убийцу? Смех, да и только! Ни доказательств, ни улик. Пустое!
— Возможно, вы и правы, господин Сафронов. Скажите, вы страдаете сердечными припадками? Мучает ли вас грудная жаба? Храпите ли вы по ночам?
— Ну уж… Это вас не касается. Устроили тут не пойми что…
— Как хотите, можете и не отвечать. Здесь находится ваш личный врач — доктор Нижегородцев. И я попрошу его назвать господам полицейским те лекарства, которые он вам прописал. Если Николай Петрович откажется это сделать, тогда вы сами будете допрошены в качестве свидетеля у судебного следователя. Так как? Скажете?
Сафронов пожал плечами и ответил:
— Хорошо. Только я в этих сигнатурах не разбираюсь, — он повернулся к жене. — Лапушка, скажи им.
— Доктор Нижегородцев прописал инъекции строфантина три раза в неделю, а в другие дни муж принимает на ночь бромистый калий для успокоения, — ангельским голоском пропела актриса.
— А позвольте полюбопытствовать, — продолжал Ардашев, — кто делает уколы?
— Фельдшер Никонов из местного лазарета.
— Благодарю вас. А теперь, господа, я попрошу каждого из вас вспомнить, какое он покупал лекарство в аптеках за последние две-три недели. Ответ соблаговолите написать на бумаге и передать мне. На каждом листе указаны ваши фамилии. Думаю, минут пять будет достаточно для выполнения этой моей просьбы. — С этими словами присяжный поверенный раздал всем присутствующим, включая и доктора Нижегородцева, по полулисту почтовой бумаги и карандаши.
— У меня вопрос к господам полицейским, — возмутился Краснопеев. — Как долго ещё будет продолжаться этот бенефис господина Ардашева? Если вы кого-то подозреваете, так тогда и скажите, но зачем подвергать унижению невиновных людей? А посему ни я, ни моя супруга больше участвовать в этом шарлатанском водевиле не будем. — Он поднялся, встала и жена. — Позвольте откланяться.
— А я попросил бы вас остаться, — сухо выговорил Поляничко.
— Нет уж, увольте, — коллежский асессор покачал головой и шагнул к выходу.
— Тогда напоследок, Иван Кузьмич, ответьте всего на один вопрос, — бросил вдогонку Ардашев, — зачем третьего дня в Красной аптеке вы покупали средство от крыс, основанное на цианистом калии?
— Я? — смутился Краснопеев. — Н-н-не-е помню, — он посмотрел виновато на жену. — Для крыс? Ах да! Повадилась тут одна лазить в каретный сарай. Вот я и решил с ней покончить.
— И как? Отравили?
— Какое вам до этого дело? Мне тут больше делать нечего, — зло выговорил чиновник.
— Я приказал городовому никого не выпускать без нашего разрешения — напомнил о себе Каширин. — Так что лучше сядьте.
— Вы поступаете незаконно. Я буду жаловаться, — пробубнил коллежский асессор и опустился на стул. — А на вас, господин Ардашев, подам в суд.
Присяжный поверенный ничего не ответил, а только собрал у присутствующих листки, бегло их просмотрел, передал Поляничко и заключил:
— Успокойтесь, господин Краснопеев. Вы вне всяких подозрений. Убийца купца Иванова — преподаватель физики Ставропольского учительского института Александр Николаевич Шилохвостов.
Каширин тут же подошёл к учителю и стал позади него.
Шилохвостов тревожно забегал глазами. Он искал поддержки во взгляде, но так и не нашёл её. Глотая волнение, катающееся по горлу, вымолвил:
— Это ошибка, господа, Что за бред? Какие доказательства? — Александр Николаевич попытался подняться, но рука помощника начальника сыскного отделения опустилась на его плечо, и он остался сидеть.
— Доказательств на вашу беду более чем достаточно, — ответил адвокат. Начнём с того, что именно вы перепутали цветок гинуру, называемый в народе ещё и женским счастьем, с генурисом, упомянутым мною палестинским скорпионом, от укуса которого ещё не придумали вакцину. Как я уже объяснял, так бывает, когда держишь в голове совсем другую мысль. Это свойственно человеку. Надеюсь, всем понятно, что господин Шилохвостов, отвечая розе на фразу «Оставьте, право, эту мысль», назвав гинуру, сказал: «Соперник будет мёртв. Поверьте».
— Господа, — водя ладонями по лысой голове, бормотал учитель, — это же бездоказательная фантазия! Абсурд… Какая роза? Какой соперник?
— Роза — ваша любовница — актриса Сафронова. Случилось так, что после вас она завоевала и сердце купца Иванова, потому-то вы, страшный ревнивец, и решили с ним расправиться. Вероятнее всего, через час, когда Иванов уже отпустил прислугу и повара, вы вернулись. Придумали предлог. Василий Фёдорович открыл дверь, вероятно, предложил выпить. Вы согласились и подсыпали в его бокал снотворное. Потом, когда он стал буквально засыпать за столом, отвели его в спальню. Дождались, пока он погрузится в сон. Достали шприц (весь вечер он был у вас в футляре от очков, но тогда случая не представилось), надели перчатки и сделали укол в пятку. Убедившись, что Иванов мёртв, открыли крышку террариума и взяли палестинского скорпиона, которого и приложили к шее уже убитого вами купца. Естественно, достали и остальных, чтобы все подумали, что они сами разбежались.
