— Как иначе?
— От балды. Что-нибудь такое, что профессионалу и в голову не придет. Янушек прав, это наш единственный шанс.
Тереска вылезла из очередной ниши и задумалась.
— Может, ты и права. Надо бы связаться с милицией и выяснить, где и как они искали.
— Во всяком случае, нельзя повторять их действия, а то не миновать нам больницы... О Господи!.. Что это?!!
Из мрачной глубины подземелья, откуда-то с той стороны, где они уже были, как бы из-за спины, донесся тихий, зловещий вой. Затем забренчало и загремело железо...
Тереска со Шпулькой окаменели от страха, совсем потеряв дар речи. Звук летел издалека, откуда они пришли и куда надо было возвращаться, — из помещения под кухней.
Шпулька собралась позвать на помощь, открыла рот, но почувствовала, что не может издать ни звука. Тереска вдруг сообразила, что ведь там остались Янушек с Зигмунтом. Господи, что там с ними?! Девчонка преодолела сковавший ее паралич и, сжимая в сразу вспотевшей руке фонарик, на подгибающихся ногах двинулась на источник звука. Шпулька молча, но с открытым ртом автоматически зашагала за ней.
Вой несколько ослаб, зато на первый план выдвинулось грохотание. Тереска ускорила шаг, пробежала мимо остатков полок, впереди было более светлое помещение. Вой снова усилился. Тереска достигла последней двери и заглянула внутрь...
Остановившись как вкопанная, она вынуждена была ухватиться за косяк, так как в спину ей врезалась Шпулька, только что зажмурившая глаза. Обе не могли сказать ни слова, хотя и по разным причинам. Наконец Шпульке удалось выдавить из себя хриплым шепотом:
— Что?..
Тереска отлично поняла: подруга интересуется, что же она видит, но не в состоянии была ответить. Грохот железа вперемешку с воем заполнял все помещение. Шпулька почувствовала, что еще секунда, и она умрет от разрыва сердца, и решила перед смертью все-таки взглянуть на ее причину.
Перед зольником под каминной трубой, ведущей в бальную залу, стоял на коленях Янушек, время от времени испуская дикие крики, и колотил молотком по железной дверце, с грохотом ее захлопывая и снова открывая. К девчонкам он был повернут спиной и видеть их не мог.
Спустя некоторое время Тереска смогла пошевелиться и глубоко вздохнуть.
— Мы в этом замке умрем от сердечного приступа, — горько констатировала она. — Интересно, откуда же брались те звуки, когда здесь не было моего братца?.. Янушек неожиданно замолк, перестал грохотать молотком, открыл дверцу и сунул голову внутрь, как бы прислушиваясь. Тереска подошла к нему.
— Ты что, совсем рехнулся? — сердито спросила она. — Что ты тут вытворяешь? И где Зигмунт? Янушек вынул голову и оглянулся.
— Зигмунт наверху, — объяснил он. — Проверяем, что слышно через дымоход. Я здесь кричу, а он слушает... о, идет. Ну как?
В подвал вошел недовольный Зигмунт.
— Слышно, но только у самого камина, — заявил он. — А дальше — ни звука. И совсем не похоже на пленку, мало бренчит. И вообще какое-то... приглушенное.
Янушек вскочил и вручил ему молоток.
— Надо хорошенько проверить. Теперь ты постучи и покричи, а я пойду послушаю. Только погоди, притащу из кухни что-нибудь для бренчания.
Парнишка принес сковороду, лопатку для угля и половник. Всучив присутствующим сей инвентарь, велел бренчать и помчался наверх. Тереска с Зигмунтом подождали несколько секунд, а затем Зигмунт принялся колошматить по дверце лопаткой и молотком и орать в дымоход, а Тереска барабанила половником по сковороде.
Все еще стоявшая, прислонившись к косяку, Шпулька вынуждена была слушать этот дикий концерт. Несчастная девчонка почувствовала горячее желание заняться каким-нибудь обычным делом, иначе ее психика не выдержит. Она вышла из гремящего подвала и отправилась в свою комнату наверху, но на площадке винтовой лестницы наткнулась на корзинку с яйцами и тут же решила их переложить. Девчонка сняла крышку с большой картонной коробки с продуктами, привезенными из дому, и переложила в крышку пятьдесят яиц, приобретенных у жены сторожа. Производимые внизу звуки доносились до нее слабо, гораздо лучше слышны были крики Янушека из бальной залы. Шпулька печально подумала, что придется ей, видимо, привыкать к шуму...
Единственным положительным результатом всего этого утомительного дня были две бутылки малинового сока, весьма охотно проданные ребятам. Что же касается открытий, тут дело застопорилось.
На следующее утро вся компания чапала в отделение милиции, невыспавшаяся и совершенно павшая духом. Привидение не появилось. Дул сильный ветер, и пребывание в бальной зале грозило смертью от переохлаждения, поэтому решено было караулить рядом, в холле дворца, а в залу только заглядывать. Каждый по очереди должен был провести там два часа. Идея оказалась весьма неудачной: никто не выспался, зато все промерзли до костей. Зигмунт внес коррективы в планы.
— Одна ночь на нос, — объяснял он по пути в милицию. — Я могу первым. Тот, кто будет сторожить, возьмет одеяло, термос и будильник. Можно даже дремать, только заводить будильник каждые пятнадцать минут. Так хотя бы три ночи подряд человек нормально выспится.
