– С меня хватит! Я не понимаю, какого черта ты тут делаешь, не понимаю, почему ты преследуешь меня, – уголки его губ подрагивают в насмешливой улыбке, и я окончательно теряю над собой контроль: – Ты преследуешь меня! Ты второй раз сидишь вот так и наблюдаешь за тем, как я сплю! Ты в своем уме? Придурок! Хотя нет! Полагаю, ты один из тех извращенцев, которые уже давно ничего не могут. Только и знаешь, что вот так появляться из ниоткуда и питаться женским страхом, как… как…
– Как кто? – спрашивает он, подаваясь вперед.
От его голоса, взгляда, движений у меня по телу пробегает дрожь. Я крепче сжимаю дверную ручку, и моя рука плавно опускается вниз.
– Полагаю, ты путешествуешь налегке, в противном случае, ты бы заметила, что потайную дверь в твоем шкафу легко можно открыть с помощью простой отвертки, учитывая, что петля крепится не на внутреннюю часть двери, а на внешнюю.
– Петля что?.. Там же был замок, – ахаю я, тут же распахивая створки шкафа, что стоит по левую сторону от меня.
О том, что в гостиницах часто встречаются смежные номера, для меня не новость, а потому вчера я первым делом проверила навесной замок, который, как мне показалось, надежно защищал меня от вторжения. Но сейчас я его уже не вижу.
Тяну за ручку, и дверь легко подается вперед, открывая передо мной проем с еще одной точно такой же дверью. Прежде чем толкнуть вторую дверь, я выглядываю из шкафа, желая убедиться, что мой непрошеный гость все так же сидит в кресле, а не пытается устроить для меня новую западню.
Он насмешливо улыбается, жестом предлагая продолжить мое путешествие в шкаф. Я толкаю вторую дверь и вижу точно такой же номер, как и мой собственный. Заглядываю внутрь – никого. Меня пробирает озноб. Делаю шаг назад и с грохотом захлопываю свою дверь. Только после этого я выхожу из шкафа и снова встречаюсь взглядом со своим гостем.
– Можешь сказать «спасибо».
– Что?
– Спа-си-бо, спасибо.
– За что? – выдыхаю я, заставляя себя дышать глубоко и ровно. Мне нужно успокоиться.
– За урок выживания. Уже второй.
Вероятно, первым таким уроком он считает тот случай, когда месяц назад по его приказу бармен подмешал мне в коктейль наркотик, а он, сыграв роль доброго самаритянина, притащил в свой номер, чтобы посмеяться надо мной с утра.
– Я тебя, считай, спас, ведь ты могла стать легкой добычей извращенца, который не только может, но и хочет. Прости, но ты не в моем вкусе.
– Даже так, тогда какого черта ты здесь делаешь? – спрашиваю я, складывая руки на груди.
– Теперь моя очередь задавать вопросы. Кто ты?
– Тебя это не касается. Убирайся отсюда!
– Жаль, я думал, тебя интересует убийство этих женщин.
– Что ты об этом знаешь?
Он качает головой, сопровождая это действие противным цоканьем языком.
Закрываю глаза, вздыхая в знак своего бессилия.
Этого не может быть! Это бред! Он же со мной просто играет!
– Я профайлер… я анализирую почерк убийства, а после составляю психологический портрет убийцы.
– Работаешь на ФБР?
– Я ответила на твой вопрос. Теперь моя очередь.
– Что тебя интересует?
– Что ты знаешь об этих убийствах, разумеется, помимо того, что уже успел прочитать в моих записях?
– Ты об этом? – спрашивает он, небрежно поднимая и тут же бросая на стол листы с моими записями. – Да тут так, ерунда какая-то.
– Ты не ответил.
– Знаю, кто мог заниматься этой гормональной терапией. Это очень интересное исследование… Ну как, мне удалось тебя удивить?
– Кто ты?
– Не так быстро. Ужин, и я отвечу на любые три вопроса.
– Что? Ты точно спятил! – задыхаясь от злости, говорю я, указывая ему на дверь. – Убирайся!
– Ты этого не хочешь, малышка.
– Еще раз назовешь меня так, и я…
– И что ты? Поужинаешь со мной?
В желудке противно урчит. Такое чувство, будто я не ела больше суток.
Смотрю в окно, и только сейчас осознаю, что свет, который я ошибочно приняла за дневной, на самом деле лучи яркого закатного солнца. Но как такое возможно. Упираюсь взглядом в самодовольную улыбку своего непрошеного гостя, и ответ звенит у меня в ушах, точно чугунный колокол – он меня снова чем-то накачал.
– Сколько сейчас времени?
– Время ужинать, а потом тебя отвезут в аэропорт к твоему приятелю. Как видишь, я обо всем позаботился.
Мучительно осознаю, что уже упустила возможность сходить вместе с Кристофером в полицию, а теперь еще рискую опоздать на ночной обратный рейс в Нью-Йорк.
– Я не ужинаю с незнакомцами.
– Я Себастьян Хармон, но ты можешь звать меня Бастин, Марсела.
– Меня зовут Дженифер, можно просто Джен, – выдыхаю я, признавая свое поражение.
– Я буду звать тебя Марсела, это имя тебе подходит больше.
Я полагала, что, говоря об ужине, он имеет в виду ресторан при гостинице, однако когда я вышла из ванной комнаты и юбка моя уже сидела на талии, то обнаружила его стоящим у входа с распахнутой дверью в шкаф.
