Пятница, тринадцатое. День, когда можно ждать чертей на пороге — и иногда они появляются…
Очнувшись, я с удивлением понял, что все еще жив. Никак на это не рассчитывал — попавшись в руки пакистанских полицейских самое лучшее, что могло со мной случиться — так это легкая смерть. На Востоке порой могут убивать неделю…
Но я был жив…
Пошевелившись на полу, я понял, что меня особо и не били — даже ничего не сломали. Да, болело все тело, от долгого лежания на холодном полу ныла спина — но переломов не было…
Удивительно…
Огляделся по сторонам, увидел лежащий на бетонном полу тюфяк, переместился на него. На холодном полу лучше не находиться. После чего — стал оглядываться по сторонам…
Камера. Непонятно, где она находится, но по виду это помещение — камера. Освещения нет, весь свет поступает через зарешеченное окошко. На улице, судя по солнечным лучам, пробивающимся через двойную обрешетку — день. Камера на удивление большая — примерно шесть на восемь метров — и я нахожусь ней совершенно один. Дверь — типично тюремная, из проклепанной, немного проржавевшей стали, с глазком — выглядела основательно и непоколебимо. В углу — накрытое крышкой ведро. Тюфяк, ведро, дверь, окошко с решеткой, бетонные стены — вот и все, что было вокруг меня. Оглядел стены — ни единой надписи, ни написанной, ни нацарапанной — вообще ничего. Такое ощущение, что до меня здесь никто не сидел.
Я уже начал понимать, где именно я нахожусь. С тех пор, как наше правительство в неизречимой мудрости своей ведет глобальную борьбу с терроризмом, Пакистан стал одним из ее основных фронтов. Сюда все валять валом — оружие, деньги, спецсредства, одним из которых меня и захомутали. Была тут и куча самых разных тюрем — тайных и никому не подчиняющихся. Тому, кто попал в такую вот тюрьму, на Habeas Corpus рассчитывать не приходилось…
Но мне он и не был нужен…
Оставалось только ждать. Все равно — если меня оставили в живых — значит, я кому-то был нужен именно живой, по крайней мере, пока. А дальше — все зависело от меня самого…
Тот, кому я был нужен, появился тогда, когда свет за окном сошел на нет и камера погрузилась в сумрак. Я уже собирался спать, когда около двери раздались шаги. В двери засветилось словно пробитое пулей отверстие — кто-то заглянул в глазок — причем коридор с той стороны был хорошо освещен. Затем залязгали засовы. Я сел на тюфяке по-турецки, и принялся молча ждать…
Того, кто зашел в мою камеру я никогда в жизни не видел — и тем не менее, я его знал. Человек этот был худ, высок, с коротко постриженной седой бородой и антрацитно-черными, блестящими глазами. Одет он был в дорогой костюм, и напоминал бы влиятельного бизнесмена — араба, если бы не одно но. У него не было руки, пустой рукав пиджака свободно болтался. И по этому признаку я его сразу опознал.
Хасан Салакзай. Агент американской разведслужбы, начальник полиции провинции Белуджистан и только дьяволу известно кем он был еще. Мой основной противник…
Для него внесли стул — даже не стул, а своего рода пуф, обтянутый тканью и мощный светодиодный светильник на аккумуляторах. После чего, повинуясь кивку головы шейха, оставили нас одних. Лязгнул засов на двери. Салакзай, двигаясь быстро и бесшумно, устроился у самой двери, включил фонарь — но не так чтобы слепить меня, а так чтобы освещать камеру — и молча уставился на меня. Я же смотрел на него…
Нужно было выбрать нить разговора. Мне предстояло одно из самых серьезных испытаний в моей жизни — и моя же жизнь стояла на карте….
— Ты владеешь английским? — спросил Салакзай после долгого молчания.
— Да. — один из приемов защиты от возможного манипулирования заключается в том, чтобы отвечать на вопросы собеседника как можно более кратко, стараясь и вовсе ограничиваться словами «да» и «нет».
— Твое имя Гордон Козицки?
— Да.
— Ты американский гражданский моряк?
— Да.
Салакзай улыбнулся. Недобро так.
— А имя Майкл Томас Рамайн тебе ни о чем не говорит?
— Нет — дыхание ровное, взгляд прямо в глаза, руки тоже лежат ровно.
— Браво. Браво. — Салакзай негромко хлопнул в ладоши. По-английски он говорил идеально, даже с британским акцентом. Не американец, а британец… — браво, только напрасно. Я убедился — американских разведчиков учат хорошо.
Ты даже не представляешь насколько…
— Но это совершенно напрасно. Ведь если ты Гордон Козицки — я просто тебя передам представителям американского правительства. Прямо завтра. Я даже забуду про то, скольких моих людей ты убил. Если же ты кто-то другой — время сказать об этом прямо сейчас.
— Мое имя Гордон Козицки — упрямо повторил я.
