– И что ты будешь делать дальше? После того, как станешь королем? – поинтересовалась Лив, закалывая волосы, чтобы они не падали на лоб.
– Императором, – поправил Зимун. – Что ты имеешь в виду? Что за дурацкий вопрос – «что ты будешь делать»? Самой ума не хватает сообразить?
«Не хватает ума держаться подальше от тебя прежде всего».
Лив оскорбленно застыла. Былое обаяние ее партнера в последнее время все чаще куда-то пропадало, и становилась видна его истинная натура – натура рептилии. С ним было что-то не так, не хватало чего-то существенного. Он был мелок по сути. Как она раньше не замечала? Теперь, когда он к ней прикасался, ее кожа холодела. Ее тело знало, с кем имеет дело. Лив говорила себе, что соблюдает осторожность, выпутываясь из трудного положения, но на самом деле она просто боялась. Боялась остаться одинокой женщиной посреди военного лагеря. Такой страх недостоин извлекательницы; недостоин женщины. Так значит, Зимун решил обращаться с ней, словно она пустое место? В ее груди кольцами свернулась ненависть.
Собрав все свое самообладание, она повернулась и поглядела на него с деланым выражением холодной снисходительности:
– Зимун, Зимун… Императором? Брось! В тебе нет и капли величия.
Она проворно выскользнула из шатра. Ее трясло. «И куда делся твой замечательный план утомить его своим присутствием? Избавиться от его власти так, чтобы он счел это своей собственной идеей?»
Все вдребезги. Проклятье!
Знать, как умнее всего поступить, – это одно, а обладать необходимыми для этого качествами – совсем другое. А, да и черт с ним!
Лив направилась прямиком к шатру Цветного Владыки. Его не было на месте. Она отыскала его на окраинах лагеря: он приветствовал новых извлекателей, переметнувшихся из Ру или других аташийских городов. По меньшей мере половине из них оставалось жить всего лишь год или два.
«Трусы», – подумала Лив.
Впрочем, в армии всегда есть какое-то количество присоединившихся по недостойным причинам, наряду с достойными. Владыка не отвергал никого из тех, кто желал ему помочь. Приблизившись, Лив глубоко поклонилась ему и сказала:
– Ваше великолепие, могу ли я поговорить с вами наедине?
Владыка внимательно поглядел на нее и, извинившись, отошел от своих спутников.
– Зимун собирается вас предать, – сообщила Лив без каких-либо вступлений.
– Спасибо. Ты возьмешься обучить эту группу новобранцев вместо меня?
– Спасибо? – переспросила она. – И это все, что вы можете мне сказать?
Он бросил на нее пронзительный взгляд.
– Приношу свои извинения, Владыка. Я не хотела повышать голос.
Владыка снисходительно улыбнулся.
– Когда ты об этом узнала?
– Я давно подозревала, что он страдает… преувеличенным мнением о себе, но он никогда не вел изменнических речей вплоть до сегодняшнего утра.
– И ты пришла прямиком ко мне?
– Да, мой господин.
Кто-то из слуг, пробравшись между рядами, двинулся по направлению к Владыке. Тот поднял руку, повелевая человеку подождать.
– Вы знали, – догадалась Лив.
– Знал.
– Так, значит… Вы что, послали меня шпионить за ним?
– Тебе виднее, – отозвался Владыка.
Теперь к нему попыталась приблизиться одна из обслуживающих женщин, и вновь Владыка жестом показал, чтобы она не мешала им разговаривать. Управление армией требует непрерывного принятия решений, от рассвета до заката и еще дальше.
– Вы проверяли не его, – осенила Лив новая догадка. – Вы проверяли меня!
– Вот как?
– Вы с самого начала знали, что он вас предаст; не знали только, присоединюсь ли к нему я. Ну что же, я прошла испытание. А Зимун – он вам подыгрывал?
Если это было так, это означало, что Омнихром по-прежнему ему покровительствует, притом что Лив выдала его отнюдь не из одной преданности Владыке. Весьма вероятно, что этим ходом она нажила себе могущественного врага, не заполучив при этом поддержки более могущественного друга.
– Ты знаешь, что произойдет с яйцом, если оставить его в тепле? – спросил Владыка.
– Из него вылупится птенец? – предположила Лив.
– А если температура окажется слишком высокой?
– Не уверена, что я…
– Оно сварится.
Владыка улыбнулся – снисходительно, великодушно.
– Для всего есть надлежащее время и своя пора. Если торопить события, можно все испортить. Именно из-за этого столь многие выцветки в Хромерии сходят с ума и становятся опасными: не потому, что это неизбежно для выцветков, но потому что первичные извлекатели, дойдя до конца своего человеческого существования, поддаются панике. А паникуя, люди начинают делать халтуру. Если бы вместо этого они на протяжении скольких-то лет целенаправленно готовились к переходу, их шансы на успех были бы значительно выше. А если бы у них были еще и учителя, которые бы говорили им, что надо делать, – только представь, чего мы могли бы достичь!
– Это… мудрый подход. И с Зимуном вы тоже добиваетесь чего-то такого?
– Зимун невероятно талантлив – и очень, очень опасен. В нем нет никакой человеческой теплоты. Только глупец станет доверять подобному человеку, но почему бы его не использовать? Что же, я понял, что могу тебе доверять. Теперь скажи: он знает, что ты пошла сюда?
