– Какие еще «Динь-Доны»?
Сью отмахнулась от вопроса.
– Секьюрити увидят, как я вхожу в кабинет и выхожу из него, но если я буду держаться подальше от открытой двери, то и все. А я так и так постоянно туда вхожу и выхожу. Рэй знает, что у кого-то есть ключ от стола, не знает только, что у меня. Если все получится, он и не заподозрит, что я отсканировала документы.
– И вы совершенно уверены, что распечатки в кабинете?
– Готова поспорить. Основная сложность в том, чтобы мне не помешали Рэй или его дружки.
– Кажется, у вас есть план, – заметила Элейн.
Похоже, Сью это польстило.
– Рабочие дни исключаем. Я могу прийти на работу в течение дня в выходные, не вызывая особых подозрений, однако Рэй тоже нередко заходит в выходные, да и Шульгин в последнее время стал часто заглядывать. Так что я сверилась с расписанием Рэя. В эту субботу у него выступление в лектории клуба. Ари Вейнгарт организовал довольно серьезное собрание, там будет еще двое или трое выступающих. Насколько я знаю Рэя, он захочет, чтобы Шульгин тоже присутствовал в зале, плюс наверняка потащит с собой Ари и еще кого-нибудь из руководителей департаментов, кроме разве что Маргерит – на случай, если ему понадобится что-нибудь уточнить. Он очень серьезно готовится. Если бы меня спросили, я бы предположила, что он хочет настроить общественное мнение на то, чтобы отключить Око.
Крис знал о предстоящих в субботу дебатах. Маргерит планировала в них выступать. Она даже набросала тезисы, хотя ей страшно не хотелось выходить на сцену вместе с Рэем. Уговорил Ари Вейнгарт: мол, это повысит ее узнаваемость и, быть может, позволит заручиться поддержкой в других департаментах.
– Хорошо, а мы-то тут при чем? – спросил Крис.
– По большому счету ни при чем. Я просто хочу, чтобы вы были в зале и поглядывали на сцену. Если Рэй вдруг поспешно ее покинет, вы мне позвоните.
Себастьян покачал головой:
– Опасно. У тебя будут неприятности.
– Спасибо за беспокойство, – с довольным видом улыбнулась ему Сью. – По-моему, у меня и так неприятности. У всех у нас. А вы как полагаете?
Спорить с ней никто не стал.
Сью и Себастьян ушли, Элейн ненадолго задержалась.
К обеду посетителей у Сойера немного прибавилось. Небо за окном было ярко-синим, воздух – неподвижным и морозным.
– Итак, Крис, – спросила Элейн, – ты готов?
– Не знаю, о чем ты.
– Мы завязли в дерьме по уши. И я не уверена, что выбраться отсюда живыми будет легко. Ты к этому готов?
Он пожал плечами.
– Ты сейчас думаешь о своей подруге. И ее дочери.
– Элейн, совершенно незачем переходить на личности.
– Ладно тебе, Крис, я же не слепая. А ты вовсе не настолько скрытен и загадочен, как сам считаешь. Написав книгу про Галлиано, ты вроде как надел белую ковбойскую шляпу и вышел на борьбу со злом. За что и поплатился. Обнаружив, что положительные герои отнюдь не пользуются всеобщей любовью, даже если кругом правы. А вовсе наоборот. Тяжелый удар для мальчика из приличной семьи. Так что ты погрузился во вполне понятную жалость к самому себе – почему нет, имеешь право. Однако потом началась вся эта херня с карантином, плюс то неизвестное, что случилось в Кроссбэнке, плюс Маргерит с ее девочкой. По-моему, ты снова почувствовал потребность надеть белую шляпу. Я, собственно, хочу сказать – и отлично! Сейчас самое время. Не противься своему желанию.
Крис сложил салфетку и встал из-за стола.
– Ни хрена-то ты про меня не знаешь, – сказал он.
После ухода Криса и до того момента, когда позвонил Чарли Гроган и попросил забрать Тесс, Маргерит провела все утро с Субъектом.
Несмотря на неявную опасность, нависшую над Слепым Озером, и явные угрозы Рэя, ей было особо нечем заняться, во всяком случае, в данный момент. Скоро от нее потребуется значительно больше, подумала Маргерит, вероятно, даже очень скоро. Но не сейчас. Пока она зависла где-то посередине между опасениями и неизвестностью. У нее не было никакого конкретного дела и никакого способа утихомирить бурю эмоций.
Ночью она почти не спала, но и сейчас бы точно не заснула, поэтому заварила себе большой чайник и уселась смотреть Субъекта, делая заметки для последующих запросов, которым вряд ли суждено быть отправленными. Все наше предприятие обречено, думала Маргерит, как, по всей видимости, и Субъект. Когда на бледном небе, покрытом пятнышками редких облаков, взошло солнце, стало ясно, что он очень ослаб. Он шел уже несколько недель, большую часть времени – вдали от дорог, в стороне от источников пищи и воды. Утренние выделения из его клоаки были совсем скудными и слегка зеленоватыми.
Однако этим утром ему удалось найти и пищу, и воду. Субъект достиг подножия высокой горной гряды, и, хотя местность все еще оставалась совершенно сухой, там обнаружился оазис – текущий с горы ледяной ручей каскадом ниспадал через каменистые пороги. Вода, чистая и прозрачная, словно стекло, образовала в гранитной чаше подобие бассейна. По его краям раскинули веерообразные листья растения-суккуленты.
