– Командующий, прикажете захватить пленных для допроса? – спросила капитан гвардии Берил.
Железный Кулак поглядел на людей в воде, прикидывая, далеко ли им плыть до берега. Расстояние было не слишком большим. Оставляя их в воде, они не обрекали их на смерть; притом у них не было места для пленных, если они собирались продолжать топить неприятельские корабли.
– Это не входит в нашу задачу, – сказал командующий. – Думаю, к тому времени, когда они донесут весть о случившемся до своих генералов, все наши дела здесь будут уже закончены.
Итак, они двинулись дальше, но не успели проплыть вдоль берега и получаса, как их глиссер накрыла волна тлетворного запаха. Пахло смертью.
– В паре лиг отсюда есть деревушка, – сказал один из Черных гвардейцев. – Ковыльное, так она называется. Я вырос тут неподалеку, через две бухты от этой.
Двигаясь на малой скорости, глиссер вошел в Ковыльный залив, и Кип с облегчением увидел, что деревня стоит на месте, а не сожжена дотла. Тем не менее берег устилали сотни серых туш; они лежали так плотно, что под ними почти не было видно песка. Около дюжины местных жителей расхаживали по серым спинам с мачете и ведрами в руках.
– Это что, киты? – спросил Перекрест.
– Орхолам, помилуй нас, – пробормотал кто-то.
Порыв ветра донес до глиссера вонь разлагающейся плоти и крови, настолько густую, что Кип едва не задохнулся. У него было странное чувство: не просто тошнота или отвращение, но ощущение, будто он загнан в ловушку. Ему хотелось прыгнуть в волны и плыть – он даже не знал куда. Безумное желание, словно у запертого в клетку зверя.
– Командующий… – проговорил один из гвардейцев. – Что-то мне нехорошо.
– Это всего лишь мертвая рыба, – возразил Железный Кулак. – Калиф и Прессер, сделайте нам весла.
Те набросали весла и уключины, и гвардейцы принялись грести к берегу. Когда им оставалось каких-нибудь сорок шагов, жители деревни наконец их заметили. Одни поспешили скрыться, остальные просто наблюдали из-под капюшонов за их приближением.
Высокий старик, державший нечто наподобие копья с длинным лезвием, которым он вспарывал толстую китовую шкуру, стоял на полуразделанной туше, уперев одну руку в бедро.
– Ну дела, – заметил он. – Каких только диковин не выносит сегодня на берег!
– Вы здешний конн? – спросил его командующий.
– Какой уж есть, – ответствовал тот.
– Я Железный Кулак, командующий Черной гвардией Хромерии.
– Железный Кулак? Это имя тут слышали. Интересная у вас лодка. Меня зовут конн Мохобород.
Хотя в бороде у него и не было мха, Кип заметил, что она выкрашена в бледно-зеленый цвет, наподобие лишайника.
– Что здесь произошло? – спросил командующий.
– Да пару недель уж что-то такое зреет, никто не знает что. Сегодня еще не самый плохой день. Скотина шарахается, будто во двор забежали койоты, хотя ничего такого нет, смекаете, о чем я? Лошади и быки рвутся с упряжи, жеребцы будто ошалели, свиньи кидаются на людей, словно вдруг вообразили себя дикими пекари. У нас уже несколько десятков человек покалечено. И это животные, которых мы знали всю жизнь! Мы тут все крестьяне да рыбаки, мы понимаем, когда дело нечисто. Только вот что это такое – пес его разберет… Говорят, когда между вельможами раздор, простому народу остается только кряхтеть…
Он мрачно сплюнул.
Железный Кулак слушал не перебивая и жестом показал беспокойным гвардейцам, чтобы они тоже помолчали. Если бы вонь разлагающихся китовых туш не была настолько подавляющей, Кип прыгнул бы за борт.
«Да что это со мной такое?»
– Вчера вот китов вынесло… Мне доводилось слышать про такое. Никогда не видел, правда, и никогда не слыхивал, чтобы их бывало так много сразу. Я сперва решил: вот здорово, если и дальше так пойдет! Мяса и жира будет вдоволь на много лет. Да вот только…
Он задрал подол рубахи, и Кип увидел, что его бок обмотан повязкой. На ней проступали пятна крови.
– Начал давать людям указания, тысячу раз так делал. У нас народ знает: когда приваливает столько работы, надо браться всем вместе. А они вдруг взяли да напали на меня! Люди, которых я знаю с малолетства! Побили и сбежали. И скотина ушла. Словно обезумели все… Правда, на самом деле не все; самые крепкие остались здесь. Взять вон хоть Коро – он был у нас дурачок, с ним припадок случался, если он не получал свой сухарь точно на рассвете, а на ланч ровно два ломтика бекона, не больше и не меньше. А теперь в нем здравомыслия столько же, сколько у нас с вами! А вот те, кто были нормальными – большинство сбежали, даже не знаю куда… Я теперь вообще не знаю, что делать. Вот, разделываем все эти туши и надеемся, что все это наконец закончится. Бури же кончаются.
– А все эти сбежавшие люди – они… не делали чего-нибудь странного перед тем, как сбежать? – спросил один из гвардейцев, по имени Потс. – Прошу прощения, командующий, – добавил он, поворачиваясь к Железному Кулаку.
– У нас тут все люди приличные, – проговорил конн. – Народ набожный, благочестивый.
