Ее снова стало рвать, но было уже нечем.
Открыв свой единственный видящий глаз, Каррис увидела, что кто-то идет по улице в ее сторону. Человек подошел ближе, потом обошел ее по широкой дуге.
Мимо шли и другие – мужчины, женщины. Человек с тележкой. Ни один не остановился. Орхолам, почему никто не останавливается?
Беспомощная, как если бы она была нагой, Каррис лежала, не в силах сделать ровным счетом ничего, отданная на милость любого прохожего. Любого, кто захотел бы ею воспользоваться. Она принялась плакать, ненавидя себя за это. Однако все тело так болело!
– Ну-ну, милочка, – послышался над ней мужской голос. – Все будет в порядке. Ты же храбрая девочка, верно?
Вроде бы илитиец, судя по выговору. Каррис обычно не везло с илитийцами, и она была о них невысокого мнения.
– Одета как Черная гвардейка, но белая как мел… Ба, да это же Каррис Белый Дуб!
Она не смогла ответить; единственное, что ей удалось, – это перестать плакать. Даже кивок был великой победой.
– Сейчас я тебя подниму. Но сперва я хочу, чтобы ты подумала, где у тебя болит, чтобы мы знали, что сказать хирургеонам, когда доберемся до Хромерии. Ты согласна?
– Д-да…
Кажется, в нем было что-то знакомое. Тем не менее она была уверена…
Человек поднял ее с земли, и Каррис немедленно вырубилась.
Когда она очнулась, то обнаружила, что лежит на кровати. Очевидно, ее накачали маковым отваром, потому что она чувствовала себя подозрительно хорошо.
Каррис повернула голову влево, и мир поплыл. Она повернула голову вправо…
Ха! Это же комната Гэвина! Ей уже доводилось бывать здесь прежде. И к тому же… ого! А вот и сам хозяин – Светоч Башни, Звезда Небосвода, Правая Рука Луны! Невероятно красивый, он стоял перед ней с этой своей прядкой волос, спадающей на глаза.
– Каррис? – спросил Гэвин. Он казался ужасно встревоженным. – Ты меня слышишь?
– М-гм, – промычала она.
Каррис улыбнулась ему. Ей вдруг вспомнилось, как он выглядел без рубашки – тогда, на Острове Видящих.
– Хочу видеть тебя голым, – объявила Каррис.
О боже! Она что, действительно это сказала?
Каррис рассмеялась. Гэвин повернулся к маленькому человечку, которого Каррис прежде не замечала, – хирургеону в рабском балахоне.
– Думаю, лучше пока не налегать на маковый отвар, – сказал Гэвин.
– Вечно он пытается указывать мне…
На этих словах Каррис потеряла мысль – а следом и сознание.
Глава 94
«Скажи ей. Ты должен ей сказать».
Гэвин покатал маленький бурый шарик опиума между указательным и большим пальцами. Каррис все еще спала; в коридоре снаружи сновали туда-сюда люди, готовясь к войне.
Когда во время Киповых испытаний к нему подошел посыльный, Гэвин сперва вообще не мог понять, о чем тот говорит, а потом едва не ударился в панику. Сообщение о том, что Каррис кто-то избил, подействовало на него гораздо сильнее, чем он мог ожидать.
«Приглядывай за тем, что ты любишь», – сказал ему отец.
Они должны были отплыть завтра, с утренним приливом. Мобилизация проходила с невероятной скоростью, поскольку все знали заранее, что как только решение будет принято, им придется поторапливаться, так что сейчас оставалось только отдать последние распоряжения. Тем не менее тысячи вопросов по-прежнему ожидали решения, и хотя формально Гэвин не имел к ним отношения, тем не менее он лучше всех присутствующих представлял, что нужно делать, чтобы собрать флотилию и войско.
И все же в настоящий момент он сидел у постели Каррис. Впервые увидев ее, покрытую запекшейся кровью, Гэвин подумал, что после полученных повреждений она останется калекой. Затем, после того как хирургеоны ее осмотрели и доложили ему о результатах, он решил, что благодаря какому-то чуду она легко отделалась. Теперь он понимал, что ее избили профессионально, в точности до той степени, какая была нужна тому, кто это заказал. Эти люди специально сделали так, чтобы она выглядела ужасно, но не получила необратимых увечий. Гэвину было сделано предупреждение, но это не было объявлением войны.
«Ах, отец, ты даже не представляешь…»
Разумеется, у него не было никаких доказательств того, что за этим стоял его отец. Возможных заказчиков могло быть сколько угодно, но… Так точно выбрать момент, так тщательно все исполнить, продумать все детали? Гэвину не требовались доказательства.
Видя Каррис на постели, замотанную бинтами, в беспамятстве, Гэвин помимо воли подумал о том, какая она миниатюрная. Когда она двигалась, разговаривала, ее присутствие было достаточно впечатляющим, чтобы забыть о габаритах. Однако сейчас она казалась такой уязвимой! Нежный цветок, измятый грубой рукой…
– Клянусь, я поотрываю им их проклятые руки! – вполголоса произнес Гэвин.
– Ты разговариваешь сам с собой или я так плохо притворяюсь? – спросила Каррис, приоткрыв один глаз. Второй представлял собой узкую щелку в окружении распухшей черноты.
– Ты пришла в себя!
Облегчение было таким, словно с его плеч сняли огромную тяжесть.
