За столом наступает звенящая тишина, я снова слышу болтовню туристов, что сидят по соседству и шумно обсуждают какой-то маршрут в красочном путеводителе «Нью-Йорк за 48 часов». Мама же смотрит на меня так, словно в большом зале кафе кроме нас никого нет: только я и она.
– Не надоело тебе играть в эти дурацкие игры с психопатами? Разве это женское дело, убийц ловить?
А вот и вопрос. И не просто какой-то… банальный и ничего не значащий…
Нет. У мамы действительно развито особое чутье. Пять лет назад она звонила в тот день, в тот час, в ту самую минуту, когда меня разрывали на части… и теперь это происходит снова…
– Кажется, это единственное, что я могу… на что я еще способна, – выдыхаю я, чувствуя болезненные спазмы в горле.
– Ерунда. Ты и только ты решаешь, кем быть. Никто не может лишить тебя этого выбора.
Ее слова звенят в ушах. Я конвульсивно сглатываю. Ответ, который крутится у меня на языке, не принесет в ее и без того больное сердце ни покой, ни умиротворение.
Не сейчас. Я расскажу обо всем позже.
– Ты подписала документы на операцию?
– Мы сейчас не обо мне, Джени.
– Просто хочу узнать, какое решение приняла ты, только и всего…
– Да. Я сделаю эту операцию. Потому что я хочу жить, а не бояться. Страх меня истощал, но стоило мне обо всем рассказать вам, как все стало проще и понятнее, – говорит она, поправляя салфетку на столе, аккуратно выкладывая поверх белоснежной ткани серебренный нож.
Уверена, страхи и сомнения все еще занимают ее мысли, но когда она поднимает голову и смотрит мне в глаза, я понимаю, мы снова будем говорить обо мне:
– То, что случилось пять лет назад, не может лишить тебя права на семью, на личное счастье. Да, я обещала не давить на тебя, но я не могу молча наблюдать за тем, как ты уничтожаешь себя.
Опускаю руки и, нащупав тугую резинку на запястье, с силой оттягиваю ее в сторону. Каждое слово, произнесенное мамой, попадает точно в цель. Тело гудит так, точно я снова лежу на полу в галерее, истекая кровью. В ушах гул. Я отпускаю резинку и тут же содрогаюсь от обжигающей боли. Закрываю глаза, чувствуя, как по щеке медленно скатывается слеза…
– У меня нет выбора… больше нет, – выдыхаю я, не в силах и дальше держать это в себе.
Ужин получился тяжелым и болезненным. Заканчивала я свой рассказ, чувствуя тепло маминых рук, вдыхая сладкий аромат ее парфюма с резким нотами лака для волос.
Она нежно гладила меня по спине, а я слушала стук в ее груди: редкий и неровный. Через две недели у нее операция на открытом сердце, но сегодня она сделала все возможное, чтобы залатать мое. И надо признаться, когда я провожала ее в такси, на душе стало легче, точно я сняла с себя тяжелую ношу. Но сейчас, кутаясь в плед, сидя перед телевизором на диване в своей квартирке, я вновь ощущаю и тяжесть, и боль внутри, а еще громкую звенящую пустоту вокруг.
На экране, как и всегда, вечернее ток-шоу Синди Вуд. Она не стала исключением и вместе с другими СМИ поддалась общему настроению, и вот уже вторую неделю гости в студии обсуждают Чарли Манн и ее чудовищные злодеяния.
Для меня эта история стала слишком личной и по особенному болезненной. Слушать рассуждения людей, будь то судмедэксперт, психолог или генетик, который заявлен чуть ли не главным экспертом сегодняшнего эфира, для меня настоящая пытка.
– … С самого начала было понятно, что убийство Линды Саммерс совершил не просто физически сильный человек, но тот, кто прекрасно разбирался в анатомии и умело пользовался скальпелем или ножом, похожим на него по форме, – говорит Кайл Медина, судмедэксперт полиции Нью-Йорка и, закрыв глаза, я будто снова оказываюсь на полу галереи…
Она наклоняется надо мной, ее лицо – словно ожившая картина Линды Саммерс: глаза – черные блюдца и губы, вытянутые в какой-то жуткой гримасе. Она пытается мне что-то сказать, но в ушах шум. Меня пробирает озноб.
Я открываю глаза, выныривая в свою уютную, но шумную квартиру.
– Садись делать уроки! Ты меня задолбал! – истошно орет соседка сверху.
– Прекрати за мной следить! Ты – чертов придурок! Отвали, я сказала! – доносится откуда-то из коридора, и в следующий миг я слышу громкий хлопок закрывающейся двери.
