– И кое-что еще, – тихо прибавила она.
– Э-э, ну да, разумеется. И это кое-что ты выполняешь выше всяких похвал, – отозвался Гэвин с благожелательной улыбкой.
Улыбка застыла на его губах. Он только что убил своего брата! А жизнь продолжала идти своим чередом, без перерыва, словно ничего не произошло.
– Господин… – проговорила она так, словно он был немного туповат.
– А?
– Вы любите госпожу Белый Дуб…
– Да, это верно.
– Когда госпоже приходится закрывать глаза на то, что ее любимый мужчина находит удовольствие в компании своей комнатной рабыни, это одно дело. Но совсем другое, если он будет изменять ей со свободной женщиной. Особенно если вы сделаете свое предпочтение очевидным, дав мне свободу.
Вот оно что… Да, гораздо проще дать свободу рабыне, когда думаешь, что это ничего тебе не будет стоить. Проклятье!
«Хорошо, что у меня нет более насущных проблем, кроме тех, что касаются потребностей моих чресел».
Гэвин потер подбородок. Наклонил голову в одну сторону, потом в другую, разминая шею.
– Марыся, я дал тебе обещание. Только ничтожные люди…
– Я знаю, как быть, господин!
– В самом деле?
– Как сделать так, чтобы мне не пришлось пренебрегать вашим даром, но в то же время остаться при вас.
Гэвин вздернул бровь.
– Ты хочешь остаться? Я имею в виду – ты действительно хочешь именно этого? Или просто боишься все менять? Если тебе нужно больше денег…
– Господин, я уже переписала контракт. Теперь это не вольная, но обещание, что я смогу купить свою вольную за один данар, когда только захочу. То есть, получается, что вы по-прежнему предлагаете мне свой щедрый дар, и я смогу принять его в любой момент, не отвергая вас и не усложняя ваши отношения с госпожой Белый Дуб.
«По крайней мере, не усложняя еще больше, чем уже есть…»
– Я все-таки… Марыся, сейчас ты комнатная рабыня. У тебя нет прав даже на собственное тело! А в качестве свободной женщины ты могла бы стать сатрапи, преуспевающей торговкой, кем угодно! И вместо этого ты…
– Разве есть в этой жизни дело, имеющее большее значение, чем служить вам, верховный господин Призма?
– Как ты можешь такое говорить? Ты же меня знаешь! Ты знаешь, кто я такой.
– Да, господин, знаю. И поэтому… – Она поспешно замолчала. Потом, так и не закончив, добавила: – Пожалуйста, не прогоняйте меня.
– Я вовсе тебя не прогоняю! – заверил Гэвин.
«Великолепная, потрясающая женщина!» Он прошел к своему столу, подписал новый контракт и поднес ей листок. Старый она уже успела порвать.
Как ни странно, Марыся снова плакала. Гэвин вручил ей новый контракт. Она взяла его, по-прежнему стоя на коленях, и обняла его ноги.
За прошлую ночь ему удалось поспать, наверное, около часа. У него был прерванный секс с незнакомой женщиной, которую он после этого убил. Он потерял любовь всей своей жизни. Приготовился умереть. Обнаружил, что все, во что он верил как минимум последние двадцать лет, было ложью. Убил собственного брата…
Великий Орхолам, как же он устал!
И тем не менее сейчас, когда эта великолепная женщина прижалась к его паху, его тело отреагировало. Иногда Гэвин ненавидел себя за то, что он мужчина.
«После всех неприятностей, в которые я влип из-за тебя прошлой ночью, ты в самом деле собираешься повторить?»
Марыся, конечно же, заметила сразу. С другой стороны, может быть, она на это и рассчитывала. Обычно она лишь откликалась на его ласки; в ее первых прикосновениях всегда был вопрос. Но не сейчас.
Гэвин отступил назад, и она проворно встала перед ним, стряхивая с плеч накидку, под которой оказалась лишь симпатичная ночная сорочка.
– Может быть, мне… – начал Гэвин.
Марыся поцеловала его в губы, толкнула назад, начала стягивать штаны. Она подвела его к креслу, которое ткнуло его под колени, так что Гэвин резко сел. В следующий момент Марыся уже была сверху, глядя ему прямо в глаза, властно удерживая на месте. Ее страсть налетела на него, как вихрь, жесткая, агрессивная, стремительная, горячая, потная, подавляющая. Марыся двигалась, пока он не закончил; перед его глазами вспыхнул яркий свет, но она не остановилась, как делала обычно. Наоборот, прижалась к нему еще сильнее, так сильно, что Гэвин подумал, как бы кресло под ними не развалилось и они оба не оказались на полу. Ее пальцы вцепились ему в волосы, фиксируя голову, не давая ему отвести взгляд. Потом ее невероятные зеленые глаза вспыхнули, бедра непроизвольно выгнулись… Она впилась пальцами в его руку, больно рванула за волосы – и бессильно приникла к его груди.
Ошеломленный, задыхающийся, Гэвин встал и на руках донес Марысю до кровати. Она свернулась калачиком и лишь тихонько промычала в знак протеста, когда он выгрузил ее на постель. Он обошел кровать и уселся на край со своей стороны, освещенный тусклым светом лампы.
