Совершенно невинный вопрос.
– В основном я пишу для журналов. Но одну книгу тоже написал.
– А можно посмотреть?
– Я ее с собой не привез.
Похоже, он здорово разочаровал Тесс. Она принялась раскачиваться на стуле, ритмично подергивая головой.
– Может, скажешь маме, что я пришел? – спросил ее Крис.
– Мама не любит, когда я ее отрываю от работы.
– Она всегда работает так поздно?
– Нет.
– Может, я сам пойду поздороваюсь?
– Она не любит, когда ее отрывают, – повторила Тесс.
– Я просто постучу в дверь.
Тесс пожала плечами и осталась в кухне.
Вчера Маргерит провела его по всему дому. Дверь кабинета была открыта, и Крис кашлянул, чтобы предупредить, что он здесь. Маргерит сидела за заваленным бумагами столом и что-то записывала в блокноте, однако ее внимание было приковано к экрану на противоположной стене.
– Я не слышала, как вы пришли, – сказала она, не поворачивая головы.
– Простите, что отрываю от работы.
– Я не работаю. Во всяком случае, с формальной точки зрения. Просто пытаюсь разобраться, что происходит. Да вы сами взгляните.
На экране так называемый Субъект взбирался вверх по наклонному пандусу в свете нескольких вольфрамовых ламп. Виртуальная камера плавала позади, держа его верхний полуторс в центре кадра. Со спины, решил Крис, Субъект напоминал профессионального борца, на которого надели хиджаб из красной кожи.
– Куда он идет?
– Понятия не имею.
– Я думал, его привычки отличаются завидным постоянством.
– У нас не принято использовать гендерных местоимений, но если между нами – да, у него действительно очень постоянные привычки. В это время он должен был спать – если то, что они делают, неподвижно лежа в темноте, и есть сон.
Крис уже приучился ожидать от персонала Слепого Озера именно таких тщательно взвешенных, хирургически точных выражений.
– Мы наблюдаем за ним больше года, – сказала Маргерит, – и за это время он ни разу не отклонился от расписания более чем на несколько минут. Так было до недавнего времени. Несколько дней назад он провел в обеденном конклаве два часа, а должен был вдвое меньше. У него изменилась диета. Он стал меньше общаться с другими. А сегодня у него, похоже, бессонница. Если вам интересно, мистер Кармоди, присядьте и посмотрите.
– Крис, – сказал он. И убрал со стула подшивку «Астробиологического вестника».
Маргерит шагнула к двери и крикнула:
– Тесс!
Голос снизу:
– Чего?
– Тебе пора в ванну.
По лестнице застучали шаги.
– Может, мне необязательно в ванну?
– По-моему, обязательно. Ты сама помоешься? Я еще не освободилась.
– Наверное.
– Позови меня, когда закончишь.
Через несколько секунд послышался отдаленный шум льющейся воды.
Крис смотрел, как Субъект переходит на другой спиральный подъем. Он был совершенно один, что само по себе уже удивляло. Аборигены почти все делали толпой, только спали поодиночке.
– Режим у них тоже очень стабильный, день-ночь, – сказала Маргерит. – Еще одна аномалия. Насчет же того, куда он сейчас направляется… эй, смотрите!
Субъект дошел до открытой арки и вышел через нее прямо в инопланетную звездную ночь.
– Он никогда еще здесь не был!
– Здесь – это где?
– Балкон где-то на самом верху его башни. Господи, вид-то какой!
Субъект подошел к невысокому заграждению на самом краю балкона. Виртуальная камера следовала за ним, и перед Крисом из-за зернистого торса Субъекта открылся вид на ночной Лангуста-Сити. Вытянутые пирамиды башен были подсвечены – сквозь порталы и балконы пробивалось сияние лампочек во внутренних коридорах. Муравейники и раковины каури, думал Крис, перевитые золотыми нитями. Когда Крис был маленьким, раз или два в год родители брали его с собой, когда выезжали вечером на Малхолланд-драйв, чтобы посмотреть на раскинувшийся внизу Лос-Анджелес. Примерно таким был и этот вид. Таким же бескрайним. Таким же одиноким.
Маленькая, быстрая луна планеты была сейчас в полной фазе, и он даже мог частично рассмотреть сухие равнины за пределами города, далекие низкие горы на западе и облачную гряду, стремительно уносимую ветром. Над орошаемыми полями двигались вихри из электростатически заряженных частиц пыли, формируясь и тут же распадаясь, словно призраки.
Маргерит, внимательно наблюдающая за экраном, чуть вздрогнула.
Субъект подошел к изъеденной временем ограде балкона и остановился, словно в неуверенности.
– Он не самоубийство задумал? – спросил Крис.
– Надеюсь, что нет, – ответила Маргерит напряженным голосом. – Мы еще ни разу не наблюдали, чтобы они причиняли себе вред, но ведь мы тут совсем недавно! Господи, только не это!
Субъект, впрочем, стоял неподвижно и словно бы всматривался.
– Наслаждается видом, – решил Крис.
– Не исключено.
– А что еще?
