Ответить на подобные вопросы было невозможно, во всяком случае сейчас. В одном Крис и Элейн были правы: ни о какой угрозе в документах речь не шла.
Они разговаривали, а буран дребезжал оконным стеклом на кухне. Мы можем получать изображения с планет, обращающихся вокруг отдаленных звезд, подумала Маргерит, а сделать окно, которое не дребезжит в плохую погоду, не в состоянии. Глубокая тьма за окном выглядела пугающе. Уличные фонари превратились в скрытые вуалью расстояния маяки, в далекие факелы. Когда-то про такую погоду писали в утренних газетах: «Сильный буран парализовал движение на автострадах, аэропорты закрыты, пассажиры не могут попасть домой…»
Обычно Тесс ложилась спать в десять, по выходным – в одиннадцать, но сегодня она пришла на кухню в девять и пожаловалась, что устала.
– У тебя был нелегкий день, – кивнула Маргерит. – Набрать ванну?
– Я утром в душ схожу. Я устала.
– Тогда иди переодевайся. Я попозже приду.
Тесс замялась.
– Что, радость моя?
– А может, Крис мне что-нибудь расскажет? – Она опустила голову, словно хотела добавить: «Знаю, я уже не маленькая, только мне все равно».
– С удовольствием, – откликнулся Крис.
Ну вот как его такого не любить, подумала Маргерит.
– Какую же тебе рассказать историю? – спросил Крис, присев на краешек кровати. Догадываясь, каким будет ответ.
– Про Порри, – ответила девочка.
– Честное слово, Тесс, по-моему, все истории про Порри я тебе уже рассказал.
– Необязательно новую.
– А какая тебе больше понравилась?
– Про головастиков, – сказала девочка, не задумываясь.
Окно спальни так и было заколочено фанеркой. Сквозь щели просачивался холодный воздух, пробирался под настенную панель отопления и расползался по полу, стараясь проникнуть в самые укромные места. Тесс натянула одеяло до самого подбородка.
– Это было в Калифорнии, – начал Крис. – Мы жили в маленьком домике, на заднем дворе у нас росло авокадо, в конце улицы был дождевой водосток, похожий на бетонную реку, а вокруг – забор, чтобы дети туда не залезали.
– Но вы все равно залезали?
– Кто из нас тут рассказывает историю?
– Я нечаянно. – Тесс и рот закрыла одеялом.
– Да, мы все равно туда залезали, все дети с нашей улицы. Нашли под забором место, где можно пролезть. Бетонные стены у водостока были очень крутые, но если осторожно, то удавалось спуститься. А весной он иногда почти пересыхал, и в лужах можно было ловить головастиков.
– Головастики – это маленькие лягушки, да?
– Да, только они совсем не похожи на лягушек. Скорее на маленьких черных рыбок с длинными хвостиками. В удачный день штук сто можно было поймать, просто один раз зачерпнув ведром. Взрослые нам постоянно говорили не играть у водостока, потому что это очень опасно. И это правда было опасно, нам вовсе не следовало туда лазить, но мы все равно лазили. Все, кроме Порри. Я ей не разрешал.
– Потому что ты был старший брат, а она была ма- ленькая.
– Мы все были маленькие. Порри было тогда шесть или семь лет, а мне, получается, одиннадцать или двенадцать. Мне уже хватало ума понять, что ей туда лазить опасно. Поэтому я всегда велел ей оставаться за забором, хотя ее это ужасно бесило. Как-то раз мы залезли в водосток с двумя друзьями и, кажется, слишком увлеклись, шлепая там по грязи. Когда мы вылезли, Порри так соскучилась и устала нас ждать, что чуть не плакала. Всю дорогу домой она со мной не разговаривала.
Дело было весной, в Южной Калифорнии в это время часто случаются грозы. Вот и в тот день тоже пошел дождь. Совсем не слабый. Мама в таких случаях говорила: «Каждая капля размером с арбуз». После ужина я пошел делать уроки, а Порри – играть к себе в спальню. Во всяком случае, она так сказала. Где-то через час мама позвала ее, Порри не ответила, и мы нигде не могли ее найти.
– Надо было спросить у домашнего сервера.
– Дома в то время были не такие умные, как сейчас.
– И ты пошел ее искать.
– Угу. Мне тоже не стоило идти, однако папа уже собрался звонить в полицию, а я… ну, в общем, догадывался, куда она пошла.
– Тебе надо было рассказать все родителям!
– Я не хотел, чтобы они поняли, что я и сам прекрасно знаю, как попасть в водосток. Хотя ты права: надо было им рассказать, это было бы еще более смелым поступком.
– Но тебе было только одиннадцать.
– Мне было только одиннадцать, и не на все хватало храбрости, поэтому я потихоньку вышел из дома, побежал под дождем к дырке в заборе, протиснулся сквозь нее и стал искать Порри.
– По-моему, это тоже смелый поступок. И ты ее нашел?
– Ну ты же сама знаешь, чем все кончилось.
– Я понарошку спросила.
– Порри взяла ведерко и отправилась к канаве, чтобы самой наловить головастиков. Она уже наполовину поднялась обратно наверх по бетонной стенке – и вдруг перепугалась. Есть такая разновидность испуга, когда ты не можешь двигаться ни вперед, ни назад, то есть вообще уже ничего не можешь. Поэтому она просто сидела там и плакала, а вода в канаве бурлила и прибывала с каждой минутой. Еще немного, и ее бы унесло.