– … Очевидно, что, помимо прочих серьезных нарушений, она страдала от пограничного расстройства личности. Разумеется, это можно было выявить в подростковом возрасте и оказать ей необходимую помощь, но, как мы все уже знаем, ее матери не было до этого дела, а школа, увы, не всегда может вовремя сигнализировать о проблемах подростка… К тому же, она, похоже, умело приспосабливалась и к окружению, и к обстоятельствам, – делится своим мнением Элоиза Джонас, врач Манхэттенского психиатрического центра. – Свое первое убийство она совершила в возрасте двадцати девяти лет, но, я уверена, что ее мать не была первой. Начинают такие люди всегда с самых беззащитных: с животных… и опять же, на это никто не обратил внимания…
Реальность вокруг меня снова сгущается, заключая в темное и холодное пространство. Боли нет… я и тела своего уже почти не чувствую… только колючий, пронизывающий озноб. У меня почти нет сил… я чувствую, как соскальзываю в пустоту, и мне противна сама мысль о том, что Чарли будет последней, кого я увижу перед смертью.
– Ты же сожгла мою рубашку! Иди сюда, сука! – врывается в мое видение противный вопль соседа за стенкой, и я резко открываю глаза.
Тянусь к бокалу с вином, который налила себе, как вернулась домой после ужина с мамой, но так и не притронулась. Делаю большой глоток.
– … Ошибочно во всем винить генетику. Как, впрочем, и те исследования, в которых принимала участие ее мать. Да, есть мнение, что гормональная терапия во время беременности может влиять на внутриутробное развитие плода, именно касательно его сексуальности, но, во-первых, это до сих пор не было доказано, а во-вторых, даже если допустить, что такое возможно, это не значит, что подобное вмешательство может привезти к таким чудовищным последствиям. В том, что Чарли Манн оказалась неспособной принять себя такой, какая она есть, нет ничьей вины. В современном мире каждый человек имеет право и возможность самовыражаться так, как он того захочет. И в данном случае я бы хотел обратить ваше внимание на то, что мисс Манн не была безумной или одержимой. Как уже было сказано, проблемы с психикой, бесспорно, были, здравомыслящий и адекватный человек едва ли будет творить такое, и все же… Убивать или не убивать – это был ее осознанный выбор, и только выбор…
Его последние слова тонут в шквале голосов и криков как гостей программы, так и зрителей в студии, каждый из которых пытается доказать свою точку зрения.
От этого ора у меня звенит в ушах, и к тому моменту, как на экране появляется невозмутимое лицо Синди Вуд, я уже включаю беззвучный режим.
Еще буквально неделя, и Чарли Манн станет еще одной страшной страницей в истории о маньяках и серийных убийц США. Общество не будет помнить ни истории жертв, ни мотивы… ничего. Одно лишь только имя Чарли Манн. И только семьи убитых будут помнить в мельчайших подробностях тот момент, когда их жизнь навсегда раскололась на две части: «до» и «после»…
Вернув бокал с остатками вина на стол, я беру лаптоп и открываю форум «Не в одиночку». За последние сутки в интересующих меня ветках появилось три новых сообщения: девочку-подростка изнасиловал отчим, изнасилование парнем и… сообщение от пользователя с ником «Лилия», начинающееся словами:
«Он ворвался в мою квартиру и тут же повалил на пол… пыталась кричать и звать на помощь, но он заткнул мне рот, скрутил руки. Он был одет в какой-то черный костюм, скрывающий все, даже его лицо… Я родилась и умерла в один и тот же день».
Я читаю это сообщение вновь и вновь, и каждый раз спотыкаюсь на последнем предложении. Это не может быть совпадением.
Это он. Он вернулся…
Эпилог
Пять лет назад я была убеждена в том, что начать жить заново было моим осознанным решением. Мне казалось, только так, расколовшись на части, я смогу выжить и сохранить себя. Но что, если я сделала этот выбор под влиянием?
Вся наша жизнь – череда выборов: что съесть на завтрак – яйца или хлопья, куда поехать в выходные – Аспен или Йосемити, поступать в колледж или сразу устроиться на работу, с кем дружить, а кого избегать…
Одни решения даются нам осознанно, интуитивно, в то время как другие требуют раздумий, чьих-то одобрений и советов…
Кто-то взирает в небеса в поисках знамения, а кому-то в подкорку головного мозга уже давно засела назойливая реклама. И решение, навеянное со стороны, будто приходит само собой…
Но было ли решение женщин, принимавших участие в незаконных исследованиях доктора Дэвиса, осознанным? Согласились бы они пройти через это, обладай большей информацией об этом исследовании и последствиях, которые оно таит в себе?
Пять лет назад у меня не было выбора… а сегодня я знаю, что он один из десяти мужчин моего личного списка. Теперь я точно знаю, что все это время он был где-то рядом. Он наблюдал за мной. Что, если этот подонок все эти годы искусно манипулировал мной, ловко подстраивая каждый шаг, чтобы в итоге я провалилась в холодную темноту, где он легко и просто схватит меня своими липкими лапами?
Минуту назад Лилия приняла мое приглашение встретиться.
Я больше не одна.