кричали, бросились врассыпную, пытаясь инстинктивно прикрыть руками ветхие гогглы, которые были бессильны против безжалостного, раскаленного орудия маяка. Кто-то выл, пытаясь стянуть с себя дымящуюся одежду, некоторые в агонии скидывали мешки и, мгновенно слепнув, орали, размазывая по щекам кровавые слезы и остатки глаз. Температура в помещении нагрелась до предела за считаные секунды.
– Свет вернулся! – раскачиваясь на коленях и запрокинув голову, стенал полуобуглившийся старик, стянувший с головы местами прилипший к коже мешок. – Свет проклял на-ас!
Цветной мешок бросился с трона, закрывая голову руками. Спина его балахона тлела от нестерпимого жара.
– Пляшите, пляшите, суки, – наблюдая из укрытия, приговаривал Батон. – Солнышко не нравится? Ну так чутка прибавим…
– Миша, хватит.
Ор в тронном зале смешался в чудовищную нечеловеческую какофонию, словно массово забивали скот. Матерящийся вожак, обжигая руки, остервенело пытался перепилить своим ножиком плюющиеся искрами провода позади прожектора, его свалившаяся корона-подшипник с дребезжанием откатилась по полу.
Найдя гидроэлектрогенераторную, Батон с помощью мужиков достаточно быстро разобрался в системе и незаметно подобравшись во тьме, закоммутировал контакты с прожектором. Мощности, конечно, было кот наплакал, одно такое включение высушит весь запас энергии начисто, но в нынешней ситуации хватило и этого.
– Это диверсанты-наружники! – бесновался среди корчившейся паствы королек-проповедник. – Они принесли проклятие! Привести их, живее!
– Вождь, помоги нам! – тянули руки сгорающие заживо люди.
– Что, не нравится? – мстительно крикнул напоследок Треска. – «Свет, яркий свет! Гизмо – кака».
– А вот теперь тикаем! – скомандовал Батон и отряд, грохоча сапогами и срывая на ходу бесполезные уже маски, устремился в сторону гаража, где в клетке на помосте, в свете чахло перемигивавшихся от перенапряжения диодов, стоял колесный агрегат.
– Но мы же не знаем, куда ведет этот туннель! – крикнул Яков, пока остальные разбирались с клеткой и осматривали машину. Это действительно оказался вместительный прогулочный катамаран с четырьмя педальными ложами, поставленный на автомобильную раму. Спереди было оборудованное баранкой сиденье, позади вместо руля прилажена изогнутая арматура с толстым велосипедным колесом на конце.
– Да какая разница! – суетился Батон, помогая братьям прикреплять фонари вместо фар спереди и сзади. – Главное, подальше отсюда.
– На этой штуке будет не так сложно! – крикнул Биргер. – И по отметкам!
Из коридора, ведущего в гараж, донеслись крики и топот – пропажу пленников заметили. Время стремительно уходило.
– А как мы откроем дверь? – запаниковали повара, глядя на массивную створу, закрывавшую выезд из помещения.
– В сторону. – Подскочившие Эйнар с Эйлертом схватились за круглый вентиль и стали выкручивать, поднимая вверх заскрежетавшую дверь. – Прикройте нас!
Крикнули на родном языке, но парочка и так поняла. Ощетинилась стволами.
– Так, педальная, движка нет. – Треска бегло оглядел четырехколесную конструкцию. – А выдержит?
– Нет времени проверять! Лерка, полезай! – крикнул Батон, и тут же в гараж влетели первые преследователи – в беглецов полетели сгустки жижи из слизней и грохнуло несколько выстрелов, вспышками прорезав тьму. – О, даже так! – окрысился Батон, и выхватив «макаров», сделал несколько залпов в ответ, целясь в окровавленных, а то и вообще ослепших врагов, что только злило их еще больше, доводя до неконтролируемого безумия. – Так, мужики, на педали, на педали, живее! Биргер, ну!
Несколько выстрелов мешков угодили в висящий над створой короб, который заискрился, задымил и, наконец, с хлопком разорвался, зачадив едким дымом. Гаражная дверь рывками стала опускаться вниз.
– Дверь сломали! – суетились повара. – Они нас отрезают!
– Давайте! – Забросив рюкзак на машину и оттолкнув братьев от вентиля, Ерофеев навалился на него изо всех сил, дергая в противоположную сторону и стараясь замедлить опускание створы. – Выкатывайтесь!
– Деда! – обернувшись, заорала Лера, забравшаяся на катамаран.
– Уезжайте, кому говорю! Я долго не выдержу, – скрипел зубами Ерофеев, сморщенное от натуги лицо которого стало свекольно-багровым. – Вам сильные нужны.
– Подтолкнем, навалитесь! – махал Биргер. – Ну!
Медленно, рывками, створа опускалась вниз, сокращая пространство, доступное для проезда веломашины.
– Я не уйду без него! – брыкалась девушка в хватке Батона, державшего ее одной рукой, а второй продолжая отстреливаться от засевших за стеллажами и бочками Подземников. К нему присоединились остальные. Даже Эйлерт выхватил пистолет, экономя драгоценные арбалетные болты. Птах несколько раз пульнул наугад из рогатки поднятой с пола какой-то мелочевкой. Словно позабыв о пистолете в рюкзачке за спиной, юродивый выглядел неожиданно сконцентрированным и напряженным, будто в нем действительно пробуждались давно позабытые инстинкты, о которых говорил Батон.
– Лера! Лерка! Да возьмите вы ее мышь, кто-нибудь!.. Раскачалась, пошла! Биргер, давай за руль!
