– Ты говорила об этом своему другу из полиции?
– Нет, – выдыхаю я, сжимая виски руками. Голова трещит. – Я только сейчас поняла, как это все могло быть.
– Хорошо, а что дальше? Он получил свой заряд, и все?
– Нет, он не остановится.
– Ты говорила об этом и в прошлый раз, но он появился только сейчас, почему? – напоминает мне Глория. – Ты была уверена, что насилие для него – это подчинение и власть, и он скоро захочет большего. Захочет уничтожать. Думаешь, он эволюционировал в своей мании?
– Полагаю, я скоро об этом узнаю. Но пока что ясно одно, он хочет видеть меня раздавленной.
– И ты позволишь ему это?
После визита к доктору Крамер я, не раздумывая, еду в «Вудленд парк», где расположен один из хорошо оборудованных и недорогих тиров, куда может прийти любой желающий. Я открыла его для себя три года назад, когда поняла, что без постоянной практики могу потерять не только твердость руки, но и точность выстрела. Во время моей подготовки в ФБР стрельба из огнестрельного оружия была одной из главных дисциплин, призванной не только помочь остановить преступника, но и, в случае необходимости, стать гарантом успешной самообороны. И хоть сегодня мне сложно представить себя участницей погони за преступником, я остро нуждаюсь в осознании того, что, оказавшись один на один с ублюдком, рука моя не дрогнет, и каждый сделанный выстрел попадет точно в цель.
Я прихожу сюда хотя бы раз в месяц. Расставить ноги так, будто врастаю в землю, размять пальцы, сжимающие рукоятку девятимиллиметрового пистолета, снять с предохранителя и наконец-то прицелиться… Дыхание ровное. Спуск такой же жесткий как у табельного «сига»[5]. Мне привычно.
Передо мной мишень – силуэт человека, которая неподвижно висит на расстоянии в пятнадцать ярдов, но стоит мне на мгновение закрыть глаза, как он оживает, и вот уже я слышу его частое дыхание, чувствую тяжесть его тела. Беспомощно мотаю головой, пытаюсь сопротивляться, кричу о помощи, но вместо этого отчетливо слышу: «Он хочет видеть меня одинокой и раздавленной».
Резко открываю глаза и тут же спускаю курок.
Раз, два, три… восемь.
Ладони сильно вспотели, руки трясутся от отдачи после нажатия на спусковой крючок. Убираю пистолет в сторону и нажимаю на кнопку. Мишень медленно приближается ко мне. Из восьми выпущенных патронов два угодили в правую руку, три ударили в тело, один пробил ногу, а два и вовсе пролетели где-то высоко за пределами силуэта. И ни один из выстрелов не поразил цель. Я метилась в голову.
Тяжело вздыхая, я снимаю с головы тугие наушники и тут же вздрагиваю от грохота выстрелов.
Закрываю глаза, чувствуя, как по щеке скатывается слеза.
Глава 16
В четверг вечером, закрыв дверь за последним пациентом, я листаю свой блокнот, не без гордости отмечая, что мне наконец удалось вернуться к своему прежнему графику, заполнив расписание на три недели вперед. Два года назад, назвавшись «жрицей мира мертвых», я кардинально изменила свою жизнь. Медиум Джена позволила мне не только вовремя платить по счетам и не испытывать чувство дискомфорта, заглядывая с Джесс в магазины люксовых брендов, но и помогла отыскать в себе силы жить дальше, шаг за шагом, не спеша, выбираться из той безысходности, в которой я пребывала тогда.
Именно об этой оборотной стороне ритуальной магии я думаю и сейчас, когда в ушах звучит вопрос доктора Крамер: «И ты позволишь ему это?»
Позволю ли я ему снова растоптать и уничтожить себя? Позволю ли я ему снова толкнуть меня в бездну?
В тот день, вернувшись домой из тира, я налила себе бокал вина и, устроившись на диване, под традиционное безмолвное ток-шоу Синди составила список подозреваемых. Список, о котором часто думала. Список, который боялась составить все эти годы. Список тех, кого знала, с кем общалась, смеялась, обедала, встречалась… Список тех, кого пять лет назад считала своим другом, коллегой, приятелем, соседом…
Я выпила больше половины бутылки, прежде чем на листке появилось первое имя. Дальше дело пошло легче и быстрее. И вот уже второй день, как я вглядываюсь в эти имена, поочередно обращаясь к каждому из них.
Митч – куратор в ФБР.
Хьюи – однокурсник в академии.
Джейд – однокурсник в академии.
Боб – стажер в ФБР.
Конрад – агент ФБР.
Адлай – полицейский, работавший над делом «Профессора».
На листе шесть имен, но я понимаю, что список этот неполный. Тяжело вздыхая, беру ручку и твердой рукой вношу в него дополнения. Эти имена пишу обычными чернилами, но такое чувство, будто выписываю их кровью. Это не просто знакомые, это те, кому я доверяла, кому открывала двери в свой дом.
Альваро – приятель Ника.
Хиро – бывший сосед и парень Синди.
Скот – муж Джессики.
Кевин… имя, которое я пишу последним.
