Он единственный из этой пятерки, чье имя я вбивала в строку поиска. Единственный, о ком я собрала небольшое досье. Единственный, кто позволил себе не просто описать жестокое убийство, но и заклеймить убийцу, дав ему емкое и такое правильное прозвище – «Нью-Йоркский скопец». Это был не просто смелый ход, но и довольно прозорливый. Смерть Линды Саммерс – это всего лишь одно из звеньев цепи, созданной убийцей, и он это либо почувствовал, либо он и есть убийца, который жаждет наконец обрести заслуженную славу и увековечить себя в истории под броским именем «Нью-Йоркский скопец». Три недели назад, отбросив сомнения, я написала ему анонимное письмо, сегодня же я готова пойти дальше.
Я собираюсь слезть со своего стула, когда мое запястье начинает неистово вибрировать от нежданного звонка Кевина.
Поворачиваюсь к барной стойке, отвечая на звонок.
– Мерида, как дела? – спрашивает он, но, вероятно, расслышав музыку и шум бара, продолжает: – Где ты?
– Неважно. Решила попробовать свидание вслепую.
Тишина, только его тяжелое дыхание в трубке.
Я закрываю глаза, и на мгновение кажется, будто слышу, как гудит от мыслей его возбужденный мозг. Кевин хочет меня контролировать. Всегда и во всем. И если раньше это выглядело милым, то в последнее время его внимание ко мне стало каким-то маниакальным.
– Ты шутишь?
– Почему? По-твоему, я не имею на это право?
– Дело не в этом…. Что значит свидание вслепую? Ты сама себя слышишь?
– Да, а ты меня слышишь?
– Мерида, если это какая-то шутка, то мне не смешно.
– Хорошо, потому что я вполне серьезна, – говорю я, наконец спускаясь с барного стула.
– Кто он? Ты думаешь, встречаться с Ником – крутая идея?
– Ник не подходит для такого формата.
– Где ты? Я сейчас приеду!
– Зачем? У меня все отлично. Мне нужно идти, тут очень шумно. Давай завтра поговорим.
Не дожидаясь его согласия, я вешаю трубку и тут же выключаю телефон. Не думаю, чтобы он мне поверил, и все же я почти уверена, что сейчас, когда его звонок будет переадресован на автоответчик, он даст распоряжение выяснить мое местоположение. Не знаю, сколько еще у меня есть времени, но это уже и неважно. Я только что одержала маленькую победу над ним, а если все сложится так, как я задумала, смогу выиграть и все дело.
– Добрый вечер, простите, что вот так вторгаюсь в вашу беседу, – говорю я, заставляя «Квадратное лицо» и «Потные ладошки» вопросительно вскинуть брови, «Пестрого попугая» остановиться на полуслове какой-то истории, «Грустные глазки» насупить брови, и только «Бездонная бочка» спокойно продолжает пить свое пиво. – Я бы очень хотела поговорить с вами, Кристофер Сайрус.
– О-о, – в один голос тянут «Квадратное лицо» и «Потные ладошки», а «Бездонная бочка», допив кружку пива, складывает губы трубочкой и дополняет их возглас свистом восхищения.
– Да у тебя фанаты, чувак! – говорит «Потные ладошки», похлопывая слегка растерявшегося Кристофера по спине.
– Автограф? Фотографию? Давайте уже с этим побыстрее покончим, – снисходительно предлагает Кристофер, поднимаясь со своего стула.
Он даже не пытается выглядеть смущенным или застенчивым. Ловким движением поправив свой пиджак, он вытягивает шею, блуждая взглядом по залу, очевидно, в поисках того, кто должен меня с ним сфотографировать.
Я же, оказавшись в шаге от него, неожиданно осознаю, что он гораздо выше, чем мне казалось, пока я наблюдала за ним, будучи у барной стойки.
– Вы меня не так поняли, я хочу именно поговорить, – отвечаю я, испытывая тягостную неловкость под их пристальными взглядами.
«Квадратное лицо» уже изрыла меня своими пытливыми глазами. Не замечая должной заинтересованности покидать друзей ради какой-то странной девицы, которую все почему-то приняли за фанатку, иду ва-банк и, понизив голос до шепота, который сможет услышать только он, добавляю:
– Это я отправила вам то анонимное письмо.
– Кто ты такая? – спрашивает меня Кристофер, когда мы отходим в сторону.
При упоминании письма он изменился в лице: нахмурил брови, свел челюсть. Это длилось не больше пары секунд, за которые он, видимо, успел прокрутить в голове какую-то мысль и принять решение.
Справившись с эмоциями, он коротко кивнул, согласившись уделить мне время.
– Хочешь еще чем-то поделиться?
Я придирчиво разглядываю его, продолжая ловить себя на мысли, не совершила ли я ошибку, обнаружив себя. Он высокий и худой, но при этом у него жилистая шея, широкие плечи и крупные, сильные кисти. Такими ручищами он легко бы мог задушить, оскопить и выбросить тело у мусорного бака… Ему порядка тридцати трех – тридцати пяти лет, а это значит, что он отлично вписывается в статистику, согласно которой возраст совершения первого убийства у мужчины составляет 27,5 лет.
– Тебя кто-то нанял из родственников убитых? Почему я? – продолжает сыпать вопросами Кристофер.
