клочья любого другого, каждый стремился сам стать богом. А после этого боги вступали в войну друг с другом. Но эти времена остались в прошлом.
С благожелательной улыбкой Цветной Владыка протянул ей руку: на раскрытой ладони лежал ошейник со странным, пульсирующим черным камнем, вделанным в центре.
– Я уже говорил тебе, Аливиана, что у меня есть план относительно тебя, некая великая задача, достойная самой талантливой из моих сверхфиолетовых извлекательниц. Итак, скажи мне, теперь ты можешь угадать, в чем она состоит?
Глава 114
Андросс Гайл стоял в своей каюте, разглядывая себя в зеркале, – без рубашки, без плаща, без капюшона, без темных очков, с раздвинутыми шторами на окне. Он посмотрел на свои ладони, потом на руки – и потом, в последнюю очередь, взглянул себе в глаза. Прорванного красного ореола, который он скрывал много месяцев, больше не было. Все его цвета – под-красный, красный, оранжевый и желтый – оставались при нем, их переплетенное кольцо занимало почти половину радужки его ярко-синих глаз. Но теперь они находились в равновесии!
Ему доводилось видеть действие Слепящего Ножа прежде, и оно было совсем не таким. Этот клинок предназначался для убийства. Он поглядел на свое плечо: там не осталось никакой отметины, даже кожа не была оцарапана. Андросс вновь посмотрел в свои глаза, уверенный, что здесь кроется какой-то подвох, но ореол никуда не делся, и он был стабильным. Кроме того, старый цветомаг чувствовал себя здоровым. Он чувствовал себя лучше, чем в последние пятнадцать лет – да какие пятнадцать, все двадцать! Все эти годы он был вынужден подвергать себя железной дисциплине, чтобы не сойти с ума под воздействием красного, и все равно под конец уже не был уверен, что выигрывает этот поединок.
А теперь он снова стал просто извлекателем. Полихромом с глазами, обещавшими ему еще добрых десять лет жизни.
Это… это меняло все!
Где-то незадолго до рассвета Кипа наконец вынесло на берег – сказать, что он выплыл, значило бы погрешить против истины. В последние несколько часов у него едва хватало сил, чтобы держаться на воде и дышать. Он отполз от кромки воды на достаточное расстояние, чтобы его не утащило обратно в море, и распластался на песке, словно выброшенный на берег кит.
Около полудня он пришел в себя от того, что кто-то обшаривал его карманы. Слабо завозившись, Кип попытался отпихнуть незнакомые руки; он решил, что на него напали грабители. Он сел и увидел, что на пляже вокруг валяется по меньшей мере еще десяток тел, вынесенных морем вслед за ним.
Внезапно мародер принялся смеяться. Кип, моргая, поднял на него взгляд, но у того за плечом ослепительно сияло полуденное солнце. Было видно только, что это молодой парень, одетый в грязно-белую рубаху и плащ, украшенный множеством цветных полос.
Ах да, и еще в его руке небрежно болтался пистолет.
– Вот это да! Похоже, я не ошибся пляжем, а? – отсмеявшись, проговорил юноша. – Уж повезло так повезло!
Окинув взглядом пляж, Кип увидел на берегу маленькую шлюпку. Очевидно, незнакомец приметил с воды мертвые тела и решил поживиться, чем получится.
Кипа мучила ужасная жажда.
– У тебя есть вода? – прохрипел он.
– Ага, в лодке. И еда тоже найдется.
Кип с трудом поднялся. Молодой незнакомец не стал ему помогать.
И тут до него дошло. Он знал этот голос! Кип сощурился против яркого света.
– О нет, – выговорил он.
– Малость туговато соображаешь сегодня, а? – откликнулся Зимун.
Он шагнул вперед и ударил Кипа по лицу.
Кип тяжело сел обратно на песок. Из глаз брызнули слезы. Он поднес руку к носу – тот не был сломан. Что ж, уже хорошо.
Медленно, с трудом он снова поднялся на ноги. Добрел до шлюпки. Отыскал мех с водой и выпил чуть не половину. Голова болела – возможно, это было похмелье; прежде Кипу не доводилось его испытывать. В любом случае к этому добавлялась еще и светоболезнь. Все тело ломило; вдоль ребер был длинный порез, а левая рука пульсировала в том месте, где Андросс ткнул ее ножом.
Кип подумал о том, чтобы напасть на Зимуна. Тот потирал руку: ушиб кулак о его лицо. Однако у Зимуна был пистолет. Он сразу же увидит, если Кип попытается извлекать (что в данный момент казалось примерно настолько же привлекательным, как бурлящая сточная канава), а Кип чувствовал себя не бодрее стодвенадцатилетнего старика. Кип видел, как быстро этот парень извлекает – это было давным-давно, – и к тому же не сомневался, что в случае чего у Зимуна хватит решимости воспользоваться пистолетом.
Он залез в лодку.
– Сними с себя ремень и дай мне, – велел Зимун. – Потом оторви полосу от своей рубашки и завяжи себе глаза. Медленно.
Кип повиновался. Зимун принялся сталкивать шлюпку в воду. Ощутив это, Кип рванулся вперед, срывая с себя повязку. Зимун как раз перебирался через борт прыгающей на волнах лодки. Одной рукой он держался за корму – а в другой был пистолет, направленный прямо в лицо Кипу.