– Бывает, люди чего только не делают, когда они не в своем уме. Понятно, что их нельзя за это винить, – сказал Потс.
Лицо конна скривилось. Он снова сплюнул.
– Похоже, народ потерял всякое чувство… благопристойности, если вы понимаете, что я хочу сказать. Я своими глазами… своими глазами видел… – Он снова сплюнул, избегая встречаться с ними глазами. – Сношаются, словно животные. Ходят повсюду голышом. Хрюкают, рычат, воют, гавкают… Клянусь, я сам видел, как люди, которых я знаю сорок лет, лаяли друг на друга! Напугали меня до полусмерти… Словно они превратились в зверей во всем, кроме облика.
– Животных это тоже сводит с ума, – заметил Железный Кулак.
– Вы это чувствуете? – спросил Потс.
Большинство гвардейцев ответили утвердительно.
– Думаю, нам надо убираться отсюда, – сказал командующий.
– Кип, ты это чувствуешь? – спросил Потс.
– Несомненно.
– Нерра?
– Нет.
– Командующий?
– Может быть. Немного.
– Как насчет тебя, Уил? – спросил Потс.
Тот сглотнул.
– По правде, я чувствую себя так, будто уже наполовину спятил.
– Это зеленый, – сказал Потс, обращаясь к командующему. – С зеленым что-то неладно. Похоть, потеря самоконтроля, протест против руководства… Цветной Владыка нарушил зеленый спектр.
– Атират, – зловеще пробормотал кто-то.
– И оно затрагивает не только извлекателей, – сказал Потс. – Мунды и даже животные тоже это чувствуют.
– Послушайте, Мохобород! – обратился командующий к конну. – Мы делаем все, что в наших силах, чтобы это остановить. Может быть, ваши люди еще вернутся и ваша жизнь снова наладится.
Конн Мохобород поглядел на него. Его глаза были жесткими, как сталь.
– Наладится? Я застал мою жену с другим, и когда она меня увидела, то только засмеялась и продолжила делать свое дело. Я глядел ей в глаза и не мог понять, то ли она просто обезумела, то ли безумие позволило ей заняться тем, чем она давно хотела заняться.
Железный Кулак промолчал.
– Ступайте, играйтесь в свои войнушки. Несите свою чуму в какое-нибудь другое место. Платить за музыку всегда приходится простому человеку… Я убил свою жену, сэр, – женщину, которая прожила со мной двадцать четыре года, пережила вместе со мной засуху и неурожай, пожар и смерть наших четверых дочерей. Тут уже ничего не наладишь…
Они погребли прочь, а Мохобород вернулся к разделыванию китовой туши, на которой стоял, не бросив на них больше ни единого взгляда.
– Зеленые, – сказал Железный Кулак, не глядя ни на кого, – если почувствуете, что становится совсем невмоготу, скажите мне. Если почувствуете, что готовы наброситься на нас, тут же говорите. Я не собираюсь терять своих людей, ни убитыми, ни спятившими. Вы меня поняли?
– Так точно, сэр! – отозвался Кип вместе с остальными.
В этот день они прошли вдоль всего аташийского побережья, почти до самого Руского Носа, и потопили полдюжины кораблей. На многих из них уже царило смятение, моряки отказывались выполнять приказы или просто были не в состоянии действовать сообща. Это превратило корабли в удобные мишени, и справиться с ними не составило большого труда. Откровенно говоря, Кипа даже пугала легкость, с которой все происходило. Сочетание скорости передвижения и взрывчатой силы «бортоломов» плюс тот факт, что на кораблях, избранных ими в жертвы, царила анархия – к тому же там никогда не видели ничего подобного «морским колесницам» и тем более не были готовы к их нападению, – все это позволяло им просто подходить и топить один корабль за другим.
Их чувство собственной неуязвимости было нарушено лишь когда Потсу в плечо попала пуля. Его перевязали, после чего глиссер все же добрался до Руского Носа, где над красными береговыми утесами возвышался форт. Стены укрепления щетинились пушками, способными накрыть огнем едва ли не всю узкую горловину Руского залива. Глиссер приблизился лишь настолько, чтобы взглянуть на развевавшиеся над фортом флаги: это были все те же аташийские знамена, что и прежде.
После этого командующий Железный Кулак приказал возвращаться к флотилии. Они вернулись за час до темноты – и очень удачно, поскольку этот час у них ушел на то, чтобы, сверившись с секстантом и компасом, выправить курс согласно своим догадкам, проплыть в нужном направлении, снова свериться с секстантом и компасом и наконец отыскать флотилию, которая уже довольно далеко продвинулась по направлению к Рускому Носу. Ей оставалось три дня пути.
Впрочем, удалившись от аташийского побережья, все зеленые почувствовали облегчение. Кип буквально чувствовал, как безумие отступает с каждой пройденной лигой. Гвардейцы обсудили этот вопрос. Уверенности не было, поскольку измерять ощущение растущего ужаса – дело не столь простое, как передвигать косточки на счетах, однако в целом они пришли к заключению, что источник того, что вызывало безумие, находился где-то в самом лагере Цветного Владыки или же на одном из его кораблей неподалеку. Кажется, никого не вдохновляла перспектива грядущего сражения, когда от людей можно было с тем же успехом ждать, что они попрыгают с кораблей, вместо того чтобы выполнять приказы. Это казалось приглашением к хаосу и бессмысленной резне.