Прежде чем поесть, Субъект искупался: с неожиданной бодростью вбежал в воду и постоял какое-то время под самым водопадом. За время путешествия он покрылся коркой из пыли, сейчас она окрасила воду вокруг него. Когда он снова вышел из воды, жесткая кожа блестела, а цвет ее, прежде почти белый, вновь потемнел до красновато-коричневого. Он повертел головой, словно проверяя, не притаился ли рядом хищник. (А есть ли в этой части планеты хищники? Вряд ли – в таком случае для них должна водиться дичь, – но и не то чтобы совсем исключено, подумала Маргерит.) Затем, явно успокоившись, Субъект сорвал, очистил от кожуры и ополоснул несколько листьев, после чего принялся за трапезу. С челюстей сыпались к ногам влажные крошки. Съев листья, он обнаружил на граните у самого водопада пятна мха и дочиста слизал их широким серо-голубым языком.
Потом уселся, чтобы спокойно переварить пищу, а Маргерит открыла файл, в котором вела записи для Тесс: одиссею Субъекта, изложенную в форме детской книжки.
Писательство действовало на нее успокаивающе, пусть даже записи сильно отставали от реальных событий. Она только что закончила описывать песчаную бурю и последующее пробуждение Субъекта среди руин.
Она стала писать дальше.
«Вокруг, в свете спокойного, безветренного утра вздымались столбы и курганы зданий, давным-давно заброшенных и изъеденных стихиями. Они были совсем не похожи на высокие конические башни родного города. Те, кто возводил эти здания, – быть может, его собственные предки, – строили по-другому. Они воздвигли колонны, подобно древним грекам, а на этих колоннах, вероятно, покоились огромные дома, или храмы, или деловые сооружения.
Колонны были вырублены из темного камня; ветер пустыни, несущий бесчисленные песчинки, гладко их отполировал. Некоторые еще стояли, хотя от большинства остались лишь обрубки. Те, которые не упали, ветер отклонил к востоку. Сохранились остатки других зданий – квадратные фундаменты и даже несколько невысоких пирамид, все – округлой формы, словно галька на дне ручья.
Буря дочиста вымела пустыню, обнажив плоское основание, и сейчас руины отбрасывали в солнечном свете резкие тени. Субъект постоял, словно раздумывая. Тени двигались и укорачивались, отмеряя время. Потом – вероятно, вспомнив про свою цель, – Субъект снова двинулся в путь на запад. К полудню он покинул разрушенный город. Тот скрылся за горизонтом, вновь потерянный навсегда, а впереди простирались отдаленные голубые призраки гор и сверкающий песок…»
Она не успела закончить предложение – позвонил Чарли Гроган.
Пока они выезжали с территории Глазной Впадины, Тесс молчала.
Маргерит ехала медленно, стараясь навести порядок в мыслях. Ей предстояло принять очень важное решение.
Сначала следовало понять, что случилось. Тесс ушла из школы и пробралась в Око, чем обеспокоила Чарли, но зачем?
– Прости меня, – произнесла Тесс, все это время бросавшая на маму внимательные взгляды с пассажирского сиденья.
Я что, настолько страшно выгляжу, удивилась Маргерит. Похожа на судью? Она меня так воспринимает?
– Тебе не за что извиняться, – сказала она наконец. – Давай вот как поступим. Я позвоню мистеру Флейшеру и скажу ему, что ты была записана к врачу, просто забыла ему об этом сказать. Годится?
– Ладно, – осторожно протянула Тесс, прикидывая, где тут ловушка.
– Наверняка он из-за тебя беспокоится. Как и я. Почему ты не вернулась в класс после обеда?
– Не знаю. Захотелось сходить в Око.
– Правда? Я думала, тебе там не нравится. Ты жаловалась на ту экскурсию в Кроссбэнке.
– Просто захотелось.
– Так сильно, что ты сбежала из школы?
– Вроде того.
– А как ты попала внутрь? Мистер Гроган удивлен.
– Просто зашла. Никто не смотрел.
Что ж, похоже на правду. Тесс слишком невинна, чтобы наврать на входе или отыскать потайную дверку. По всей вероятности, она действительно просто открыла дверь и вошла: расследование Чарли обнаружит уснувшего охранника или техника, выскочившего за угол с косячком и не защелкнувшего замок.
– И ты нашла то, что искала?
– Я ничего особенно не искала.
– Ну хоть узнала что-нибудь?
Тесс пожала плечами.
– Я потому спрашиваю, что для тебя такое поведение совсем необычно. Ты раньше никогда не убегала из школы.
– Это было важно.
– Почему, Тесс?
Она не ответила, только сморщилась, словно готовясь зарыдать.
– Из-за Зеркальной Девочки?
– Да.
– Она велела тебе туда пойти?
– Она никогда ничего не велит. Просто ей туда хотелось. Я и пошла.
– А что там искала Зеркальная Девочка?
– Не знаю. Наверное, хотела посмотреть, может ли увидеть свое отражение.
– Свое отражение? Где?
– В Оке, – сказала Тесс.
– Зеркало в Оке? Там нет зеркала.
– Не в зеркале – в Оке.
Маргерит была растеряна. Ответы Тесс пугали. От них отдавало сумасшествием. Сумасшествие: запретное слово. Мысль, которую нельзя произносить вслух. Она ненавидела разговоры о Зеркальной Девочке – в них звучало сумасшествие, и этого было не перенести. Маргерит казалось, что она может перенести почти все – травмы, болезни; она могла представить Тесс с ногой в гипсе или с рукой на перевязи, она знала, как ее утешить, когда ей больно, – на это ее материнских способностей вполне хватало. Только бы не сумасшествие, думала она, только не кокон безумия, исключающий любую возможность для спокойствия или коммуникации. В колледже Маргерит подрабатывала в ночные смены в психиатрической лечебнице. Ей доводилось видеть неизлечимых шизофреников. Сумасшедшие жили в своей собственной виртуальной реальности, неизмеримо более одинокие, чем в одиночном заключении. Она отказы