Ардашев шагнул к выходу.
— Не сомневайтесь, Клим Пантелеевич, не сомневайтесь. Обо всё вас уведомим. Благодарю за помощь. Доброго вам здравия! — искренне выговорил начальник сыскного отделения.
Когда дверь кабинета за присяжным поверенным закрылась, Поляничко распорядился:
— Составьте список всех лиц в городе, владеющих какой-либо информацией по этим трём персонам. Узнайте, наконец, в какие храмы они ходят и кому исповедуются. Мы в цейтноте. Слепень перешёл к конкретным действиям.
IX
Присяжный поверенный прибыл на Воробьёвскую улицу к дому старшего советника губернского правления почти одновременно с полицией. Поляничко уже не испытывал судьбу и, получив известие о происшествии, тотчас же протелефонировал Ардашеву.
Тело Бояркина покоилось в кресле. Судебный врач осматривал труп со знанием дела. Полицейский фотограф жёг магний в тарелке и снимал на пластину место происшествия с разных ракурсов. Часы показывали десять вечера. Пахло валерьянкой и золой.
Судебный следователь Леечкин, скрипя железным пером, составлял протокол осмотра места происшествия, изредка поглядывая на Ардашева.
Поляничко, переминаясь с ноги на ногу, с трудом пытался разобрать через всхлипывания и причитания слова вдовы:
— Горничная закричала, и я вбежала в комнату. Муж сидел в кресле весь в крови. Не дышал. Лицо изранено. Вокруг валялись тлеющие угли.
— Выстрел был один?
— Да-а! — вдова вновь разрыдалась.
— Благодарю вас. Успокойтесь, пожалуйста. Вы свободны.
Поляничко поманил кого-то рукой через приоткрытую дверь, и появилась горничная.
— Скажите, кто заходил в комнату Виктора Самсоновича?
— Никто. В доме было три человека: Анастасия Мироновна, я и хозяин. Он прошёл в кабинет. Через время раздался выстрел. Я бросилась туда, он в кресле перед камином, окровавленный. Я закричала. Появилась Анастасия Мироновна. Я выбежала на улицу и окликнула городового.
— Камин горел, как я понимаю?
— Да.
— Вы его разжигали?
— Нет, хозяин. Я только поленья в дровницу принесла ещё утром.
— А когда вы зашли после выстрела, что заметили?
— Только головёшки по комнате валялись и тлели.
— Ясно. Можете идти.
Поляничко приблизился к стене, провёл по ней ладонью и сказал:
— Понять не могу, откуда здесь и на полу водяные капли?
— Я тоже заметил, — признался помощник начальника сыскного отделения.
— А что у вас, доктор? — осведомился Поляничко.
— Причина смерти ясна. Труп можно оставить дома. Четыре поранения, два из них — в голову и грудь — смертельные.
— Это и неудивительно, — выковыривая из стены перочинным ножом кусок расплющенного свинца, изрёк Каширин. — Стреляли пулями особой конструкции — охотничьим жаканом: в центре при отливке оставили полость, её заполнили мелом. Благодаря этому при попадании она разрывается, и животное даже при ранении гибнет от обильной кровопотери. А что говорить о человеке!
— Знаете ли, господа, я сам охотник, — признался судебный медик. — Некоторые мои знакомые по бокам такой пули делают ещё и небольшие надрезы, чтобы при вылете из гладкого ствола она под напором воздуха получала вращение на манер винтовочной.
— Это заблуждение, — не согласился присяжный поверенный. — Никакого вращения быть не может.
— Но в данном случае мне непонятно, кто стрелял, — вмешался в разговор Леечкин. — Тут же шесть пуль. Откуда они, если, по словам горничной, выстрел был один? Что-то здесь не так.
Ардашев поднял кружок свинца, вынул из кармана складную лупу и стал его рассматривать. Затем подошёл к камину, извлёк оттуда обрывок картона, понюхал, повертел в руках и поспешил в переднюю. Хлопнула входная дверь.
— Куда это он? — удивился Поляничко.
— А Бог его знает, — пожал плечами Каширин.
Через несколько минут присяжный поверенный вернулся. Он вынул из кармана коробочку любимого монпансье, положил под язык синюю конфетку.
— Вопросов больше, чем ответов, — с сомнением покачал головой Поляничко. — Что это за вода на стенах и полу? Как проник в комнату убийца, если дом был закрыт изнутри? Где ружьё, в конце концов?
— Никакого ружья и в помине не было, — заключил адвокат. — Кусок жакана не имеет характерного полировочного следа от ствола. Убийство было совершенно с помощью порохового заряда, пыжа и нескольких жаканов. Эта своеобразная бомба была запакована в промасленный гусиным жиром картонный цилиндр. — Ардашев продемонстрировал кусок жёлтого картона. — А он, в свою очередь, был вделан в ледяной шар таким образом, что от пороха фитиль, вымоченный в керосине, был выведен наружу. Злоумышленник залез на крышу, зажёг фитиль и бросил бомбу в дымоход камина. Она упала в огонь и взорвалась, пули попали в жертву. Со стороны могло показаться, что раздался выстрел. Силой взрыва разбросало горящий очаг, и угли разлетелись по комнате.
— А для чего надо было использовать лёд? — Леечкин вопросительно смотрел на адвоката.