Несмотря на то что он получил удовлетворение, его тело продолжало жаждать большего. Может быть, он слишком долго был в пути вместе с Каррис. А может быть, сыграло роль неожиданное и в высшей степени соблазнительное воодушевление Марыси. Гэвин подумал, не взять ли ее еще раз, чтобы заглушить свое беспокойство. Завтрашний день будет адом. Ему было нужно выспаться. На ближайшие несколько часов он хотел просто ничего не чувствовать.
Вместо этого ему почему-то вдруг показалось, что он был в чем-то несправедлив с Марысей, – но как ни старался, не мог сообразить в чем. Может быть, это просто чувство вины из-за Дазена?
Гэвин лежал, щурясь в потолок и размышляя, как будет уворачиваться от десятков пылающих стрел, что полетят в него с самого утра. Спектр наверняка первым делом соберется, чтобы обсудить свершившееся убийство, – если они уже этого не сделали. Но сейчас он все равно ничего не сможет изменить. И поскольку гвардейцы уже обыскали его комнату со своей обычной доскональностью, никому не придет в голову искать его здесь.
Спустя каких-то пять минут – по крайней мере ему показалось, что прошло всего лишь пять минут, – он проснулся. Марыси не было: пошла работать, конечно же. Гэвин лежал в тишине, лениво перебирая стоящие перед ним задачи и без особой спешки их формулируя. Именно так ему работалось лучше всего. Он вспомнил, что Демнос Джорвис плохо ладит со своей женой Элой, сестрой Арис. Потом подумал о скорости роста погани. Уравновешивать цвета можно было бы и вручную, это практиковалось прежде: извлекателям одного цвета давалось указание использовать больше люксина в год, извлекателям другого, вышедшего из-под контроля, рекомендовалось воздерживаться от извлечения. Влияние Хромерии было огромным. Он подумал о верховных люксиатах – людях, определявших вероучение, которое затем провозглашалось по всем сатрапиям. Без сомнения, после всех этих странных сообщений, которые до них доходили, им не терпелось с ним встретиться. Они любили и боялись Гэвина, но удастся ли ему убедить их изменить саму религию?
Он подумал о Каррис. Он обязательно ее отвоюет; теперь он был уверен, что это возможно.
И еще он подумал о своем мертвом брате. Сев на кровати, он увидел, что Марыся принесла поднос с жесткими кубиками особого хлеба, который он бросал в шахту пять тысяч раз. Гэвин не чувствовал вины за случившееся. Это было все равно что посмотреть в зеркало и понять, что ты больше не ребенок. Но сегодня Гэвин мог смотреть на себя беспристрастно. «Вот он я, такой как я есть: Гэвин Гайл, братоубийца. Человек, у которого хватило воли убить собственного брата, чтобы спасти Семь Сатрапий. Я наконец стал тем человеком, за которого меня принимали последние шестнадцать лет».
Ну, может быть, не совсем тем.
Марыся проскользнула в дверь.
– Господин, хорошо, что вы проснулись! Ваш отец желает немедленно с вами встретиться. Вся Малая Яшма гудит от новости о смерти молодой госпожи. Черная гвардия пока молчит, они еще не закончили расследование – ждут указаний от Белой, а она спит, ведь ей пришлось всю ночь бодрствовать. Спектр прошлой ночью собрался на экстренное совещание и проголосовал за объединение сил, направляющихся в Ру. Вашего отца поставили командующим, но не дали ему назначить себя промахосом. Господин, Гринвуди загнал меня в угол и потребовал, чтобы я вас вызвала! Он отказался верить, будто я не знаю, где вы находитесь.
Существуют особые способы управлять людьми, завоевывать их верность и сохранять ее даже во время самого яростного обстрела. Гэвин порой забывал, что эти приемы так же эффективны с теми, кто тебя хорошо знает, как и с незнакомцами. Каррис была права: хуже всего он обращался с теми, кто находился рядом, и это происходило слишком часто. Поэтому он провел жирную черту между собой и своими заботами, и сосредоточил все свое внимание на стоявшей перед ним женщине.
– Марыся, – проговорил он, – все это неважно. Ты восхитительна! Ты выше всяких похвал. Если я доживу до конца сегодняшнего дня и не угожу ни в тюрьму, ни на плаху, купи себе что-нибудь очень-очень красивое.
Она просияла:
– Как прикажет господин!
Ее радость заразила и его тоже. «Я – Призма! Я – Гэвин Гайл! Чего только я не сумею сделать за год!»
Глава 87
– Ходят слухи, что прошлой ночью к тебе подослали убийцу, – проговорил Андросс Гайл.
– Убийцу? – переспросил Гэвин.
Ему с трудом удалось спуститься с башни, оставшись незамеченным. Было искушение снова воспользоваться мерцающими плащами, но их нельзя было и на сто шагов подносить к Андроссу; Гэвин не сомневался, что тот сразу их унюхает тем или иным образом.
Его отец сидел в своей темной, как адский камень, комнате. Гэвин остался стоять: он не хотел оставаться здесь дольше, чем будет необходимо.
– Другие говорят, что ты скинул ее с балкона, потому что она не смогла удовлетворить твои извращенные потребности… Ах да, этот слух пустил я сам.
Андросс растянул рот в безрадостной усмешке.
– И среди кого ты его пустил? Среди мышей? Ты же сидишь взаперти!
– Думаешь, если я стар, значит, у меня не осталось зубов?