Кип взглянул на Адрастею. Та молча пожала плечами.
Командующий высунул голову в темный коридор, потом вышел в темноту. Кип широко раскрыл глаза, потом расширил зрачки, ловя под-красный спектр. Железный Кулак излучал достаточно тепла: все его тело выглядело серым, подмышки и пах были посветлее, а самой светлой была непокрытая голова. Он двинулся вдоль коридора.
– Кип, – позвала Тея. Ее голос звучал напряженно.
Он не мог различить выражения ее лица – под-красный не дает точных деталей, и к тому же Кип был недостаточно опытен в обращении с ним, – но понял, что она нервничает.
«Не может же быть, чтобы она боялась темноты? Это Тея-то?»
Впрочем, да, разумеется, так оно и было. Темноты боятся почти все извлекатели, даже под-красные. Свет – дар Орхолама, темнота же сродни злу. Слепота – это беспомощность. Увидев, что Тея шарит по сторонам, Кип взял ее за руку и повел по коридору. Железный Кулак шел, не замедляя шага.
Потом Кип осознал, что они с Теей идут за ручку, и тут же почувствовал себя неловко. Его тело непроизвольно сжалось – наверняка она это ощутила.
– Гм… – проговорил Кип. – Э-э…
Он отпустил ее и вместо этого положил ее ладонь на свое предплечье. «Ни дать ни взять лорд, ведущий свою леди к обеденному столу. О да, так гораздо лучше! Дебил!»
Кип откашлялся, но тут же понял, что все, что он может сказать, прозвучит так же глупо. Насупившись, он бросил на нее косой взгляд.
Тея улыбалась краешком рта.
Ну то есть, конечно, здесь было слишком темно, так что она не знала, что он может видеть, как она улыбается. Но Кип все равно почувствовал, что сейчас провалится сквозь землю.
– Я… Мне уже лучше, – проговорила Тея. Ее язык пробежался по пересохшим губам: странная горячая точка среди холодного темного коридора. – У меня… иногда бывают проблемы с тем, чтобы расслабить глаза.
Ах да, и верно; она ведь может видеть под-красный! Ее цвет еще ниже по спектру в том же направлении. Она вполне могла справиться и сама.
Тея неловко отняла у него руку. Кип расправил плечи, набычился и пошел следом за командующим. Они прошли еще пару поворотов, и наконец Железный Кулак провел их в какую-то комнату. Он что-то сделал с каким-то механизмом, работы которого Кип скорее всего не понял бы и при нормальном освещении, и потолок засветился теплым, мягким белым светом.
Это был тренировочный зал, но он не был похож ни на один из тех, что Кипу доводилось видеть прежде.
Железный Кулак принялся рыться в одном из углов, а Кип с Теей тем временем осматривались. Здесь имелись брусья для тренировки равновесия, перекладины для подтягивания, манекены для отработки ударов, покрытые люксином, который мог высвечиваться в различных зонах для тренировки быстроты реакции, кожаные боксерские груши и мешки, набитые опилками, деревянные манекены для отработки блоков, сваленные в кучу защитные щитки для спаррингов, махровые полотенца, мишени, а также тренировочное оружие всевозможных типов.
– Это тренировочный зал Призмы, – пояснил командующий. – Он дал нам разрешение им пользоваться.
Он выпрямился, держа в каждой руке по длинной полосе материи.
– Протяни мне твои руки, Кип. Выпрями ладони, насколько сможешь, и напряги.
Кип повиновался, и Железный Кулак принялся обматывать тканью его запястье.
– Вам двоим пора кое-чему научиться, – сказал он.
– Чему, сэр? – спросила Адрастея.
– Среди стажеров есть три человека, которым я никак не могу позволить провалить испытания.
– Кому?
– Кипу, потому что его отец попросил меня об этом.
Тея взглянула на Кипа, явно не в восторге от такой несправедливости. Тот вспыхнул, потом насупился.
– Перекресту, – продолжал командующий, – потому что у него есть задатки лучшего Черного гвардейца в целом поколении.
– Он-то как может провалиться? Пока что он лучший из нас, – возразила Тея.
– Только если ему сильно не повезет. Тем не менее это может случиться. Точнее, могло бы, но я этого не допущу. А третья – это ты, Тея.
– Я? – переспросила она голосом, в котором сквозило неподдельное изумление.
– Из-за твоего цвета, – пояснил Железный Кулак. – Ты можешь видеть сквозь ткань, то есть ты видишь спрятанное оружие. В обычный год я принял бы тебя в гвардию, даже если бы ты была безногой. Твои сверстники были бы в ярости, но с течением времени сами бы поняли, что ты стоишь пятерых из них, даже если бы ты вообще не могла драться. Но в этот год я не могу этого себе позволить. Если я тебя приму, а ты окажешься в ужасной форме, это будет еще одним ударом, подрывающим дух моих гвардейцев. Для нас важно знать, что мы элита. Если люди увидят, что я принимаю в наши ряды откровенно средних кандидатов, это навредит всем. А значит, бастарду и девчонке, извлекающей лишь за пределами спектра, придется научиться выглядеть не хуже остальных. Тея, до сих пор ты скрывала, на что ты способна, однако без возможности извлекать на твоем теперешнем уровне тебе потребуется везение, чтобы пройти испытательные бои. А Кип и вообще на год отстает от ведущих учеников. Так что вам обоим придется вместить в свое расписание дополнительные тренировки – за счет сна.