— Чтобы запутать следствие. Если бы порох находился, допустим, в металлическом контейнере, то, учитывая разлетевшиеся по комнате осколки, сразу бы прояснилось, каким образом произошло убийство. А лёд превратится в воду, вода вскоре высохнет, и тогда совершенно невозможно будет ничего понять. Останутся лишь пули и несколько кусочков промасленного гусиным жиром картона, предохраняющего порох от намокания (ведь только герметичность может привести к взрыву заряда, а не будь его — порох бы просто вспыхнул и сгорел). Без давления, которое обеспечивал лёд, не было бы и энергии, достаточной для выброса пуль.
— Да, но как преступнику удалось незаметно попасть на крышу? — поинтересовался Каширин.
— Без особого труда. Дом хоть и большой, но одноэтажный. Окна обращены в сад. Я только что осмотрел внешнюю часть особняка. Стена, выходящая на улицу, — глухая. Рядом — брама соседнего дома. На ней имеются выступы наподобие ступенек. Их злоумышленник использовал для того, чтобы залезть на крышу, а каминная труба кабинета расположена тут же.
— Теперь ясно, почему в посылке была пуля и гусиное перо, — задумчиво вымолвил Поляничко. — Слепень имел в виду гусиный жир.
— Совершенно верно. Однако я должен заметить, что снег не идёт уже несколько часов, и поэтому прошу вас забраться на крышу и снять следы подошв злоумышленника. Не мне вам говорить, что для этой цели лучше всего использовать столярный клей. Ни гипс, ни воск в данном случае не подойдут, — резюмировал Ардашев.
— А мне непонятно, на каком основании господин присяжный поверенный не только вмешивается в ход расследования, но ещё и раздаёт приказы? Он что, новый полицмейстер? — недовольно вопросил Каширин.
— Хорошо, господа. Раз так, не смею вам мешать.
Адвокат уже собрался уходить, но тут вмешался Поляничко:
— Нам сейчас, Антон Филаретович, не до фанаберий. Тем более что я сам вызвал Клима Пантелеевича. Смею заметить, что предложение господина Ардашева вполне разумное. Лестницу вам найдут. А о клее позаботьтесь сами. Не первый год на службе. Но учтите, что поверхность крыши покатая, потому варите его гуще, чем обычно, и выливайте уже тогда, когда начнёт твердеть. В противном случае всё испортите. И фонарь не забудьте. Слепки следов извольте сегодня же доставить в отделение. Я их лично осмотрю.
— Слушаюсь, — сквозь зубы процедил Каширин и багровый от злости скрылся за дверью.
— Таким образом, присланная Бояркину пуля полностью соответствует способу его убийства, — заключил Леечкин. — Сыр и вилка для судьи — тоже понятно. Но что тогда означает крысиный хвост для врача?
— Это вопрос, — развёл руками Поляничко. — Но, как бы там ни было, Слепень перешёл в наступление, даже несмотря на фальшивые покаянные письма, которые мы отправили на почту. Клим Пантелеевич, какие у вас соображения?
— Давайте для начала подведём итоги. Первая попытка Слепня расправиться с судьёй потерпела неудачу. Будет ли он теперь стремиться совершить убийство вторично, в соответствии с вилкой и сыром, или изобретёт что-то новое — мы не знаем. Но смею предположить, что он попытается разделаться с Приёмышевым таким способом, к которому вилка и сыр будут иметь определённое отношение. Надобно так же осмотреть жилище Кирюшкиной. Возможно, это поможет нам догадаться, каким образом преступник может расправиться с ней и как с этим связан крысиный хвост. В противном случае мы обречены на отставание… Пожалуй, поеду посмотрю, всё ли в порядке у судьи Приёмышева. Уж больно дурное у меня предчувствие, — проговорил присяжный поверенный и направился в переднюю.
— И я с вами. Здесь нам уже делать нечего, — сказал Поляничко. — Тем более коляску в этот час вам не найти. Воспользуемся моей. Давайте сначала заедем к докторше, а после неё и к судье.
— Хорошо.
На улице было слышно, как Каширин кричал на дворника. Доносились обрывки отдельных слов и фраз, смысл которых был понятен: «лестница», «столярный клей», «фонарь». Но были слышны и другие фигуристые выражения, от которых покраснела бы даже гербовая бумага высшего оклада по пятьдесят копеек за лист.
Полицейская пролётка покатила вниз. Дом Кирюшкиной находился на углу Станичной и Казачьей улиц.
Снег точно приклеился к деревьям, и чёрные ветви, будто подведённые тушью на фотографическом снимке, украсились белым нарядом. В некоторых домах ещё не ложились. Сквозь щели закрытых ставней пробивались тусклые полоски жёлтого света фотогеновых ламп.
Ардашев, достал коробку ландрина, отправил в рот синюю конфетку и сказал:
— Ставрополь хоть и губернский центр, но город небольшой. От края до края можно проехать от силы за две четверти часа.
— Нам бы ещё реку приличную или хотя бы озеро вёрст в пять по окружности. А лучше и то и другое. Да где их взять? Может, внуки что-нибудь придумают?
— Зато в каждом дворе — фруктовый сад. А прудов сколько вокруг! Речки небольшие, но родников много. Вода чистая, ключевая… Улицы широкие, точно площади. Церкви, соборы. Один