Поход в милицию прошел успешно. Сославшись на знакомство с Кшиштофом Цегной, удалось установить дипломатические отношения с его приятелем, некогда ставшим посмешищем в связи со здешним призраком, и получить всю необходимую информацию.
— Озвереть можно, — угрюмо заявил Зигмунт. — Я же говорил, все это — полный маразм! Не верю я ни в какие привидения, в упырей, вурдалаков и прочую потустороннюю нечисть! Откуда всех этих сотрудников понабирали? Не иначе как из психушки. Это ведь просто игра больного воображения!
— У нас же фотография есть, — напомнила Тереска.
— Я тебе сделаю фото вампира за работой.
— Его и в натуре видели.
— Три ночи караулим! — рявкнул Зигмунт. — И что?!
— Не ссорьтесь, — примирительно сказала Шпулька, глядя в окно. — Сюда ради одних только видов стоило приехать. Смотрите, какая красота!
Накануне вечером был густой туман, а ночью ударил мороз, и теперь парк искрился инеем. Замковую стену покрывали кружева дикого винограда. После обеда мороз еще больше усилился, а вечером показался месяц, и заснеженный парк стал похож на сказочную декорацию. Тереска со Шпулькой торчали у окна, показывая друг другу отдельные фрагменты пейзажа.
— Первая ночь не считается, — сказал Янушек. — Две прошли, а третья еще только предстоит. Зигмунт сердито пожал плечами.
— Даже зацепиться не за что. Если бы и впрямь что-то являлось, попробовали бы докопаться. Да только черта с два оно покажется, тоже мне, гость с того света!
— Да ладно, подождем еще, — попытался успокоить его Янушек. — Больше мы все равно ничего не сможем сделать.
— Не забудь чай прихватить, — напомнила Тереска. — Твой термос в кухне остался. Долей погорячее и добавь соку. Вон какой мороз.
— И учти, на стреме страх как спать хочется!
Очередь караулить выпала Янушеку. В милиции была получена исчерпывающая информация: ощупывание винных бочек и простукивание дымоходов проделали весьма тщательно и с нулевым результатом. Этот путь отпадал. Ребятам предстояло найти другой. А его мог указать только дух, поэтому его появление представлялось столь необходимым.
Янушек надел вторые носки и отправился на кухню. Зигмунт остался в комнате девчонок, углубившись в изучение списка жертв замка. Подружки любовались видами из окна.
Янушек какое-то время просидел на кухне, дожидаясь, пока закипит вода, затем налил в термос горячего чаю, щедро добавил малинового сока и начал подниматься наверх. На лестнице он вдруг остановился, прижимая к груди термос.
Где-то внизу, прямо у него под ногами, что-то тихонько звякнуло, вроде тонкой цепочки, и замолчало. Янушек замер, прислушиваясь. Звук повторился, уже громче, как бы бряцая цепью потолще, затем пошел вниз, постепенно стихая. Мальчишка с бьющимся сердцем продолжал стоять на лестнице, сжимая в объятиях свой термос.
Звук снова усилился и пошел вверх. Бряцало и грохотало, поднимаясь все выше и выше, достигло уровня Янушека и пронеслось мимо куда-то ввысь. И там, в вышине, сквозь грохот железа послышался глухой клекот, затем кошмарный звук снова снизился и остановился прямо рядом с застывшим на ступеньках парнишкой. Цепь теперь звякала над самым его ухом.
Это было уже слишком. Мальчик хотел кинуться вниз к близкой и безопасной кухне, но вдруг вспомнил о несчастных жертвах, переломавших себе руки и ноги. «Только не с лестницы...» — промелькнуло у него в мозгу, и он замедлил шаги. Осторожно спустился на кухню, поставил термос. Парнишке почему-то казалось, что руки лучше иметь свободными. Цепь по-прежнему громыхала, только немного выше.
В душе Янушека развернулась отчаянная борьба. Идти туда, продираясь через этот жуткий звук, или остаться здесь, в светлой кухне? Переждать? А что переждать, кого переждать, духа?! Дух же надо как раз заловить!
Медленно, затаив дыхание, мальчик начал подниматься по винтовой лестнице. Место, где громче всего бренчало, он преодолел галопом и оказался на верхней площадке. Перед ним был вход в бальную залу, освещенную неярким светом месяца. Осторожно приблизившись к проему, Янушек огляделся. Зала была пуста, только у противоположной стены маячило мутное зеркало.
Парнишка стоял неподвижно, пока потусторонний звук снова не пошел вниз, постепенно затихая. Клекота уже не было слышно, где-то внизу еще раз брякнуло, и наступила тишина. Янушек глубоко вздохнул, выглянул в проем окна и, убедившись, что на террасе тоже никого нет, начал пересекать залу.
Он находился почти посередине, как вдруг перед ним что-то выросло. Сердце у мальчишки ушло в пятки. Вот оно! Так, как и говорили. Призраков же не бывает, не бывает. Только дурак их боится.
Между ним и зеркалом колыхалось белое, полупрозрачное привидение. В мутном темном зеркале виднелось его отражение. Оно слегка покачивалось, изгибаясь, как бы пытаясь разглядеть себя со всех сторон...