– Иди, дочка! Иди! – Обливающийся потом Ерофеев продолжал выкручивать вентиль, сдирая с ладоней кожу. – Мне так и так помирать. Болячка у меня. Смертельная. Раньше бы за такую однушку дали, йех! Хотя в том бардаке…
– Нет, не надо!
– Убейте их! Изрешетите тварей! В клочья! Мясо! Кишки! – захлебывался слюной сорвавший с головы цветной мешок предводитель. Его старческая кожа на лысой с нитями редких волос голове была белесо-полупрозрачной, глаза в синих кругах походили на подрагивающее желе, губы разрывала чудовищная гримаса ярости.
– Мы не уедем без тебя! Миша, сделайте вы что-нибудь…
– Все равно не успеть, двигай! – заревел дед, и усевшиеся в ложе братья и Паштет с Треской с силой налегли на педали. Механизм дернулся и покатился в сторону сужавшегося между створой и полом пространства.
– Я же говорил, что еще сгожусь на доброе дело! – яростно пропел Ерофеев, рядом с которым в стену ударило несколько пуль, выбивая бурую крошку. – Уезжай, Лисаня!
– Я люблю тебя! – захлебываясь рыданиями, орала Лера. – Люблю тебя, слышишь? Не смей! Не-ет! Не надо! Дедушка! Иди к нам! Беги! Мы успеем! Миша, пусти! Пусти, сука, тварь!
– Кто-то должен держать, иначе погибнут все! – крикнул в ответ Ерофеев. – И я тебя люблю, Лера! Был бобылем, бобылем и остался. Единственная ты моя отрада была. Поминай старика! Смотри за ней, Миша!
– Прощай, Саня!
– Не-е-ет!
– Йех, раз! Да еще раз! – Старик коротко козырнул проносящейся мимо повозке. – Да еще много! Много-много-много-много…
Видя, что добыча уходит, Подземники повыскакивали из укрытий, ведя шквальный огонь. Ерофеев несколько раз дернулся и с усталой улыбкой навалился на окровавленный вентиль, рядом с которым, рухнув, замерла створа, отрезая от пуль беглецов.
– Пусти! Пусти! – визжала Лера, срываясь на хрипоту. – Дедушка! Де-ед!..
– Хватит! – Батон коротко занес руку и ребром ладони несильно оглушил бьющуюся девушку, со всхлипом, раненой птицей обмякшую у него на руках.
– Ты, Ерофеич, мужик, – крутя педали, сквозь слезы прошептал Паштет.
Вскоре логово Подземников оказалось далеко позади, и потрясенные неожиданной потерей путники смогли наконец перевести дух.
Их осталось девять.
На озере снова было тихо. Шелестели кроны деревьев, пели насекомые. Лодки с Птахом не было видно. Лера стояла и не могла понять водоворот чувств, неведомой силой бушевавший в ней и готовый неудержимой, жгучей счастливой волной вылиться и неукротимым потоком пойти наружу.
Присев у воды, она сняла с головы венок и осторожно опустив его, толкнула по воде. И запела.
Красный солнца луч едва виден из-за туч,
Баю-бай, мой лисенок, засыпай.
Носик хвостиком прикрой, не достанет волк ночной,
В колыбельке ты лежишь, тихо носиком сопишь.
Ммм-мм-ммм-мммм…
– Баю-бай, баю-бай… – вдруг откуда-то ответили тоненьким голоском.
Поискав, Лера огляделась.
– Я здесь! – звонкий смех.
Лера опустила голову и увидела внутри отплывшего от берега венка торчащую рыбью мордочку.
– Поймала! – откуда-то донесся голос невидимого Птаха. – Приплыла рыбонька! Прилетела к тебе, родимая!
Рыбка исчезла из венка и тут же вынырнула у ног девушки. Она была небольшая, с красивым золотистым тельцем и ультрамариновыми плавниками. А глаза… От глаз Лера почему-то никак не могла отвести взгляд. До боли они напоминали…
– Привет, – поздоровалась рыбка.
– Ну, здравствуй, – опускаясь на колени, улыбнулась Лера и протянула руки.
Почувствовав дыхание морозного воздуха, Лера открыла глаза. Она лежала на камне, укутанная в несколько курток. У ее лица деловито натирала ушки Чучундра. Велодрезина стояла рядом.
Занималось бледное раннее утро. Сколько времени они провели под землей, трудно было сказать. Чуть повернув голову, девушка посмотрела на темную полосу волнующейся воды и еле видную над ней далекую линию берега с мерцающими крохотными огоньками.
Значит, это уже Сандур. Они были на другой стороне.
– Деда. – Встрепенувшись, девушка вскочила, сбрасывая одежду, но сразу пошатнулась, схватившись рукой за шею. Поморщившись, осторожно опустилась обратно. Недавний непонятный сон мгновенно вылетел из головы. Горечь жестокой утраты, вгрызаясь в сердце, навалилась вновь.
Неподалеку у выхода из туннеля Эйнар и Птах развели костер под прикрытием машины и готовили на огне еду. Старший брат негромко напевал мелодичную скандинавскую песню. Блаженный иногда старался подпевать, выходило на удивление гармонично. Им помогал Яков, периодически сдабривая помешиваемое в котелке варево чем-то из маленькой баночки. Тянуло вкусным.
Треска и Паштет копались в своих рюкзаках.
– Была буря, – сказал по-английски стоявший на возвышении Эйлерт с арбалетом наперевес, внимательно оглядывая местность. – Но все закончилось.