И когда я гляжу на эту запись, мне становится физически плохо. Где-то глубоко внутри я верю в его безоговорочную невиновность, но сейчас мне, как никогда прежде, нужно быть честной с самой собой. Пять лет назад в моем окружении было немало людей, но только эти мужчины физически подходят под нужный мне профиль: высокие, сильные, привлекательные, доминирующие.
Вглядываясь в этот список, я испытываю странное чувство. Смесь страха, злости и обиды. Впервые за долгие пять лет мир кажется таким маленьким и тесным, точно стенки комнаты начали свое движение, сжимаясь вокруг меня.
Их только десять. И он один из них…
Помню, что обещала и себе, и Кевину больше не заниматься убийством Линды Саммерс, тем более теперь, когда за дело взялся Рори Блэкман, у меня нет сомнений, что этот случай не будут рассматривать как одиночный эпизод. ФБР будет копать глубоко, до самого основания… И все же вот уже несколько дней, как к моему вечернему ритуалу – просмотру новых сообщений на форуме «Не в одиночку» – добавился еще один: я читаю заголовки свежих статей на сайте газеты «Нью-Йорк пост». И вот, спустя неделю после последней публикации, Кристофер Сайрус опубликовал очередной материал, посвященный «Нью-Йоркскому скопцу» – «Кто следующая?»
Не раздумывая, кликаю на заголовок, придвигаясь ближе к экрану лаптопа.
«Кинематограф приучил нас думать, что жертвами серийных убийц становятся либо молодые и привлекательные девушки, либо дети, но действительность выглядит иначе… История знает немало примеров, где в поле зрения маньяков попадали и мужчины, и даже беспомощные старики, доживающие последние дни в хосписах и домах престарелых. Поэтому не торопитесь проходить мимо, кто знает, может быть, именно вы сейчас находитесь под прицелом неуловимого «Нью-Йоркского скопца»… – читаю я выдержки из новой статьи. – «До недавнего времени полиция Нью-Йорка отказывалась замечать связь с другими подобными случаями, имевшими место в других штатах, упорно рассматривая это убийство как самостоятельное… и хотя представители власти до сих пор так и не сделали официального заявления относительно того, что в этой части округа на протяжении как минимум пяти лет орудует серийный убийца, сам факт того, что расследование возглавил один из самых известных и титулованных агентов ФБР – Рори Блэкман – уже говорит о многом… за свою карьеру ему удалось проникнуть в извращенный мозг таких убийц, как…»
Я никогда не гонялась ни за славой, ни за признанием… во всяком случае, мне так всегда казалось. Однако сейчас, когда я читаю эти строчки, чувство несправедливости, а еще желание сказать всем, что я была первой, кому удалось разглядеть эту связь… Но пять лет назад я выбрала для себя жизнь в тени.
Поднимаюсь со своего кресла и, продолжая бороться с внутренними демонами, иду к холодильнику, который скрываю за портьерой в приемной комнате. Два больших жадных глотка, и прохладное вино с приятным дынным вкусом смывает горечь обиды, спазмом сдавившую мне горло.
Я была уверена, что успею выйти из студии засветло, но сейчас, выглядывая в окно, вижу – на улице уже темно, и в свете уличного фонаря заметны робкие снежные хлопья. Зябко обхватываю себя рукой и делаю еще один глоток.
В детстве я любила наблюдать, как кружится снег, падая на землю. В этом простом действии я усматривала нечто удивительное и поистине волшебное, наполняющее сердце теплом и радужными ожиданиями… Сейчас у меня внутри одна лишь пустота.
Тяжело вздохнув, я достаю из холодильника еще пару бутылок и только после этого возвращаюсь в комнату для спиритических сеансов.
«Наш убийца мыслит не шаблонно. Жертвами его рук за последние пять лет стали больше пяти-шести женщин в возрасте от 50 до 60 лет. Одно убийство в год – что это, визитная карточка убийцы, или же оплошность детективов?» – продолжаю я читать текст статьи, автор которой все чаще задает вопросы, на которые я сама хотела бы получить ответы. – «Из тех же фильмов мы все знаем о том, что у любого серийного убийцы есть не только свой почерк, а у «Нью-Йоркского скопца» он, безусловно, присутствует, но и его триггерные точки. И вот здесь у нас явные проблемы. Убитые не только разного возраста, но и разной расы, разного роста, комплекции, даже финансовые возможности у всех разные… так в чем же их сходство? По каким критериям он их отбирает? Действительно ли он воплощает в жизнь свою жуткую фантазию, или же убийства – это попытка сказать что-то нашему обществу?»
– Кристофер Сайрус, – читаю я вслух подпись, после чего залпом выпиваю остатки уже второй бутылки.
Глава 17
Вопросы, которые поднял этот журналист, уже не первый день звучат и у меня в голове. И даже сейчас, сидя в своей квартире, я слышу только их, а не бесконечные вопли своих неугомонных соседей.
На экране моего телевизора, как и всегда, фоном идет ток-шоу Синди, и хотя я точно знаю, что темой сегодняшней передачи она выбрала «запрет на аборты», который хотят принять по всей стране, я слышу только: «Почему он выбрал именно их? Чем именно его привлекли эти женщины? Он их целенаправленно выслеживает, или