Никто не ответил – и так все понятно.
– Хорек, Кривой! – позвал Рык. – Сюда.
Рык и Враль вышли из строя назад, с ними вместе стоял Смотритель и трое светлых.
– Отходим к избе, – сказал Смотритель, когда Кривой и Хорек подошли к нему. – Прикроем тех, кто будет поджигать. Людей на новом месте хватит, чтобы замкнуть проход. Дров на кострах негусто, долго они черных не удержат. Если не успеют зажечь дом или помешают черные, все умрут гораздо раньше. А так…
Они отошли к дому. Два мужика, переругиваясь, возились внутри дома, было видно, как мелькают их силуэты в окне.
– Кто ж детей придумал ослеплять? – спросил Кривой, усаживаясь прямо в сугроб. – Кому ж такое в голову пришло?
– Поначалу и не пришло. Решили попробовать учить уже слепых. Оказалось, что если взять слепого ребенка лет пяти, то обучить его проще. И страха перед темнотой он не испытывает. Он так живет. И так убивает. Брали всех – десятилетних, пятилетних, учили их и днем, и ночью… Только…
– Что только? – спросил Хорек.
– А что тут непонятно? – зло засмеялся Враль. – Слепых деток не много. Сколько они их насобирали? Два десятка? Три? Пять?
– Больше сотни. Но этого не хватало. Люди продолжали добывать железо и золото, искали изумруды. Мы могли сражаться только на поверхности и только днем. Ночью, при факелах, все было гораздо труднее. А черные лезли, лезли и лезли, без счета, без остановок. Волна за волной. Старые рудники, Загорье, Рудники на островах, шахты в Северных землях…
– Возле Ясеней, – подсказал Кривой.
– Мы приходили на новое место, уничтожали все, что находили на поверхности, но ничего не могли сделать в глубине. И понимали, что не сможем ничего остановить. Мы отправили всех, кого могли, на поиски. Искали слепых. Мы искали слепых, выкупали их у родителей, похищали, если родители не соглашались. Потом обратились к Старому Крысу и к таким, как он. Среди нищих незрячих было много. Мы платили, мы хорошо платили, а он давал нам слепых детей. Много. Мы поначалу и не поняли, откуда столько…
– Врешь ты все, – бросил Враль, – все вы поняли… Сразу поняли, но делали вид, что…
– Да! – выкрикнул Смотритель. – Поняли. Все поняли сразу. Детей они приводили со свежими ранами, с только что выколотыми или выжженными глазами. И многие дети умирали. От боли, от горячки… И еще оказалось, что банды нападают на села, деревни, режут взрослых – чтобы не возиться и не тащить на Черную ярмарку, собирают маленьких детей, набивают повозки или корабли и везут-везут-везут… Довозят половину или треть. Сразу же ослепляют. Но даже из тех, что выжили в дороге, умирает еще половина. Без смысла и пользы… Тогда… Тогда мы… Решили не покупать детей у нищих и воров, у работорговцев… Мы решили сами собирать детей. Чтобы сохранить им жизни. Искали тех, кто будет собирать…
– Красть, – сказал Враль.
– Красть, – повторил за ним Смотритель. – Красть и везти их в Базар-на-Протоке, отдавать их Крысу для…
– Для резьбы по живой кости, – сказал Враль.
– Называйте это как хотите… как хотите… Мы поставили условие: за каждого умершего – штраф. И сами следили за лечением. Присылали женщин – нянек, знахарок. Дети почти перестали умирать…
– Какие вы молодцы! – крикнул Враль. – Дети были счастливы…
– Не знаю… – лицо Смотрителя теперь было усталым, будто постарел он лет на двадцать. – Думаете, мы ничего не чувствуем? Вы так думаете?
– Думаете, их родители ничего не чувствуют? – спросил Враль. – Родители счастливы? Дети – счастливы?
– Не знаю. Я знаю, что мы сдерживаем черных. Пока – сдерживаем. Я знаю, что благодаря гибели десятка темных в Долине мы успели вывести три тысячи жителей. Я знаю, что отдав четыре сотни жизней, мы не выпустили пока черных ни в Долину, ни из Долины. И знаю, что если бы не вы, то я успел бы сюда вовремя. Сейчас бы темные уже вычистили Рудник, и мы завалили бы Провал. И я знаю, что сейчас мы все можем умереть напрасно, так и не остановив черных. Здесь много деревень и поселков, это не Загорье. Погибнут десятки тысяч людей, пока Большой Круг пришлет сюда войско, темных, которые медленно, шаг за шагом пройдут по обезлюдевшей земле, доберутся к Долине…
– До Камня черные добраться не успеют, – сказал внезапно Рык.
– Не успеют, – ответил Серый Всадник. – Но…
Рык ударил его в горло. Смотритель захрипел и осел в снег.
– Враль и Кривой, подхватывайте его и тащите за ворота. Пока эти твари сюда доберутся, мы успеем уйти. Сейчас у них в общине почти никого не осталось, вы слышали. Что вы стоите?! Мы сможем обменять его на княжну. Успеем. И предупредим князя. Мы успеем!
Серый Всадник хрипел, загребая ногами снег.
Сзади, от рудника снова донесся шум, закричали люди, но ватажники на крики не оглянулись, стояли молча и смотрели на задыхающегося Смотрителя.