Хмурясь, он аккуратно закончил бинтовать левую руку Кипа и помог мальчику натянуть перчатки. Под бдительным взглядом командующего тот принялся лупить по одному из набитых опилками мешков. На тренировках они отрабатывали удары по формам в шеренгах, однако полный контакт ощущался совсем иначе.
– Не так сильно! Тебе пока еще рано, – предупредил Железный Кулак.
Кип снова принялся осыпать ударами мешок, стараясь бить быстро, но не сильно. Левой руке было больно, но в целом сжимать левый кулак было несложно. Вот разжимать его – другое дело; от этого у него каждый раз выступали слезы. Тее командующий назначил делать отжимания с хлопками. С ее худощавым телосложением вес, который она подбрасывала в воздух, был не так уж велик, но все равно она быстро устала. Тогда Железный Кулак велел ей продолжать, упираясь коленями в пол.
Затем он забинтовал и собственные кулаки, подошел к мешку рядом с Киповым и принялся тренироваться сам.
Руки Кипа болели, но где-то через десять минут ощущение перешло просто в теплоту. Может быть, они кровоточат там, под повязками? Железный Кулак сказал только, что он может начинать бить сильнее.
Кип думал о Лив. Он думал о своей матери. Думал о Призме. И по какой-то причине, хотя эти мысли никуда его не привели и не открыли ничего нового, он почувствовал себя лучше, выбивая пыль из неодушевленного предмета. Железный Кулак все продолжал и продолжал лупить по мешку. Кип последовал его примеру. Через час он уже еле держался на ногах. Железный Кулак бросил ему полотенце и сказал:
– Кип, ступай к лифту. Мы тебя догоним через минуту.
Кип вышел. Искушение подслушать было велико, но при мысли о том, чтобы вызвать гнев командующего, ему становилось не по себе. Кроме того, это было бы непочтительно. Он прошел к лифту, вытирая пот полотенцем.
Ему хотелось есть. Кажется, он был здесь постоянно голоден. У «искр» – студентов-второкурсников – и более старших курсов имелись свои комнаты для отдыха, куда, по слухам, доставляли еду в более поздние часы, а для «просветов» и «лучей» (третий и четвертый годы обучения) вообще круглосуточно. Первокурсникам, однако, такое не позволялось. Здесь все необходимо было заслужить, от доступа в библиотеку до пищи.
Кип кашлянул, и в его под-красном зрении капельки вылетели из его рта облаком крошечных белых и красных точек.
Он поднял руку… и внезапно вновь оказался в Гарристоне, покрытый зеленой люксиновой броней, с застрявшим в ноздрях запахом порохового дыма, крови, люксина, пота и страха. Тогда он тоже поднял руку – и из нее вылетели пули, разя сгрудившихся вокруг солдат. У одного оторвало щеку, его голова дернулась вбок и снова качнулась к Кипу, рассыпая зубы и капли крови. Солдат шатнулся к нему. Кип положил руку на его лоб, словно благословляя, – и выпустил пулю прямо в его мозг, так что его раскрытая ладонь оросилась кровавым всплеском.
Он был сгустком чистой воли, а те, кто ему противостоял, – не более чем шелухой, летящей по ветру где-то на уровне его исполинских коленей.
А потом он снова оказался здесь – моргающий, ошарашенный.
Все окружающее вдруг оказалось таким тонким, таким непрочным! Ложью. Неужели он всерьез беспокоился о том, что не пройдет какой-то тест? О том, что думают о нем пятнадцатилетние подростки? Смерть огромна, невероятна, неукротима, всепобеждающа, и от нее тебя отделяет лишь крошечный свинцовый шарик. Один ломтик люксина – и все вокруг будет разоблачено как глупость и мишура.
У Кипа едва хватило времени, чтобы стереть с глаз слезы – он же не плакал, откуда слезы? – прежде чем Железный Кулак с Теей вышли в коридор. Командующий взглянул на Кипа, но промолчал. Они подошли к лифту.
Кипу хотелось спросить его о чем-то, но он даже не мог облечь это в слова. Как ему это удается? Как он может убивать людей, а потом возвращаться – и оставаться собой? Как он существует одновременно в двух мирах? Железный Кулак был словно скала, прочный, неколебимый, как остров в море безумия.
Командующий провел ладонью по своей выбритой голове.
– Когда тот убийца зарезал мою мать, Кип, я держал ее в объятиях, пока в ней не иссякла последняя капля жизни, – послышался его негромкий, хриплый голос. – Я держал ее и молился так, как не молился никогда, ни до того, ни после. Орхолам меня не услышал. Я решил, что недостоин его взгляда, что он видит только тех, кто благ и велик.
Его лицо на миг исказилось эмоцией, тотчас подавленной, – скорбью? Отчаянием? Однако, когда он продолжил, его голос был ровным:
– Кип, мир не дает объяснений. Мы просто продолжаем жить.
– Как? – пискнул Кип, сознавая, насколько сдавленно и жалко это прозвучало.
– Просто жить, и все.
Кип поглядел на командующего. И это все? Ответ заключается в том, что ответа нет? Сердце упало в его груди.