– Но ты ее спас.
– Ну да, я спустился, протянул ей руку и помог выбраться. От дождя там все было очень скользкое. Мы уже почти дошли до забора, и тут она как закричит: «Мои головастики!» Мне пришлось еще раз спуститься за ведерком. А потом мы пошли домой.
– И ты про нее ничего не сказал.
– Я сказал, что она играла у соседей во дворе. Ведерко мы спрятали в гараже…
– И забыли про него!
– И забыли про него, а головастики поступили так, как им и положено – начали превращаться в лягушек. Когда папа через пару дней зашел в гараж, весь пол там был покрыт зелеными лягушками, и они начали на него прыгать. Словно водопад из лягушек. Он как закричит! Мы все выбежали из дома, а Порри давай хохотать…
– Но она не объяснила, почему смеется, как ее ни спрашивали.
– Не объяснила.
– И ты тоже никому не сказал.
– Никому. Только вот теперь.
Тесс удовлетворенно улыбнулась.
– Ну да. А что случилось с лягушками?
– В основном ничего плохого. Распрыгались по дворам и палисадникам по всей улице. У нас в том году было очень шумное лето, кваканье стояло непрерывное.
– Ага. – Тесс закрыла глаза. – Спасибо, Крис.
– Не за что. Ты уже засыпаешь?
– Ага.
– Надеюсь, тебе шум ветра не слишком мешает?
– Могло быть и хуже. – Тесс впервые за весь день улыбнулась. – Если бы лягушки квакали.
Маргерит выслушала начало истории, стоя под дверью, потом отправилась в кабинет и включила настенный экран. Не для работы. Просто посмотреть.
На том участке UMa47/E, где сейчас находился Субъект, понемногу смеркалось. Субъект шел по узкому каньону прямо на заходящее солнце. Может, дело в освещении, но выглядел он совсем плохо. Он уже долгое время питался чем придется, в основном мшистой порослью, которая лепилась к камням повсюду, где имелись вода и тень. Маргерит подозревала, что мох этот не слишком питателен и что его, скорее всего, недостаточно для поддержания сил. Кожа Субъекта ввалилась и покрылась складками. Чтобы решить это уравнение, не нужно быть физиком: расход калорий слишком велик, приход слишком мал.
Небо темнело, появились первые звезды. Самая большая была вовсе не звездой, а планетой – одним из двух газовых гигантов системы, UMa47/A, почти втрое больше Юпитера; этого размера хватало, чтобы на максимальном сближении различить планетный диск. Субъект остановился и повертел головой в разные стороны. Осматривается? Ориентируется по звездному небу?
Крис закрыл дверь спальни Тесс и, подойдя к кабинету, остановился на пороге.
– Не помешаю?
– Бери стул, я все равно не работаю.
– Темнеет, – заметил он, указав рукой на экран.
– Скоро Субъект ляжет спать. Крис, я понимаю, звучит дико, но я за него волнуюсь. Он так далеко от… да от всего. Здесь вообще нет никакой жизни, даже паразитов, чтобы сосать его по ночам.
– Это же хорошо?
– Ну, технически это вряд ли паразиты. Скорее здесь симбиоз, благоприятный для обеих сторон, иначе города бы ими не кишели.
– В Нью-Йорке полно крыс. Это не означает, что от них есть польза.
– Вопрос остается открытым. Но он явно нездоров.
– Рискует не дотянуть до Дамаска?
– До Дамаска?
– Не могу отделаться от мысли, что он вроде святого Павла по дороге в Дамаск. Ждет откровения.
– Боюсь, даже если он его получит, мы об этом не узнаем. Я надеялась на что-нибудь более заметное.
– Ну, тут я не эксперт.
– А кто эксперт? – Она отвернулась от экрана. – Спасибо, что помог уложить Тесс. Тебе еще не надоело рассказывать ей истории?
– Ничуть.
– Она эти твои… как она их называет? – истории про Порри очень любит. Я даже немного ревную. Ты так мало рассказываешь про свою семью.
– Тесс очень благодарный слушатель.
– В отличие от меня?
– Тебе уже не одиннадцать, – улыбнулся Крис.
– Тесс когда-нибудь тебя спрашивала, что стало с Поршей, когда она выросла?
– К счастью, нет.
– Отчего она умерла? – спросила Маргерит. И тут же поспешно добавила: – Прости, Крис. Знаю, что ты не хочешь об этом говорить. И это совсем не мое дело!
Крис молчал. Господи, подумала Маргерит, я сделала ему больно.
Потом он произнес:
– Порша всегда была слишком своевольной. Университет она бросила, переехала на съемную квартиру, соседи были без постоянной работы, покуривали…
– Наркотики, – кивнула Маргерит.
– Не в наркотиках дело. С наркотиками она как раз справлялась, наверное, ее к ним не так уж и тянуло. А вот в людях разбиралась плохо. Порша переехала под Сиэтл, поселилась там в трейлере с каким-то парнем, у нас с ней почти не было связи. Она говорила, что его любит, но так ни разу и не согласилась дать ему трубку.
– Дурной знак.
– Все случилось, когда вышла моя книга про Галлиано. Я проезжал через Сиэтл в рамках турне по ее продвижению, позвонил Порри и договорился о встрече. Не там, где она живет – от этого она наотрез отказалась. Предложила где-нибудь в