На углу улицы меня перехватил человек, который заявил:
— Я провожу анкетирование о мужской осенней моде.
Я сделал вид, что не замечаю его.
— Вы за широкие лацканы? — начал он, вытаскивая блокнот.
Я ускорил шаг.
— Эй, вернитесь, или я оштрафую вас!
На пешеходном мостике автомат-газетчик орал: «Закон собирается упразднить опросы общественного мнения!»
Итак, Сичкин начал использовать свое влияние в борьбе против Ассоциации дипломированных социологов. Но меня это оставило совершенно равнодушным.
Еще один спрашивающий возник радом со мной и шепнул, не глядя в мою сторону:
— Ради бога — и ради вас самого, Хол, бросьте вы это дело!
Потрясенный грубостью этого предупреждения, я хотел было ухватить его за руку, но он вырвался, оставив свою нарукавную повязку.
Это неправда, я всего лишь вообразил себе то, что только что случилось, сказал я себе, засовывая повязку в карман; но моя недостаточная убежденность была тем не менее вполне простительна.
Какой-то аэрокар отделился от общего потока машин и остановился совсем рядом со мной.
— Дуг! — радостно воскликнула Джинкс. — Я как раз собиралась пригласить вас пообедать со мной.
Тут она заметила мой пустой взгляд и полное безразличие к ее появлению и сказала тихо:
— Садитесь, Дуг.
Я машинально повиновался, и она пристроилась в восходящий поток. Через секунду машина начала подниматься все выше и выше. Мы взлетели до самого высокого уровня, и Джинкс поставила машину на автопилот. Мы полетели над городом на большой высоте.
— Дуг… — начала она, — что случилось? Вы поссорились с Сичкином?
Она приоткрыла купол. Свежий воздух, со свистом ворвавшийся в кабину, немного прояснил мои мысли. Но оценивать тонкости и нюансы происходящего я все еще был не в состоянии.
— Дуг? — Воздушный поток прижал прядь ее волос к пластику кабины.
Прежде всего, мне необходимо узнать: обманула она меня или меня опять подвело воображение?
— Джинкс, что вы от меня скрываете? — спросил я без обиняков.
Она отвела глаза, и это еще больше подкрепило мои подозрения.
— Мне нужно знать! — вскричал я. — Я не знаю, что со мной происходит! Я не желаю, чтобы со мной что-нибудь случилось!
Я увидел, как ее глаза наполнились слезами, а губы задрожали.
— Хорошо, — неумолимо продолжал я. — Ваш отец был убит, потому что обладал секретной информацией. Единственный человек, которому он доверился, исчез. На мою жизнь дважды покушались. Я видел, как передо мной исчезла дорога до самого горизонта! «Ищейка», которого я никогда не видел, подошел ко мне и прямо приказал бросить это дело.
Она расплакалась, но в этот момент я не испытывал к ней никакой симпатии. Она явно понимала, о чем я говорю. Ей оставалось только признать свою роль во всех этих событиях.
— О Дуг! — умоляюще произнесла она. — Неужели вы не можете просто забыть все это?
Почти то же самое мне сказал и человек с повязкой Ассоциации…
— Поймите же, что вы не можете продолжать дальше! Вы что, не видите, что делаете?
А что я делал?
И вдруг я понял. Она от меня никогда ничего и не скрывала! То, что я принял за лицемерие, на самом деле было сочувствием. Все усилия она направляла на то, чтобы покончить с моими иррациональными предположениями и с моими маниями!
Она ощутила ненормальность моего поведения. Может быть, Коллинзворт рассказал ей о случае в курильне. И ее сочувствие выросло на обломках мечты; в момент своего расцвета ее детская любовь натолкнулась на то, что показалось ей умственным расстройством.
— Мне очень жаль, Дуг, — добавила она, явно не зная, что еще можно сказать. — Я отвезу вас.
Я не в силах был произнести ни слова.
Остаток дня я провел в Лимпи, докурившись до того, что глотка стала сухой, как копченая селедка, и я вынужден был обильнее, чем обычно, увлажнять ее скотч-астероидом.
Когда на город опустился вечер, я побрел в опустевший центр. Сначала я встал на медленную полосу, потом на дорожку-экспресс, даже не взглянув на ее направление. Понемногу свежий ночной воздух помог мне понять, куда я направляюсь. Ступив на конечную платформу, я увидел, что нахожусь недалеко от дома Эвери Коллинзворта. Что может быть более естественным при сложившихся обстоятельствах, чем консультация у психолога?
Эвери мой визит явно удивил.
— Где вы пропадали? Я хотел показать новую серию единиц и проискал вас весь день.
— Да так, всякие дела.
Естественно, он заметил мой странный вид, но тактично воздержался от комментариев.
Дом Коллинзворта красноречиво свидетельствовал о том, что здесь обитает холостяк. Его рабочий кабинет не убирался, похоже, неделями. Но я очень покойно чувствовал себя среди этих разбросанных книг и бумаг, устилавших пол.
— Что будете пить? — спросил он, когда я сел.
— Скотч. Без воды.
Он принес мне стакан, как только автомат его наполнил, потом провел рукой по своим серебристым волосам.