– Назад! Назад! – крикнул он. – Я не могу здесь долго оставаться, так что, если ты не согласен посидеть с завязанными глазами хотя бы пять минут, мне придется пустить тебе пулю в лоб.
Усевшись обратно на скамью, Кип, побежденный, снова натянул повязку на глаза. У него почти получилось! Еще бы немного…
Одеяние поражения с привычной легкостью скользнуло на его понуро опущенные плечи. Кип «Почти» Гайл… Все как обычно.
…Ну уж нет! Это неправда! Он уже не тот прежний Кип. Не глупец, не слабак, не трус. Не отверженный. Он сумел поступить в Черную гвардию. Лучшие извлекатели и бойцы в мире приняли его в свои ряды. Его отец признал его. Он бился с королем, с выцветками, с богом! Да, он наделал ужасных ошибок; он вел себя как глупец, слабак, трус и отверженный. Если бы не он, Гэвина бы не ранили. Однако именно он вытащил отца из воды и спас ему жизнь, когда этого не мог сделать никто другой!
Он надевал на себя свое «почти», словно цветные очки. Но существовал и средний путь, золотая середина между сыном проститутки и сыном Призмы. Он не был по-настоящему богоубийцей, но больше не был и тем мальчишкой, который прогибался перед Рамиром.
«Я тот, кто я есть. Я – Молот! Тот, кто смотрит только через одну линзу, живет в темноте. Имеющие уши да услышат!»
Пора разбить эту старую линзу.
– Бери весла, – велел Зимун.
Кип на ощупь отыскал их, слыша, как Зимун забирается в лодку. Потом почувствовал, как люксин облекает его руки, приковывая их к рукояткам весел.
– Прогребешь час, потом я дам тебе еще воды и поесть. Давай! Перед нами долгий путь… братишка.
Кип принялся грести. Его левой руке это совсем не понравилось.
– Братишка? – переспросил он. Его голос звучал спокойно: без страха, без стыда.
– Мой дед Андросс Гайл вызвал меня в Хромерию. Он сказал, что остальную часть нашей семьи можно не ждать. Сказал, что думает о том, чтобы меня усыновить. Что у него на меня большие планы. – Он помедлил. – Что, ты не знал? Я сын Гэвина и Каррис. Зимун Белый Дуб.
Сердце Кипа упало настолько, что пробило дыру в днище шлюпки и убило десяток рыб по пути к морскому дну.
Он услышал скрежет металлических частей пистолета и подумал, что, наверное, Зимун все же решил его убить. Потом Зимун резко хохотнул:
– Мать святая, ну мне и везет! Ты только погляди на это: он был даже не заряжен!
Глава 115
Гэвин пришел в себя от того, что кто-то шлепал его по лицу. Он чувствовал себя отвратительно. В помещении было темно и воняло человеческими телами, не мытыми целую вечность, трюмной водой, водорослями, рыбой и людскими испражнениями. Его запястья были скованы. Он был полностью раздет, за исключением набедренной повязки.
Новый шлепок был настолько силен, что во рту появился вкус крови. Гэвин открыл глаза и посмотрел на стоявшего перед ним. В горле и легких горело от морской воды, которой он пытался дышать, пока плавал в море.
– Пушкарь, сукин ты сын, – выговорил Гэвин. – Что ты делаешь?
Его голос звучал хрипло; от прошедшей ночи остались только смутные воспоминания.
– Ты ведь не можешь извлекать, верно?
Гэвин поднял перед собой руки. Он чувствовал себя пустым и беспомощным. В трюме было настолько темно, что у него ушло бы несколько минут, прежде чем он сумел набрать достаточно света, чтобы представлять хоть какую-то угрозу. Да и призвать необходимую для этого волю тоже было проблематично, учитывая, насколько ужасно он себя чувствовал.
– Дай мне пару минут, – отозвался он.
Его левый глаз заплыл. И было еще что-то…
О, Орхолам! Гэвин потрогал свою грудь – на ней не было ни царапины. Какого черта? Что же тогда за кошмары ему привиделись? Насчет того, будто бы его насквозь проткнули мечом? Может, его чем-то опоили, чтобы умыкнуть с флагмана?
– Твои глаза синие, как у Азуры, лорд Гайл, – продолжал Пушкарь. – Ни намека на ореол… Всегда терпеть не мог люкслордов, когда они начинают важничать. Указывать всем вокруг. Сами-то небось никогда не захотят тянуть лямку вместе с людьми.
Он тихо рассмеялся, словно сказал что-то забавное.
– Но у меня имеются свои решения для маленьких несправедливостей, которые жизнь подносит мне под нос. Хоть корабль у меня и не шибко важный, держится он не хуже знатного лорда, верно?
– Это твое судно? – спросил Гэвин.
Он все еще никак не мог сориентироваться. Он сидел на скамье; рядом с ним сидел костлявый человек с седой бородой и длинными волосами, с большими выпуклыми глазами, тоже почти без одежды. Вообще, здесь все были тощими и полуголыми; все пили воду или жевали черствые галеты. Все были в кандалах. И все до единого смотрели на него.
– Вот именно, мое судно. Моя «Шальная кляча», как я ее называю, поскольку она брыкается так, что задницы у нас тут все время натружены. Она принадлежит мне, а ты теперь принадлежишь ей. Служи ей хорошенько, Гайл, поскольку, если старушенция пойдет ко дну, ты пойдешь ко дну вместе с ней!