– Что вы стоите? – спросил Рык. – Я вас выведу. Мы спасем княжну. Мы спасем княжество. Мы не пустим больше к нам Серых и не позволим увозить и калечить детей. Мы же за этим пришли. За этим, а не мир спасать! Мы и не можем его спасти. Никто не сможет. Серые врут. Врут всем вокруг. Но самое страшное – они врут себе. Они ослепляют детей. И будут делать это все больше и больше. Они не смогут запретить рыться в земле. Не только ради руды ведь копают. Старый Крыс рыл под городом: копал новые ходы, искал золото Старого царства или просто готовил для себя запасные ходы. Думаете, там случайно был слепой, которого не взяли в темные? Он ходил и слушал, чтобы и под городом не прорвались черные. Не так, Серый Всадник?
Рык пнул лежащего Смотрителя.
– Нельзя любить всех. Нельзя быть хорошим для всех. Я не хочу больше поступать правильно! Я хочу сделать то, что решил – привезти княжну, отдать ее, пусть слепую, искалеченную, за сына воеводы, чтобы не начали в Камне резать друг друга. Не только из жалости к княжеской семье… Мне жалко людей, которых воевода и княгиня могут натравить друг на друга. Вот их – я могу спасти! Могу. И отстоять потом княжество от черных – тоже могу. Почти наверняка. А всего мира… Тащите его!..
Стемнело. За спиной полыхнули костры, поднялась огненная стена между скалами, и стали видны человеческие фигуры, копошащиеся на ее фоне.
Снег стал оранжевым.
Ватажники стояли неподвижно. Хорек застонал, как от боли. Рык был прав. Прав. Но и в словах Серого тоже была правда. И он бы сдержал слово, отдал бы княжну, если бы они пережили эту ночь. Хорек вспомнил беженцев возле городской стены и на улицах Базара, толчею на торговой площади, людей на улицах.
Они все умрут. А он, он может совершить подвиг. Спасти тысячи. Попытаться спасти тысячи. Он столько раз за последние дни умирал, что перестал этого бояться. Он хотел спасти княжну – он ее и спасет. Только главное – дожить до прихода обоза. Такая ерунда – дожить до появления обоза.
Смотритель сунул руку за ворот плаща, с треском рванул что-то и протянул раскрытую ладонь Рыку. Свет костров отразился в гладкой фигурке волка.
– Это мой знак… – просипел Серый Всадник. – Забери его, покажешь в общине… Тебе отдадут девочку. Только… только расскажи о том, что здесь было.
Оборванная цепочка покачивалась, свесившись с его ладони.
Рык взял.
– Не увозите меня, – с трудом проговорил Смотритель. – Сейчас тут понадобится каждый.
Рык посмотрел на серебряного волка, протянул Хорьку:
– Бери, отвезешь в общину. Поймай лошадь за воротами…
Хорек попятился:
– Я слово дал…
– Ты должен отвезти княжну, – рубя каждое слово, произнес Рык.
– Я дал слово! – выкрикнул Хорек.
Рык взмахнул рукой – и Хорек упал. На мгновение он даже ослеп от боли, потом схватился за лицо – кровь текла из сломанного носа.
– Забери знак и езжай! – крикнул Рык. – Костры уже гаснут. Еще немного…
– Нет… – выдохнул Хорек, размазывая кровь по лицу. – Я не поеду…
– Дурак! Иначе все будет напрасно – все! И смерти наших, и все, что мы пережили… Все будет напрасно!
Хорек встал со снега. Кровь попала в рот, он сплюнул:
– Я никуда не поеду!
– Кривой, Враль, хоть вы ему скажите… – простонал Рык.
– Можешь ехать сам, – ответил Кривой.
– Я не брошу ватагу…
– По обычаю? – усмехнулся Кривой. – Тогда по обычаю ты должен убить Хорька за непослушание. Убьешь? Ты все правильно сказал, кому-то нужно ехать. Хорек не поедет. И я его здесь не брошу.
– Езжай с ним…
– Тут нужен будет каждый…
– Враль, ты хотел остаться в городе… Отвезешь княжну и вернешься… Ты ведь давно хотел поделить деньги и разойтись. – Рык сорвал с пояса кошель и бросил его в снег перед Вралем. – Вот те змейки, что мы давали Щербатому. Ты же не хотел умирать…
– Я и сейчас не хочу… – сказал Враль. – И рождаться, может, не хотел, только меня мамаша выпихнула, повитуха по заднице шлепнула – живи. И жил. Сколько я глупостей сделал… Не перечесть. Сделаю еще одну…
Враль переступил кошель и пошел к опадающей огненной стене. Хорек двинулся за ним, обошел Рыка, как дерево, словно и не живой тот был вовсе.
– Ты это… – пробормотал Кривой. – Ты все правильно… Только…
Кривой хлопнул Рыка по плечу и пошел за ватажниками.
Рык еще раз посмотрел на «волка», сунул его за пазуху, протянул руку Смотрителю, который никак не мог подняться на ноги:
– Вставай, господин Серый Всадник. Черные ждут.
Но черные не ждали. И как только в каком-нибудь месте огонь спадал, они неистово бросались туда. Их встречали копьями, рубили; костры гасли один за другим, и огненная линия распадалась на отдельные костерки, в неверном свете которых люди продолжали драться с чудовищами. Освещенные круги сжимались, и темнота подступала все ближе, выплевывая из себя черные смертельные сгустки. Защитники падали, иззубренные когти разрубали их на куски, рвали в клочья…
Соболь дал знак – люди стали отступать, медленно, не давая черным разорвать их строй, вновь смыкаясь, если кого-то из них опрокидывали в снег или утаскивали в темноту.
Загорелась изба. Поначалу слабо – языки пламени шевелились внутри сруба, но потом вырвались из окон и поднялись вверх, сплетаясь в огненный столб, осветивший все вокруг ярким дрожащим светом. Он вспыхивал на клинках, скользил по черным панцирям чудовищ, отражался в лужах крови и в застывающих глазах мертвецов.