— Хорошо — внезапно разорвал контакт Салакзай — если ты Гордон Козицки, то так тому и быть. Мне нужен был Майкл Томас Рамайн — но я вижу, что его здесь нет…
Шейх вышел — а двое громил зашли. Сопротивлялся я недолго — смысла не было…
Шейх Хасан Салакзай, запершись в кабинете и отключив телефон, сидел за столом. В руках у него была лупа, перед ним — длинный лист распечатки допроса заключенного Майкла Томаса Рамайна. Или Гордона Козицки, как он предпочитал пока себя называть. На одной, длинной и широкой ленте бумаги, были сведены вместе как вопросы и ответы — вопросы обозначались буквой «В» а ответы «О» — так и показатели датчиков полиграфа при этих ответах. Сейчас, вооружившись ярко-желтым маркером, он просматривал ответы, реакции организма и обводил те места, где полиграф показал более или менее умело замаскированную ложь…
В: Вы гражданин США?
О: Да.
В: Ваше имя Гордон Козицки?
О: Да.
В: Ваше имя Джон Кеннеди?
О: Нет.
В: Ваше имя Майкл Томас Рамайн?
О:… Да.
В: Ваше имя Гордон Козицки?
О: Нет.
В: Вы прибыли в Пакистан на самолете?
О: Нет.
В: Приехали на машине?
О: Нет.
В: Приплыли на корабле?
О: Да.
В: Прибыли в порт Карачи?
О: Да.
В: Прибыли чтобы купить партию наркотических веществ?
О: Нет.
В: Вашу мать звали Хелена?
О: Нет.
В: Вы прибыли с целью ведения террористической деятельности в государстве Пакистан?
О: Нет.
В: Вы учились в разведшколе?
О: Нет.
В: Вы проходили службу в американском флоте?
О: Да.
В: Вы знали лично Джона Леннона?
О: Нет.
В: Вы прибыли в Пакистан с оружием?
О: Нет.
В: Вы женаты?
О: Нет.
В: Вы убивали пакистанских полицейских?
О: Да.
В: Вы террорист?
О: Нет.
В: Вы работаете на американскую разведку?
О: Нет.
В: Вам дали задание на проникновение в ряды Аль-Каиды?
О: Нет.
В: Вы прибыли в Пакистан по собственной инициативе?
О: Да.
В: В Кабуле по ночам холодно?
О: Не знаю.
В: Вы знаете о том, что находитесь в розыске?
О: Нет.
В: Вы сочувствуете джихаду?
О: Нет.
В: Вы прибыли в Пакистан для того, чтобы скрыться от американской разведки?
О: Нет.
В: Вы прибыли в Пакистан, чтобы выйти на связь с исламским сопротивлением?
О: Нет.
В: Вы хотите им что-то предложить?
О: Нет.
В: Вы бывали в Египте?
О: Нет.
В: У вас есть информация, которую вы хотите продать?
О: Нет.
В: Ваш отец жив?
О: Да.
В: Вы знаете, где сейчас находитесь?
О: Нет.
В: Вы военный?
О: Да.
В: Вы знаете человека, с которым встречались несколько часов назад?
О: Нет.
Подозреваемый лгал. Хотя он и пытался это скрыть — детектор все равно выявил умело замаскированную ложь. Лгал он в нескольких случаях. Шейх достал лист бумаги и отдельно записал те вопросы, в ответах на которые подозреваемый солгал.
В: Вы учились в разведшколе?
О: Нет.
В: Вы знаете о том, что находитесь в розыске?
О: Нет.
В: Вы прибыли в Пакистан для того, чтобы скрыться от американской разведки?
О: Нет.
В: Вы прибыли в Пакистан, чтобы выйти на связь с исламским сопротивлением?
О: Нет.
В: Вы хотите им что-то предложить?
О: Нет.
Пять вопросов. На все пять подозреваемый ответил отрицательно, и во всех пяти случаях он солгал при ответе. Шейх улыбнулся — вот что значит современная техника — не то, что старые добрые пытки. А то, что ее бесплатно дали неверные — так и вовсе хорошо. Неправы те, кто считает, что для того, что бы создать всемирный халифат, нужно не носить трусы и не пользоваться ничем современным, даже телевизором. Как раз нужно пользоваться!
Если подозреваемый солгал, и прибор это установил — значит, правдивые ответы прямо противоположны по смыслу. Майкл Томас Рамайн учился в разведшколе — что уже было известно — он знает о том, что находится в розыске, он приехал в Пакистан, чтобы скрыться от американской разведки, чтобы выйти на связь с исламским сопротивлением и что-то продать. Что-то продать… И это что-то не информация — на прямо поставленный вопрос он сказал, что это не информация, и сказал правду.
Оставалось два варианта — либо продать самого себя как наемника — но это маловероятно. Либо какое-то оружие.
Оружие!!!
Просто так на него, на его отца не стали бы объявлять чрезвычайный розыск! Рамайн, возможно с помощью отца, возможно сам по себе что-то украл и ударился в бега! Что-то настолько серьезное, из-за чего американцы объявили на него чрезвычайный розыск и перетряхивают сейчас всю планету! И это что-то — оружие!