Алена отвернулась к окну.
– И что нам теперь делать? – Глаза Насти стали огромными от навернувшихся слез. – Вы меня снова отдадите в детский дом?
– Нет, конечно. – Лунев протянул Алене ключи от машины. – Держи, теперь они твои. – Он достал пухлую пачку денег. – И это твое.
– Зачем ты отдаешь это мне? – Алена смотрела на протянутые деньги и ключи. – Что я буду с этим делать?
– Отвезешь Настю в Сосновку к своей матери. Ты говорила, у нее в соседних деревнях полно родни и знакомых. – Лунев вложил в одну ладонь Алены деньги, а в другую ключи. – Они вас приютят и не выдадут. Но вам придется провести в той глуши минимум полгода. – Он вздохнул. – Я дам вам знать, когда все уляжется.
– И что потом? – спросила Алена дрожащим голосом.
– Потом вы уедете в какую-нибудь соседнюю республику. – Лунев пристально смотрел то на одну, то на другую женщину. – Свяжемся по анонимной электронной почте, потому что мобильный звонок сразу отследят.
– Я не хочу, – захныкала Настя. – Не поеду!
– Настя, – произнес Лунев серьезно, – ты уже большая девочка, которая прошла много испытаний. Неужели я не могу на тебя положиться?
Настя шмыгнула носом и затихла.
– Так что? – Лунев смотрел на Настю, упрямо прячущую глаза. – Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?
Стараясь справиться со слезами, Настя произнесла сдавленным голосом:
– Да.
– Ну, а ты совсем большая девочка. – Лунев посмотрел на Алену. – Ты же не станешь вредничать?
Алена изо всех сил старалась сдержать дрожь подбородка, но предательские слезы хлынули из глаз.
– Эй! – Перегнувшись через сиденье, Лунев прикоснулся к ее руке. – Смотри, Настя, оказывается, мужественнее тебя.
Алена не могла остановить слезы, к которым постепенно добавились и всхлипывания.
– Алена Дмитриевна, – Настя погладила Алену по волосам, – не плачьте, а то я тоже начну.
– Ты слышала? Ребенок просит тебя не плакать! – Лунев протянул Алене салфетку. – В конце концов, мы не навечно расстаемся.
– А куда ты поедешь? – Алена высморкалась.
– Я отлежусь на дне, а потом приеду к вам. – Лунев провел рукой по волосам. – Знаешь, я ведь тоже привык к тебе… Я привязался к вам, как к родным. У меня, кроме тебя и Насти, и нет никого. – Он грустно улыбнулся. – Я думаю, из нас может получиться настоящая семья…
– Правда? – с надеждой произнесла Настя.
– Правда. Я люблю… – Лунев сделал многозначительную паузу, глядя на Алену. – Люблю… вас. – Помолчав, он добавил: – Если вы не против, то попробуем создать семью.
– Не против, – прошептала Алена и снова заплакала. – Я тоже люблю…
– Так, прекращай плакать! – Лунев дал Алене новую салфетку. – Я с плаксами жизнь связывать не хочу.
Алена засмеялась и снова высморкалась.
– Значит, мы обо всем договорились? – Лунев выжидающе смотрел на своих спутниц.
– Да, – закивали женщины.
– Отлично! – Лунев вышел из машины и открыл дверь со стороны Алены. – Теперь твое место за рулем.
Алена пересела на место водителя и завела машину.
На улице стемнело. Вымотавшаяся за день Настя задремала, уронив голову на плечо Лунева.
Лунев смотрел вперед и думал о том, о чем не сказал женщинам: он остановится не раньше, чем победит в схватке с коррумпированной сволочью и беззаконием, потому что иначе им все равно не дадут жить. Он понимал, что это похоже на битву со стоглавой гидрой, и, по правде говоря, не верил в победу. Но сдаваться было не в его правилах. Лунев решил, что сделает все, что в его силах, чего бы это ему ни стоило.
– Приехали, – сказала Алена, прервав его размышления.
– Не хочу долгих прощаний. – Лунев осторожно, чтобы не разбудить Настю, чмокнул ее в нос. – Берегите себя!
Алена не успела ответить ему, как он уже вышел из машины и, спрятав озябшие руки в карманы, побежал к стоящей на остановке маршрутке. Ни разу не обернувшись, он исчез в автобусном салоне. Кусая губы, Алена смотрела, как маршрутка увозит прочь ее мужчину… ее единственного мужчину. Когда-то были и другие, но они оказались не настоящими. Алена сама их придумала. Стоило ей перестать фантазировать и посмотреть правде в глаза, как их не стало.
Лунев был мужчиной другой породы. Он был реальным. Настоящим, и этим все сказано.
Может быть, поэтому Алена очень скоро перестала занимать его мысли. Романтики могут возмутиться, но ему не чудился ее облик в запотевших окнах маршрутки. Он знал, куда едет. Он направлялся в театр, чтобы встретиться со своим старым приятелем, работавшим там гримером. Звали друга Костя Домоседов.
Глядя на мерно раскачивавшихся пассажиров автобуса, напоминавших восковые фигуры с блестящими глазами, Лунев думал о Косте. Последний раз они встречались пару лет назад, и уже тогда приятель начал спиваться. Лунев не знал, жив ли он сейчас. Лучше бы да. От этого сейчас многое зависело. Например, жизнь слепых воспитанников «Паруса».