— Да как вы смеете, адвокатишка, унижать нас?! — вскрикнула актриса, передёрнула плечами, посмотрела на мужа и добавила: — Не верь никому, милый, я люблю только тебя. Всё остальное — вздор!
Заведующий ломбардом растерялся. Он сделал такое движение, будто что-то проглотил, но так ничего и не сказал и остался сидеть, потупив в пол глаза.
— Актриса есть актриса. Она и в жизни меняет одну роль на другую. Наблюдает, как за неё дерутся любовники. И вероятно, это её веселит. Догадываясь о планируемом убийстве своего второго любовника первым, госпожа Сафронова по какой-то причине решила поиграть со мной как с человеком, который защищает клиентов тем, что находит настоящих преступников. Она, увидев меня в ресторане «Гранд-Отеля», послала мне через мальчика, торгующего цветами, и официанта вот этот листок, — Ардашев вынул из кармана небольшой кусочек бумаги и прочёл: — «На Мавринской может случиться убийство». Пять слов написаны с наклоном, присущим женскому почерку. Вы ведь не будете отрицать, что были с мужем в ресторане «Гранд-Отеля»? — Адвокат не отводил от Сафроновой взгляда. — Неужели вы получаете от этого удовольствие? Почему вы не отговорили Шилохвостова? Или хотели посмотреть, хватит ли у него смелости ради вас убить другого человека? Вы всё продолжаете играть разные роли, и вам нравится изображать коварную любовницу… Кстати, от вас Шилохвостов и узнал о болезнях Емельяна Лукьяновича. Именно вы рассказали ему, что вашему мужу прописали строфантин. Наверняка пояснили, что это лекарство используют при лечении болезней сердца, но стоит немного переборщить с дозой, и человек мгновенно умирает. Правда, для этого желательно ввести лекарство внутривенно, а не внутримышечно. Но это обстоятельство не смутило вашего первого любовника… Понимая, что для смертельной инъекции нужен дополнительный яд, учитель физики и естествоведения купил в аптеке черемичную воду — известное средство от паразитов, вшей, — продолжал присяжный поверенный. — Кстати, его также можно использовать и для роста волос. Однако злоумышленник, в силу полного облысения, не мог использовать это лекарство по прямому назначению, поэтому он сделал из него яд и добавил в шприц со строфантином. Позвольте мне не вдаваться в детали приготовления смертельного снадобья. Обойдёмся без рецепта. Одно скажу: несколько часов назад господа полицейские вскрыли лабораторный класс господина Шилохвостова и обнаружили в корзине для мусора не только битые ампулы строфантина, но и пустой пузырёк черемичной воды из Красной аптеки. Сохранился даже ярлычок с датой изготовления. Тут же были найдены и сопутствующие предметы: чашка Петри, песчаная баня (кварцевый песок в металлической коробке) и фарфоровая ёмкость — чудовищный набор отравителя. Провизор вспомнил, что несколько дней назад продал господину Александру Николаевичу и строфантин, и черемичную воду. Однако наш учитель не стал упоминать об этом в листке, который я ему передал. Бумага девственно чиста, — Ардашев продемонстрировал присутствующим пустой полулист с надписью «Шилохвостов А. Н.».
— Но, Клим Пантелеевич, вы не привели доказательств того, что мой муж и актриса Сафронова были любовниками, — едва сдерживая слёзы, вымолвила Антонина Андреевна.
— На листе, вырванном из записной книжки, с надписью «На Мавринской может случиться убийство» остался продавленный след от письма на предыдущем, верхнем листке. Чтобы он был лучше заметен, мне пришлось посыпать на него порошком от карандашного грифеля. В результате проступила строка «Саша, я твоя навеки. Прости». Вчера я заметил у госпожи Сафроновой тот же самый блокнот и абсолютно уверен, что линия отрыва этого листка совпадёт с линией отрыва в записной книжке. Как минимум госпожа Сафронова подлежит ответственности за недонесение властям подготавливаемого тяжкого преступления — смертоубийства купца Иванова Василия Фёдоровича. Но это уже дело суда.
Поляничко тут же подошёл к актрисе и велел:
— Соблаговолите предъявить.
— О чём вы? — закатив глаза, наигранно удивилась дама.
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
Сафронова безропотно открыла сумочку и передала начальнику сыскного отделения записную книжку. Поляничко открыл её, нашел вырванное место, взял у адвоката листок, приложил, и линия отрыва совпала.
— Подлец, какой же ты подлец! Я так и знала, что ты мне изменяешь! — жена Шилохвостова горько разрыдалась. — Теперь я понимаю, зачем ты вернулся в этот дом. А мне сказал, что забыл очки у Иванова.
Наступила тишина. В искусственном тропическом саду пели птицы.
— Позволите вопрос? — Краснопеев поднял руку, как гимназист.
— Пожалуйста.
— А почему укол пришёлся именно в пятку?
— Пятку спящего человека легче ухватить и удержать, став к нему спиной, если он вдруг проснётся. Да и заметить след от укола не так просто. К тому же всегда можно подумать, что человек просто наступил на что-то острое.
— Вы сказали, что господин Шилохвостов и раньше носил с собой шприц, но не смог им воспользоваться. По вашим словам, он прятал его в футляре. Как вы это установили? — поинтересовался доктор Нижегородцев.