– Мы не знаем. Поэтому стараемся не приписывать поступкам своих мотиваций. Я на его месте наслаждалась бы видом, а он, к примеру, наслаждается атмосферным давлением. Или рассчитывает кого-то здесь встретить, или заблудился, или чем-то озадачен. Это сложные разумные создания, и никто не делает вид, что понимает историю их жизни или их биологические императивы. Мы даже не знаем наверняка, насколько хорошее у них зрение – быть может, он видит совсем не то же самое, что мы.
– И тем не менее, – сказал Крис, – если бы мне предложили выбирать, я поставил бы на то, что он наслаждается видом.
Маргерит наградила его короткой улыбкой.
– Думать так мы можем, – согласилась она. – Но говорить не имеем права.
– Мама!
Голос из ванной.
– Уже бегу! Ты пока вытирайся! – Она поднялась на ноги. – Мне пора укладывать Тесс.
– Не возражаете, если я еще чуть-чуть посмотрю?
– Отчего бы? Если начнется что-то интересное, позовите меня. Хотя, конечно, все записывается. Только, скорее всего, вообще ничего не произойдет. Они могут так часами стоять.
– Не слишком-то на этой планете весело, – вздохнул Крис.
– Было бы довольно удобно, пока он неподвижен, отправить камеру куда-нибудь еще. Однако то, что мы научили Око следовать за отдельным индивидуумом, само по себе маленькое чудо. Если отвернуться, мы можем его потерять. Просто не ожидайте особой активности.
Она оказалась права: Субъект действительно стоял совершенно неподвижно перед открывшейся ему ночной панорамой. Крис смотрел, как скользят над залитой лунным светом равниной пыльные вихри, огромные и совершенно нереальные. Интересно, издают ли они в относительно разреженной атмосфере планеты какие-либо звуки? Холодный сейчас воздух или теплый и способен ли Субъект ощущать его температуру? Столь аномальное поведение – и ни малейшей возможности проникнуть в мысли внутри этой головы, хорошо видимой и при этом совершенно непроницаемой. Что вообще означает одиночество для существ, которые никогда не бывают одни – только ночью, когда спят?
До него доносились приятные для уха звуки негромкого разговора между Маргерит и Тесс – Маргерит укладывала дочь в постель. Обе над чем-то смеялись. Наконец Маргерит снова появилась в проеме двери.
– Он двигался?
Луна двигалась. Звезды тоже. Но не Субъект.
– Нет.
– Я сделаю чай, не хотите чашечку?
– Спасибо, с удовольствием, – ответил Крис. – Я…
Его прервал звук бьющегося стекла, а следом – громкий тонкий крик Тессы.
Крис вбежал в спальню девочки следом за Маргерит.
Тесс все еще чуть слышно повизгивала – старалась сдержать всхлипы. Она сидела на краю кровати, прижимая правую руку к фланелевой ночной рубашке у самого пояса. Постель была забрызгана кровью.
Из разбитой оконной рамы торчали острые куски стекла, в комнату порывами лился морозный воздух. Упав на колени перед кроватью, Маргерит подхватила Тесс на руки, подальше от осколков.
– Покажи руку, – потребовала она.
– Нет!
– Все будет хорошо. Покажи!
Тесс отвернулась, изо всех сил зажмурила глаза и выставила перед собой сжатый кулак. Кровь сочилась между пальцами, текла по костяшкам. Ночная рубашка спереди была вся заляпана кровью. Глаза Маргерит расширились, но она тут же решительно принялась отгибать пальцы, чтобы рассмотреть рану.
– Тесс, скажи мне, что случилось?
Тесс глубоко вдохнула и выпалила:
– Я хотела облокотиться на стекло.
– Облокотиться? На стекло?
– Да!
Крису было ясно, что это ложь и что Маргерит сознательно не стала возражать, словно обе прекрасно понимали, что произошло на самом деле. Вот только сам он этого не понимал. Так что он просто скатал одеяло и заткнул им дыру в стекле.
Из раскрытой ладони правой руки Тесс снова выплеснулась кровь, целая лужица. На этот раз Маргерит не смогла сдержать испуганного вздоха.
– В ране есть стекло? – тут же спросил Крис.
– Не знаю… нет, кажется, нет…
– Нужно перебинтовать рану, чтобы остановить кровь. Потом придется наложить швы. – От этой перспективы Тесс снова взвыла.
– Это не страшно, – успокоил ее Крис. – С моей сестренкой такое тоже однажды случилось. Споткнулась, в руке был стакан, она порезалась даже хуже, чем ты. Потом она даже хвасталась – все так перепугались, а мне было совсем и не страшно. Доктор все сделал как надо.
– Сколько ей было лет?
– Тринадцать.
– Мне только одиннадцать. – Тесс уже пыталась храбриться, чтобы соответствовать новому стандарту.
– В шкафчике в ванной есть марля, не принесете, Крис? – попросила Маргерит.
Крис нашел марлю и коричневый эластичный бинт. У Маргерит тряслись руки, поэтому Крис приложил свернутую марлю к ладони Тесс и велел ей покрепче сжать кулак. Марля тут же покраснела.
– Нужно отвезти ее в клинику, – сказал Крис. – Давайте ключи, я заведу машину, а вы пока что-нибудь на нее накинете.
– Договорились. Ключи у меня в сумочке, она на кухне. Тесс, ты можешь идти? Осторожно, не наступи на стекло.
На ковре до самой лестницы остались красные пятна.