– Не могу сказать… Я не знаю…
– Я сейчас велю выволочь тебя на улицу и отрубить башку прямо на глазах у всех, как собаке поганой! – вышел из себя Вальгир. – Что за дрянь вы там вывели, отвечай!
– Мне не рассказывали, – жалобно пролепетал Биргер. – Молчала даже собственная жена. Обманывала. Я понимаю, что это для моего блага и детей. За нами следили. Наверняка следили, уверен. Но ведь мы семья. Поймите, это больно…
– Ты видел их?
– Только слышал, – тихо ответил Биргер.
– Это все, что осталось. – Повинуясь жесту Батона, Лера бухнула в центр стола сверток и развернула его. Все придвинулись, разглядывая отмытый зазубренный костяной отросток в локоть длиной. – Остальной бульон можно ложкой хлебать. И что самое интересное, друзья-товарищи, мы даже не знаем, какая это часть тела.