Хорек открыл дверь, ватажники в нее выскочили, и дверь захлопнулась. Драка осталась в зале. Моряки сцепились с грузчиками, тех поддержали приказчики из лавок на торговой площади, а приезжие дрались на стороне и тех, и других, решив, что раз уж выпало развлечение, то чего от него отказываться.
По коридору бежал Карась. Хозяин харчевни был бледен, но сосредоточен. В руке держал увесистую палку. За ним бежали четверо слуг, тоже с палками в руках.
Ватажники отступили в сторону, пропуская бегущих.
– Певца слепого не видели? – спросил Рык.
– Ушел, – бросил на ходу один из слуг.
Ватажники рванули к выходу из харчевни и почти вывалились наружу.
Дождь стоял стеной, и казалось, что за порогом возвышается черная блестящая глыба.
– Ни хрена мы не найдем! – пробормотал Дылда.
Хорек метнулся под дождь, втягивая голову в плечи. Холодная вода потекла по лицу, попала за шиворот.
Никого и ничего. Мокрая темнота.
Полоз побежал вправо и сразу исчез из виду. Язычок пламени в глиняной плошке в харчевне не мог разогнать темноту за дверью. Хорек пытался слушать, но не услышал ничего, кроме частых ударов капель о рыхлый снег и грохота дождя по крышам.
Вернулся Полоз, выругался сквозь зубы и вошел в харчевню.
– Ушел? – спросил Дылда.
– А ты как думал? – зло бросил Полоз, проходя мимо него. – Там грязи по колено, ни огонька, словно в лесу. Ставни, двери… Как его найдешь?
Рык посмотрел в лицо Полоза, глянул на дверь, задернутую пеленой дождя.
– Погуляли, кажись… – сказал он. – Так понимаю, что спать пора.
Из зала доносились разрозненные крики, но грохота столов и скамей слышно уже не было, как не было слышно звона разлетающейся вдребезги посуды. Карась и слуги привычно справились с разгулявшимися гостями.
– Пошли, – сказал Дед. – Покалякаем, а там и спать ляжем…
– Ляжем, – согласился Дылда. – А то что-то мне…
На плече его белой рубахи расползалось кровавое пятно – в рану, видать, ударили сильно. Рыбья Морда потрогал багровеющий синяк под глазом и молча кивнул.
Они поднялись в свою комнату, отпустили Щербатого и стали устраиваться на ночевку.
Пока разувались да укладывались, шум внизу совсем прекратился.
– А ты хоть поел? – спросил Дед Хорька. – Успел?
– Не-а! Только репы кусок и сала. А что?
– Сходи вниз, возьми еды, поешь. Тебе нужно больше есть, тощий совсем.
– И мне захвати, – подал голос Дылда. – Там еще кувшин вина оставался, за него уплачено – тоже забери. И мясо…
– Мы заплатили, – поддержал приятеля Рыбья Морда. – Чего добру пропадать? А то завтра они нам это снова продадут. Если спорить начнут, скажи, мы спустимся…
Хорек встал с постели, оглянулся на Рыка, но тот лежал на спине, заложив руки под голову, и ничего не сказал.
Значит, понял Хорек, не против.
– Я с ним схожу, – сказал Кривой. – Он сам и не дотащит. – Еще кому чего принести?
Полоз не ответил, он укрылся курткой с головой и отвернулся к стене. Дед помог Дылде стащить через голову рубаху и осматривал рану.
– Пойдем, – Кривой подтолкнул Хорька к двери. – Пока там все не убрали.
Все убрать слуги и вправду не успели. Сначала им пришлось повозиться, выгоняя из харчевни посетителей и расставляя опрокинутые столы и лавки, потом долго выгребали объедки и осколки посуды.
Стол ватажников был в самом углу, так что в драке не пострадал.
– Сядь, поешь, – сказал Кривой. – Дылда и так нажрался. Пока мы вернемся, уже спать будет. И Рыбья Морда. Рык есть не будет… И Полоз. Особенно Полоз…
– А что с ним? – спросил Хорек. – Я его таким и не видел никогда. А тут… И у горбуна… Я уж и не знаю, что думать…
– А нечего тут думать, – Кривой сел на лавку рядом с Хорьком, придвинул тому тарелку с квашеной капустой и хлеб. – У него брат был… А у брата – семья. Жили они неподалеку от вольного города… Я названия не помню, чуть ли не за самым Северным морем. Мне Рыбья Морда рассказывал, они вроде с Полозом раньше знакомы были. Да… Так вот, сына у брата украли, и пока отец да Полоз его искали, того искалечить успели.
– В мастерской?
– В мастерской, – кивнул Кривой. – Когда нашли, ноги у мальчонки уже сломаны были и ручки – вывернуты. Да… Брат бросился в городской Совет, а там… Ну, ты слышал в подвале у горбуна.
– Слышал…
– Вот. Отец мальчишки не сдержался… а кто бы сдержался? Не сдержался и того, кто сынишку уродовал, – порешил. Его и его семью. Всех. Детей жалко, но… – Кривой поморщился, взял со стола недопитую кружку с вином и одним глотком осушил. – Сам пойми, такое дело – семейное. От отца к сыну… Там свои секреты есть, как ломать, как лечить, чтобы, значит, пострашнее срослось… Или ожоги… Он семью порезал и даже прятаться не стал. Ему и присудили колесо. Полоз кинулся к палачу, просил, умолял, на коленях стоял… Это Полоз – на коленях!
– Отпустить просил?