В его профиле на «Фейсбуке» я нашла немало фотографий из личного архива, по которым можно не только отследить его взросление, но и расписать географию его интересов. Так, к примеру, он много проработал военным журналистом и побывал в разных горячих точках, часто путешествует по стране и навещает тетю своей мамы, которая живет в Метари, штат Луизиана, что всего в двадцати минутах езды от того места, где было обнаружено тело Эми Милтон…
– Спасибо за наводку, но я и сам много чего нарыл… но если есть дополнительная информация, я слушаю. Хочешь свою порцию славы?
На безымянном пальце левой руки у него обручальное кольцо, но в интернете о его личной жизни ни слова. Но даже если он женат, и у него есть дети, разве это что-то меняет? «Бруклинского вампира»[7] от жутких бесчеловечных злодеяний не остановила ни жена, ни шестеро детей…
А скольких уже успел убить «Нью-Йоркский скопец»?
Похоже, он закончил свою мысль, потому как я чувствую на себе его испытывающий взгляд. Он ждет моего ответа.
– А с чего ты взяла, что мне нужно внимание? – спрашиваю я, продолжая бороться с сомнениями. Он подходит под мой профиль… он силен и физически развит… скрытен, умен и решителен – опасное сочетание. – Мне показалось, это ты ищешь славы, признания…
Он высокомерно задирает нос, поправляет пиджак, точно мы стоим не посередине душного темного бара, а за кулисами телевизионной студии, за минуту до его появления в свете софитов. Ему явно по душе мои слова, но что им движет – жажда славы журналиста или серийного убийцы? Сомнения сводят меня с ума.
– Чувак, ну ты скоро? – спрашивает «Бездонная бочка», и Кристофер, обернувшись назад, подает какой-то знак рукой.
Лицо здоровяка вытягивается, и он одобрительно кивает. Мне же остается только гадать, в чем именно состояла суть их невербального общения. Ощущение того, что я совершаю ошибку, становится навязчивым.
– Что еще тебе известно об этих убийствах? – спрашивает Кристофер, и я чувствую, как, взяв за локоть, он ведет меня мимо барной стойки в сторону кухни.
Заметив мое замешательство, он со снисходительной улыбкой поясняет:
– Здесь есть столик для своих, он всегда в резерве.
И действительно, в углу, прямо за барной стойкой и напротив входа на кухню, стоит маленький стол с табличкой «резерв».
Он предлагает мне занять стул у стенки, сам же садится на проходе и тут же поднимает руку вверх, привлекая внимания бармена.
– «Джек Данниелс». Две! – выкрикивает он, после чего я снова ощущаю на себе его жадный взгляд. – Я весь внимание, что у тебя есть?
– Достаточно, чтобы этого хватило не только для статьи, но и для эфиров в ток-шоу.
– Отлично, но давай ближе к делу, – деловито предлагает Кристофер, когда официант ставит на наш стол два бокала с виски, один из которых он тут же придвигает ко мне.
– Спасибо, но я не пью.
– Не в этот раз, ты не на свидании, так что либо пьешь, либо идешь! – сообщает Кристофер, слегка наклоняясь ко мне, сопровождая свои слова жестом в сторону выхода.
Это противоречит моим правилам. Расслабиться и выпить алкоголь я могу только с самыми близкими мне людьми. Кристофера же я вижу впервые, и более того, я никак мне могу отделаться от чувства, что он может быть тем, кого я ищу. От него пахнет алкоголем и одеколоном с тяжелыми древесным букетом, глаза блестят, на щеках легкий румянец. Пить он начал час назад, и, насколько я помню, уже успел опрокинуть в себя три порции виски из пяти, которые обычно выпивает.
«Два бокала виски я могу себе позволить», – думаю я, принимая вызов.
– Ну вот и славно, за знакомство! Кстати, как тебя зовут?
– Джен, – говорю я и, чокнувшись с ним, делаю глоток, тут же морщась от жара на языке.
– Ну давай, рассказывай.
– Кажется, я знаю, что именно объединяет всех жертв убийцы… – Я привыкла делиться своими открытиями с Кевином, сейчас же, впервые проговаривая вслух свою догадку совершенно постороннему человеку, чувствовала себя напряженно и неуютно. – Они все в какой-то период своей жизни жили в Новом Орлеане.
– Да, есть такое, и что дальше? Думаешь, они стали свидетелями какого-то происшествия, и теперь по прошествии стольких лет кто-то устроил им вендетту? – хмыкает Кристофер, качая головой, после чего поднимает свой бокал и кивком приглашает меня присоединиться.
Я делаю еще один обжигающий глоток, выпивая больше, чем хотела бы.
– Почему ты написала мне то письмо? Кто ты такая?
– Я уже представилась, а больше тебе знать не нужно, – отвечаю, промакивая губы теплой ладонью.
Кристофер смотрит на меня, не скрывая своего недовольства, но прежде, чем он выплюнет в меня какую-то колкость, я продолжаю:
– В своей первой статье, посвященной смерти Линды Саммерс, ты рискнул дать имя убийце. Одиночки в прозвищах не нуждаются, чего не скажешь о серийниках. Этот факт заметно выделил тебя на фоне остальных.
Кристофер заинтересованно приподнимает бровь, вижу, как он расслабляет плечи, непринужденно прост