– Я… боюсь, что он мог догадаться. Я нажила в его лице грозного врага, мой господин!
– Прости, что заставляю тебя это делать, но прямо сейчас повысь свой голос и поклянись, что Зимун – предатель, что ты никогда в жизни не стала бы мне лгать и тому подобное. – Лицо Владыки передернулось. – Давай! Живо!
– Господин! Клянусь вам, Зимун – предатель! Я никогда в жизни бы вам не солгала! Вы должны мне поверить!
Лив бросилась на землю и обняла колени Цветного Владыки. Он дал ей пощечину, такую, что у нее лязгнули зубы и она с плачем распростерлась по земле. Двое стражников подняли ее и оттащили прочь, за палатку, так, что ее больше не было видно, но достаточно близко, чтобы, прислушавшись, Лив могла расслышать голоса с другой стороны.
Голос Зимуна звучал, как обычно, спокойно и вкрадчиво, в нем не слышалось ни капли страха. Видимо, он стоял спиной, поскольку Лив не смогла различить отдельных слов.
– Зимун, – сказал ему Цветной Владыка, – я даю тебе небольшой отряд. Бери извлекателей и солдат в любой пропорции, но не больше двадцати человек, и не забудь включить в это число пушкарей. Я хочу, чтобы ты в полночь пересек пролив, взобрался на утесы и завладел Руским Носом. Возможно, вам спустят веревки, но может быть, и нет. У нас в форте есть шпионы, но это обычные бандиты, мнительные и ненадежные. Рассчитывать на них особо не стоит. В любом случае захватите форт, но оставьте над ним аташийский флаг. Флотилия Хромерии в двух днях пути отсюда. Пропустите передовые корабли беспрепятственно, дождитесь, пока основная масса кораблей не пойдет через пролив, и тогда открывайте огонь. Я хочу, чтобы вы потопили хотя бы дюжину кораблей. Самое меньшее. Ах да, и не бери с собой зеленых. Возьми синих. Зеленых погань будет сбивать с толку, пока не явится Атират.
Зимун что-то произнес.
– Нет, ни в коем случае. Она нужна мне здесь.
Еще что-то. Лив мысленно выругалась, что не может расслышать его слов, но это было невозможно без риска обнаружить себя.
– Зимун, – сказал Цветной Владыка, повышая голос, словно его собеседник уже отошел от него, – однажды я доверил тебе жизненно важное поручение, и ты с ним не справился. Ты потерял магический артефакт, который стоил десятка таких, как ты. Я был сам виноват в том, что доверил тебе эту миссию, и потому не стал наказывать тебя за неудачу. Я надеялся отменить эту войну еще до того, как она началась, и считал, что дело стоит того, чтобы рискнуть. Зимун, ты один из лучших моих людей. Сам знаешь, я был к тебе снисходителен, и знаешь почему. Немногим своим избранным я готов простить одну ошибку. Одну. Ты меня понял, Зимун?
Глава 103
Командующий Железный Кулак взял Кипа и Перекреста к себе на центральный глиссер. Вместо того чтобы направиться вслед за Гэвином напрямую к Рускому заливу, он приказал держать курс на побережье Кровавого Леса.
Хотя они плыли всего лишь два часа, Кип уже чувствовал себя как на иголках. Ему не нравилось быть ограниченным небольшим пространством лодки. Он пытался получать удовольствие от соленых брызг, скорости и мелькающих на берегу маленьких городков. Сегодня море было гораздо спокойнее; небо сияло ослепительной синевой, морская же вода меняла цвет в каждом заливе и над каждой отмелью.
Они натолкнулись на дозорный корабль, двигаясь на такой скорости, что едва успели отсоединить «морские колесницы». Вынырнули из-за мыса – и увидели судно, приближавшееся с противоположной стороны под флагом с разбитыми цепями. Железный Кулак принялся выкрикивать приказания, и две «морские колесницы» ринулись вперед, оставив остальных за кормой.
Кокка была небольшим суденышком: двадцать пять шагов в длину, с командой человек в двадцать. Косые паруса, по шесть средних пушек на каждом борту, по старинке установленных поверх планширей, – никаких орудийных портов. Они не успели сделать ни единого выстрела. Лишь у вертлюжной пушки на носу оказался пушкарь; он поспешно пытался ее зарядить, когда две «колесницы» промчались вдоль судна с обеих сторон. Одна прикрепила «бортолом» возле носа, другая с противоположного борта и ближе к корме. Потом они так же стремительно разошлись.
Кип слышал доносившиеся с судна крики. Казалось, это тянулось целую вечность; он уже было решил, что запалы не сработали.
Они сработали одновременно. Корпус кокки сотрясся по всей длине от приглушенных тяжелых ударов с одной и другой стороны. Начался пожар, но огонь быстро угас, когда суденышко пошло ко дну. С четырьмя огромными пробоинами в корпусе это заняло немного времени.
Повинуясь пронзительному свистку командующего, «морские колесницы» вернулись к глиссеру и снова пристыковались на свои места. К тому времени, как они закончили, кокка уже полностью ушла под воду. С десяток человек барахтались в воде, цепляясь за плавающие обломки.