– Какой отпустить? Убить просил быстро. Палач в городе был мастер своего дела. Умел с рассвета до темноты человека мучить так, чтобы тот каждый миг страдал, но не умер. Полоз просил, а палач – смеялся. Потом взял деньги и вроде как смягчился, пообещал, что быстро все сделает… Ну, как сможет, чтобы люди не сильно удивились. Но казнь длилась до темноты. Уже и люди разошлись, а палач все жилы из Полозова брата тянул. Родственником он того, убитого, был или просто нравилось ему это дело, только казнил он долго… Так долго, что уже даже судьи не выдержали и потребовали, чтобы он заканчивал. Он и закончил… Да так закончил, что брат Полоза всю ночь умирал. До рассвета…
Хорек опустил голову и смотрел на потемневшие доски стола. Смотрел не отрываясь, до боли в глазах, рассматривал прожилки и царапины, пересчитывал их, чтобы не закричать вдруг, не расплакаться.
– Полоз к палачу потом в гости зашел. Всех попотчевал, всю семью палача. Жену, детей, стариков – всех. И ушел из города. Брата похоронил и племянника…
– Племянника? – переспросил Хорек. – А он?
– А как небожу дальше жить? Как матери на него смотреть? На улицу за милостыней отправлять? Полоз решил, что она… Что еще молодая, сможет замуж выйти. Даже деньги пытался ей переслать как-то, только она не взяла, не простила, значит… – Кривой снова налил вина и снова выпил. – Полозу этот горбун старую рану разбередил. И если мы таки Крыса этого сцапаем, то не завидую я ему. Ой, не завидую… И так думаю, что Рык его Полозу поначалу не отдаст. Понимаешь, что я говорю?
Хорек кивнул.
– Да ты ешь, не думай о плохом, – Кривой тяжело вздохнул. – Это я напрасно тебе про Полоза рассказал. Ты ешь…
Хорек помотал головой. Его начало тошнить. Даже мысль о еде вызывала во рту вязкую слюну.
– Извини, – пробормотал Кривой и взъерошил волосы на голове Хорька. – Жизнь, она такая злодейка… Не хочешь про горе чужое узнать – молчи и не спрашивай ни у кого про жизнь. Живи и живи. И сам помалкивай. И у нашего брата – горе. И у бедного, и у богатого – у всех. Жлоб тот же: уж насколько урод и смерть заслужил, а и у него дочки остались. Волк опять же: подохнуть бы ему в колыбели, так и его ведь кто-то любил, кто-то, небось, убивался, когда его мертвого нашли на дороге… Ребенок его опять же отца родного так и не узнает…
Слуга подошел к их столу, спросил, можно ли посуду пустую убирать, Кривой разрешил.
– А вот Рык?.. – спросил Хорек. – Он же и князя знал, и воевода говорил, что дружили они… У него что?
– А про то ты у Рыка и спроси, – ответил Кривой. – Сюда я не полезу. Скажу только, что родился Рык в городе. Если бы не жизнь наша драная, то, может, воеводой сейчас был бы в Камне. А про остальное – сам спрашивай. Рык не любит про то разговаривать. Будешь есть?
– Нет…
– Тогда пошли в комнату, – Кривой допил вино и встал, опершись о столешницу.
– А еду остальным?
– Спят уже все, вот на змейку могу об заклад побиться – спят.
Ватажники и вправду спали, забыв потушить лучину.
Кривой перетащил свою постель к двери, уложил поперек, воткнул свой нож в половицу справа от себя и, дождавшись, пока уляжется Хорек, погасил свет.
– Как думаешь, Кривой, – спросил Хорек в темноту, – у нас все получится?
– Что – все? – уточнил Кривой.
– Крыса захватить, княжну спасти да в Камень вернуться?
– Получится, – ответил из темноты Кривой. – Только не у всех.
– Как не у всех? – приподнялся на локте Хорек.
– Так – не у всех. У Заики вот не получилось… Спи давай! – прикрикнул шепотом Кривой. – И мне не мешай.
Хорек замолчал, но долго не мог уснуть. И Кривой, если по дыханию судить, тоже долго не спал. Ворочался.
Утром пришел Враль, всех разбудил, принялся рассказывать о девках, о том, какие затейницы эти городские, болтал, что сам обязательно сюда переберется. Непременно. И на свои денежки откроет веселый дом и каждую девку сам лично будет…
– Помойку захлопни, – посоветовал Дед и кивнул в сторону Хорька. – Не всем интересно тебя слушать. А кому и вовсе не нужно.
Враль замолчал с виноватым видом. Потом стал расспрашивать про вчерашнюю драку, но тут не сдержался Дылда: задетая рана разболелась, голова раскалывалась, и во рту был мерзкий вкус. Он посоветовал Вралю не лезть со своими вопросами и вообще – заткнуться. Враль собрался было ответить, но, глянув на лица остальных, решил не рисковать.
– Значит, погуляли и отдохнули, – помолчав, протянул Враль. – Я, выходит, один…
– А ты не радуйся прежде времени, – сказал Дед. – Что ты там от своей крали ночной на память подхватил, непонятно. Если просто чесотку, то через недельку поймешь, а если чего похуже, то недели через две…
– И как ты с таким характером вздорным дожил до такого возраста, – покачал головой Враль. – Это ж я один тебя полтора десятка раз придушить собирался. А я тебя знаю всего пять годов. А…
– Рот закрой, – коротко приказал Рык. – Посоветоваться нужно.
Все посмотрели на вожака.
– Если сегодня горбун все сладит, нужно будет оружие настоящее, не ножички. Как в город принесем? Нужно будет на складах сказать, зачем и куда, потом в воротах стража… Ну и тут, чтобы хозяин и слуги…