– Я ничего не… не говорила, когда?.. – она замялась.
– Не сказала ли ты чего-нибудь неуместного, пока пребывала под воздействием макового отвара? Например, о том, что хочешь видеть меня голым? Нет, ничего такого не было.
Каррис прикрыла глаза.
– Тебе повезло, что мне так больно двигаться, не то я избила бы тебя в кровь, Гэвин Гайл.
– Дазен, – тихо произнес он.
Это единственное слово было главной причиной того, что он пришел сюда. Главной причиной, по которой он дожидался, пока Каррис придет в сознание. Однако после всей этой долгой подготовки звук собственного имени все равно оказался для него неожиданностью.
Распухшее, покрытое синяками лицо с глазами-щелками и разбитыми губами – не самый благодарный холст для изображения эмоций, и Гэвин не смог прочесть на нем ровным счетом ничего. Глаза Каррис были закрыты. Она словно бы не слышала его – может быть, так и было? Может быть, она снова отключилась?
Одинокая слезинка просочилась из уголка закрытого глаза и покатилась по щеке.
Ну что ж, дверь открыта; ничего не остается, кроме как войти в нее. И Гэвин двинулся вперед:
– Мы с Корваном Данависом разработали этот план за месяц до битвы у Расколотой Скалы. Мы заключили столько сделок со столькими дьяволами, что даже несмотря на то, что я считал свое дело изначально правым, я понимал, что для Семи Сатрапий наша победа будет катастрофой. Корван обеспечил меня таким же шрамом, как у Гэвина, а один из шпионов в деталях описал его походную одежду. – Гэвин испустил тяжелый вздох. – Моя мать, конечно же, сразу поняла, что это я, но поскольку она не хотела потерять и своего последнего сына, то стала учить меня, как быть Гэвином. Я думал, что если мне удастся сохранить свою личину хотя бы несколько месяцев, то я смогу предотвратить основные угрозы для Семи Сатрапий. Единственное, о чем я не подумал, – это насколько сложно все выйдет с тобой. Я не знал даже, как с тобой разговаривать! Я думал, что ты любишь Гэвина. Жениться на тебе под его именем… это было чересчур большим предательством, Каррис. Я просто не мог этого сделать. Хотя, возможно, то, что я сделал вместо этого, оказалось еще хуже.
Разрыв их помолвки прошел не особенно гладко. Каррис исчезла, униженная, лишенная средств к существованию, и Гэвин решил было, что больше никогда ее не увидит. В какой-то степени он был даже рад – той частью своего существа, которая заботилась о выживании. Уж Каррис-то, несомненно, сразу раскусила бы его маскарад. За тот год, что ее не было, он успел нарастить свою личину, по-настоящему стать Гэвином Гайлом.
– Расскажи мне, – проговорила Каррис. Она не смотрела ему в глаза и не делала никаких попыток вытереть слезы. – Расскажи мне все.
По ее тону нельзя было понять ничего – он был холодным, сухим, безжизненным.
Она знала уже достаточно, чтобы его погубить, так что Гэвин сам не понимал, почему ему так трудно продолжать. Купил на ден, покупай и на данар, так ведь говорится? Однако сосущее чувство под ложечкой не имело отношения к вопросам жизни и смерти – по какой-то причине они казались сейчас мелкими и неважными. Оно было связано с тем, что ему предстояло вызвать к себе отвращение женщины, значившей для него больше всего на свете.
Гэвин набрал в грудь воздуха. Откинулся назад – и тут же наклонился вперед. Семь лет, семь невыполнимых целей… Эту цель он откладывал на потом каждый год на протяжении последних шестнадцати. Если она убьет его за это, по крайней мере, он умрет с сознанием, что хоть что-то сделал правильно.
И он заговорил. Он рассказал ей о пожаре в ее фамильном особняке и о том, как он той ночью обнаружил, что может расщеплять свет. О том, как пришел в ярость при мысли о том, что она его предала. Как бежал, охваченный чувством вины и раскаяния. Как за ним снарядили погоню. Как вокруг него собралась армия, хотя он не был уверен, что это то, чего он хочет. Как после этого Гэвин отверг его предложение сдаться. Как в конце концов он начал сражаться уже по-настоящему. Как поставил во главе своего войска Корвана Данависа. Как прошел с боями от края до края весь Аташ. Об обещаниях, полученных от нескольких парийских кланов, – обещаниях подкрепления, в котором они так сильно нуждались, что ради них отступили аж в самую Тирею, где в итоге обнаружили, что их предали: парийцы так и не пришли.
О последней битве он почти не рассказывал. В тот день он умертвил множество людей, среди которых были братья и сестры, сыновья и дочери тех, к кому он впоследствии стал испытывать глубокое уважение.
Потом Гэвин перешел к дальнейшим годам. Рассказал о том, как ему удалось справиться с задачей быть Гэвином и как он старался исправить недостатки, на которые лишь немногие из других членов Спектра считали нужным обращать внимание.
Он говорил больше часа. И по мере того как он говорил, он чувствовал, как Каррис понемногу смягчалась, оттаивала по отношению к нему. Ее лицо становилось все более открытым. Наконец он добрался до Гарристонской битвы и ее последствий – как после полученной от Каррис пощечины и слов, что она знает его тайну, Гэвин испугался, что она имеет в виду тайну его личности. Тихим голосом он рассказал,