— Может быть, вам дать бритвенный прибор и чистую рубашку?
Я улыбнулся, не спеша потягивая из стакана.
Он придвинул свой стул поближе:
— Рассказывайте.
— Это будет нелегко.
— Зенон? Человек по имени Мортон Линч? Не правда ли?
Я утвердительно кивнул.
— Я доволен, что вы пришли ко мне, Дуг. Очень доволен. Ведь кроме рисунка и Линча было и еще что-то, разве не так?
— Было много чего. Даже не знаю, с чего и начать.
Он прикрыл глаза.
— На прошлой неделе, в Лимпи, помнится, я разглагольствовал о смешении психологии и симулэлектроники. Я позволю себе процитировать самого себя: вы неспособны поместить «людей» в машину и не начать потом задавать себе вопросы о природе машин и индивидуумов. Что, если вам принять это мнение за отправную точку?
Так я и сделал. Я рассказал ему все с самого начала. Он слушал меня, не прерывая. Когда я закончил, он поднялся и прошелся по кабинету.
— Прежде всего, — заявил он, — вам нужно избавиться от чувства вины. Посмотрите на факты трезво. Фуллер тоже страдал от неприятностей — не так, как вы, конечно, но он не довел симулятор до столь продвинутой стадии.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что работа, которую вы делаете, сопровождается неизбежными психическими последствиями.
— Я не понимаю.
— Дуг, вы играете роль Бога. Вы осуществляете всеобъемлющий контроль над имитацией целого мира, над городом, населенным псевдоиндивидуумами. Иногда вы совершаете действия, идущие вразрез с вашими же моральными принципами, например убираете единицу реакции. Результат? Муки совести, тревога. Что это нам дает? Взлеты и падения, моменты возбуждения и периоды депрессии, ощущение вины. Ведь вы замечали у себя подобные реакции?
— Да, — сказал я, впервые чётко осознавая это.
— И вы знаете, как называется состояние, которое я только что описал?
— Да, — прошептал я. — Паранойя.
Он рассмеялся почти радостно:
— Конечно, но паранойя ложная, вызванная экзогенными факторами. О! Симптомы весьма убедительны. Все налицо: иллюзия величия, потеря контакта с реальностью, мания преследования, галлюцинации. — Он продолжал еще более убедительным тоном: — Видите, что с вами происходит? Вы убираете одну из ваших единиц и воображаете себе, что исчез реальный человек. Вы перепрограммируете прошлый опыт симулированного населения и думаете, что нашу, реальную, действительность тоже изменяют.
Несмотря на свое смятение, я смог оценить безупречную логику его объяснения.
— Предположим, что вы правы. Что же мне делать?
— Вы уже прошли девять десятых дороги. Самое важное, что вы должны осознавать свое состояние и смотреть правде в глаза. — Он внезапно встал. — Выпейте еще рюмку, пока я поговорю по видеофону.
Когда он вернулся, я не только выпил свой скотч, но и почти закончил бриться в ванной.
— Браво! — воскликнул он. — Сейчас принесу вам рубашку.
Но вскоре от моего энтузиазма не осталось и следа.
— А мои обмороки? Уж они-то по крайней мере реальны.
— О, я в этом не сомневаюсь. Это психосоматические симптомы. Вы возмущены мыслью, что у вас психоз, и ищете оправданий, чтобы все было прилично. Ваши провалы памяти имеют, в общем-то, физиологическую причину. Это менее унизительно.
Когда я кончил одеваться, он проводил меня до двери и посоветовал:
— Воспользуйтесь моментом, а также тем, что на вас свежая рубашка.
Я понял этот совет только тогда, когда увидел машину Дороти Форд на стоянке перед домом. Вот, значит, кому он звонил! Дороти, которая была счастлива воспользоваться случаем, предоставленным Коллинзвортом! Может быть, она приехала из любезности, но наша встреча прежде всего давала ей возможность понаблюдать поближе за одним из козырей Сичкина. Но мне это было безразлично. Ее льняные волосы светились в фосфоресцирующем свете мигающих лампочек на панели управления; она улыбалась слегка тревожной, но в то же время открытой улыбкой.
Мы резко взлетели в ночное небо и оказались между холодными звездами и блистающим ковром городских огней. Она сидела, прислонившись к элегантному куполу машины, и казалась нежной, женственной, полной радости жизни.
— Ну что ж, — сказала она, повернувшись ко мне и показывая безукоризненную линию плеч, — могу ли я предложить вам план действий или у вас есть свои идеи?
— Коллинзворт вам сказал?
— Он считает, что вам нужно нечто тонизирующее, — она неожиданно рассмеялась. — А я как раз подходящая для этого девушка.
— Это многообещающее лечение.
— Да, очень, — сказала она, и насмешливая искорка мелькнула в ее блестящих глазах.
Внезапно она стала серьезной.
— Дуг, у нас с вами есть дело. Очевидно, вам уже ясно, что моя работа состоит в том, чтобы следить за вашим поведением. Вы должны во всем повиноваться Сичкину. Но я не вижу причин, почему бы нам не сделать эту задачу более приятной. Согласны?
— Согласен, — я взял руку, которую она мне протянула. — И какова же ваша программа?