Время в пути пролетело незаметно. Лунев вышел возле театра и обогнул здание, чтобы проникнуть туда с черного хода. Несмотря на поздний вечер, жизнь здесь не стояла на месте: грузчики в расстегнутых куртках тащили какие-то декорации, рулоны ткани и ящики; на всех лестничных площадках курили артисты, обмениваясь между собой мнениями о какой-то провалившейся постановке известного режиссера.
Лунев увидел Костю, болтавшего с молодым актером в парике, но еще без грима. Они о чем-то горячо спорили, жестикулируя руками с красными огоньками сигарет.
– Привет, – сказал Лунев, приблизившись к Косте.
– Андрюха! – Обрадовавшись неожиданной встрече, Костя бросился обнимать приятеля. – Какими судьбами?
Его собеседник потушил сигарету и, бросив окурок в банку из-под кофе, скрылся в дверном проеме.
– Да вот… – Лунев окинул довольным взглядом совершенно трезвого друга. – Дело есть небольшое. – Он улыбнулся. – А ты, я вижу, больше не пьешь?
– Завязал, – ответил Костя с гордостью, проведя большим пальцем по горлу. – Ни капли в рот не беру. У меня теперь цель есть большая: режиссером стать хочу.
– Молодец! – Лунев похлопал Костю по плечу. – Приятно удивил.
– Говоришь, у тебя ко мне дело какое-то? – Костя машинально затянулся тлеющим окурком. – Чем могу помочь?
– Мне нужно измениться до неузнаваемости. Поможешь? – Лунев с надеждой посмотрел на Костю. – Считай, что это будет твоя первая постановка…
– В таком случае считай, что это будет твоя первая роль, – усмехнулся Костя и раздавил окурок о снег. – Сделаю такой грим, что сам себя не узнаешь.
– На меньшее я и не рассчитывал, – улыбнулся Лунев.
– Тогда пойдем.
Костя пропустил Лунева в полутемный коридор и, забросив в рот жвачку, последовал за ним.
Глава 17Выживает подлейший
Метель мела, словно злая хозяйка – сор из избы. Снег больно кусал за лица и сверкал в свете желтых фонарей. В такой вечер не было лучшего места для встречи, чем горячая сауна.
На огромном кожаном диване сидели губернатор Никодеев и генерал Котов. Их раскрасневшиеся лица лоснились от пота, слипшиеся пряди волос падали на выпуклые лбы. С ними в компании были две девушки, вышедшие на работу в ночную смену. Худая блондинка, завернутая в полотенце, прильнув к Котову, с глупым смехом гладила его усы. Вторая, пухлая брюнетка, сидела, развалившись на диване так, словно находилась на приеме в гинекологическом кабинете. Стол перед четверыми был обильно заставлен закусками: балыком, красной икрой, сыром и оливками. Кроме пива стояла начатая бутылка коньяка. В пепельнице дымились окурки.
– Поймали, значит, пятеро волков Красную Шапочку и пустили по кругу, – начал Никодеев, потерев ладони. – Устали волки, сели отдохнуть и спрашивают: «Ну, Шапка, что дома расскажешь?» Шапочка пожала плечами: «Так и скажу, что меня поймали десять волков и пустили по кругу». Волки удивились, мол, нас же только пятеро… – Он усмехнулся, осмотрев присутствующих. – А Шапочка им: «А что, по два раза не хотите?»
Все четверо засмеялись. От смеха с девушек норовили соскользнуть и без того короткие полотенца, но они не особенно старались их удержать. Раззадорившись, Никодеев ущипнул брюнетку за пухлую ляжку.
– Ой! – взвизгнула брюнетка, хихикнув. – Чего вы щиплетесь?
Войдя в азарт, Никодеев еще несколько раз ущипнул ее за оголившийся полный бок в толстых складках.
– Ой! – снова взвизгнула брюнетка, но на этот раз в ее глазах не было веселья. – Александр Сергеевич! – Она вскочила с дивана и отпрыгнула от губернатора на несколько шагов. – Больно.
– Твоя работа – развлекать меня, – зарычал Никодеев. – И если мне весело, то ты должна мне подставлять задницу. Усекла?
Никодеев сорвал с перепуганной брюнетки полотенце и швырнул его на пол.
– Ну, будет тебе! – вмешался Котов, тараща круглые глаза. – Чего ты заводишься?
– Ты еще вступаться за эту потаскуху станешь? – Никодеев еще больше покраснел. – Если я захочу, то она у меня в гостиной вместо стола стоять будет!
– Хорошо, хорошо. – Котов провел по волосатой груди ладонью. – Как скажешь. Хоть вместо табуретки в кухне.
– Пошла вон отсюда! – заорал Никодеев на притихшую брюнетку, указав пальцем на дверь. – Вон, я сказал!
– Ты тоже ступай, – сказал Котов блондинке, похлопав ее по голому плечу. – Иди.
Прошлепав босыми ногами к выходу, блондинка растерянно остановилась. Переглянувшись с товаркой, она промямлила:
– А как же деньги за два часа, Никита Сергеевич? Вы нам ничего не заплатили…
– Нет! Ну, ты видел это хамство? – Никодеев возмущенно развел руками. – Они ж человеческого отношения вообще не ценят! Кошки драные.
– Ты хоть понимаешь, с кем говоришь, дура? – Котов поднялся с дивана, распрямив широкую спину. – Ты сейчас за одним столом с губернатором и генералом жрала… твою мать…
– Пошли обе вон! – захрипел Никодеев так, что на его шее вздулись вены. – Чтобы через секунду здесь и духу вашего не было!
Брюнетка посеменила к выходу, потянув за собой оторопевшую подругу.