Он смотрел на меня сверху вниз – и это вполне объяснимо, ведь в нем не меньше шести футов, – слегка наклонив голову, при этом спина его оставалась прямой и твердой. Вероятно, заметив мое замешательство, он тут же пришел мне на помощь, сообщив, что ужинать мы будем в соседнем номере, где для нас уже накрыли стол. Ну, а чтобы я вдруг, по какой-то немыслимой причине, не решила, что это было спланированное мероприятие, он процедил прямо над моей головой: «В таком виде в ресторан тебя точно не пустят. Я бы мог предложить услуги своего стилиста, но не хочу развязывать новую войну».
Его слова прозвучали как пощечина, и даже сейчас, отправляя в рот сочную равиоли, я ощущаю жалящую боль в груди.
– Каким будет твой первый вопрос? – спрашивает он, делая глоток из своего бокала.
– Ты сказал, что знаешь доктора. Кто он, и какое ты имеешь к нему отношение?
– Это уже два. Учти, ужин стоит три вопроса, дальше придется снова торговаться.
Коротко киваю, отламывая от хлеба кусок и тут же отправляя его в рот. Откидываюсь на спинку кресла, желая хотя бы немного увеличить нашу дистанцию.
– Доктора зовут Уинтер Дэвис. Он родом из Висконсина. И он называл себя сторонником работ Роберта Гойя[9]. Но я так понял, что ты не слышала про такого ученого. В общем, суть теории заключалась в том, что гормональная терапия может оказывать влияние на внутриутробное развитие плода и его будущую самоиндентификацию. Насколько мне известно, Гой проводил исследования исключительно на животных, в то время как Дэвис хотел начать работу с людьми. За такое прогрессивное инакомыслие его выгнали из Висконсинского университета, но уже через год он появился в Новом Орлеане, возглавив исследовательское отделение, созданное за счет средств разных учредителей, в числе которых был бизнесмен и мизантроп Стив Хендерсон.
– И это все, что ты знаешь? Я рассчитывала на что-то более уникальное, – говорю я, стараясь никак не выдать своего возбуждения от услышанного.
– Хорошая попытка, – хмыкает он, откидываясь на спинку своего кресла. – Не делай этого. Ты совсем не умеешь врать.
– Чего не скажешь о тебе, да? – слетает с моих губ, прежде чем я успеваю уловить в своих интонациях какую-то скрытую обиду.
Подаюсь вперед и с вызовом смотрю ему в лицо. За время нашего ужина я уже успела его рассмотреть со всех сторон, но каждый раз, заглядывая в его глубокие темные глаза, я вижу что-то новое и не изученное.
– Как ты меня нашел?
– Это твой третий вопрос?
– Да.
– Можно сказать, что ты сама снова пришла ко мне. Сначала в клуб, а теперь в отель…
– Это твой отель?
– Виноват.
– Да кто ты, черт возьми, такой?
Он самодовольно посмеивается, придвигаясь к столу.
– Не знаю, как ты, а я голоден.
Безразличным взглядом смотрю на стол. Такое чувство, что он заказал сразу все блюда, которые были указаны в меню: и итальянские равиоли, и лазанью, и испанскую паэлью, и морепродукты в азиатском стиле, мидии и устрицы.
Задумчиво ковыряюсь в своей тарелке, нехотя отправляя в рот очередную равиоли.
– Вопросы иссякли?
– Нет. Жду, когда озвучишь цену, не люблю сюрпризы.
– Давай как раньше: услуга за услугу, ты – мне, я – тебе. Идет?
– Кто ты?
Он улыбается, промакивая губы салфеткой, качает головой.
– Попробуй еще раз.
– Боишься сказать?
– Я ничего не боюсь, малышка. Спрашивай.
– Что ты знаешь про эти убийства? – спрашиваю я, испытывая дикую усталость от этих идиотских бессмысленных игр.
– Ничего. Меня не интересуют мертвые, только живые, дерзкие и загадочные…
– Ты извращенец.
– Как скажешь, – отвечает он, отрезая кусок лазаньи, и сливочно-томатный соус растекается по тарелке. – В прошлый раз ты сказала, что тебя пугает близость с мужчиной, почему?
– Что? – ахаю я, хватая со стола свой стакан с водой и делая несколько жадных глотков. Стараюсь не смотреть в его сторону, в надежде услышать: «Я пошутил, ты меня не так поняла». Но он молчит, и я чувствую на себе пристальный взгляд самодовольного коршуна. – Я не буду на это отвечать.
– У нас договор. Ты обещала.
Конвульсивно сглатываю, чувствуя, как сводит челюсть. Пальцы плотно сжимают тонкие стенки стеклянного стакана.
Этого не может быть. Не может…
Месяц назад, поддавшись глупым наставлением психолога, я дала слабину, озвучив свою проблему человеку, которого, я была уверена, вижу в первый и в последний раз. Предполагалось, что этот простой шаг должен был стать началом пути к исцелению. Но чуда не произошло ни тогда, ни даже после. А теперь, глядя ему в глаза, я чувствую только приступ удушья, будто невидимая безжалостная рука больно сжимает мне горло.
– Когда это случилось? – меняет он свой вопрос, хмурясь. – Тебе придется ответить.
– Пять лет назад, – выдавливаю я, картинка перед глазами начинает предательски дрожать. Опускаю взгляд и незаметно смахиваю слезы.