Ничего не произошло.
«Что ж… немного жаль, конечно, но…»
– Жми сильнее! – рявкнула Янус Бориг. – Не до крови, но так, чтобы твоя кровь почувствовала призыв. У тебя нежные руки, это не должно быть слишком сложно.
Нежные руки? Кип поморщился, но повиновался. Он с силой прижал синий камень, оставив другие пальцы свободно лежать на остальных.
…Зея моргает, проясняя зрение, вглядывается в рассветное небо. Восходящее солнце, просвечивая сквозь дым двух горящих городов по обе стороны реки Великой, пылает красным. Кип чувствует себя дезориентированным от того, что его видение переключилось с одного места на другое без движения тела, без какого-либо усилия с его стороны.
На обоих берегах реки – вражеские солдаты. Кип почти слышит шепот ее мыслей, связанных с этими людьми – кто это такие, что они делают, – но до него долетает только представление о «врагах».
Зея стоит на возвышенности, и ее осадные механики-извлекатели уже приступили к работе, они готовят веревки и блоки, дожидаясь, пока восходящее солнце даст им достаточно света, чтобы закончить работу. Она поворачивается к одноглазому гиганту с грубой внешностью, стоящему рядом. Он смотрит на нее, его вид устрашающ, но почтителен. Один из ее военачальников? В любом случае подчиненный. В его руке огромный лук с наложенной на тетиву стрелой размером с корабельную рею.
Ее губы шевелятся, но Кип ничего не слышит. Он может только смотреть.
Враг находится в четырехстах шагах и шагов на двадцать ниже по склону, с подветренной стороны от Зеи, если судить по хлопающим штандартам. Армия рутгарцев движется бегом, сохраняя строй. Несколько всадников Зеи – сплошь безусые юнцы, не достигшие двадцати лет, – срываются в атаку. Их командиры подают им гневные знаки, видимо, пытаясь остановить, потом, махнув рукой, следуют за ними.
Ряды ее воинов рассыпаются. Несколько пехотинцев кидаются вслед за конными, загородив линии стрельбы. Поле оказывается заполнено атакующими, и лучники больше не могут стрелять. Вместо дюжины залпов по тысяче стрел им пришлось ограничиться шестью.
Зея что-то кричит механикам-извлекателям, которые уже создали из зеленого люксина здоровенную балку, а теперь наполняют горючим красным люксином бочонки, чтобы швырять их в подступающего неприятеля. Этим – и дюжине других команд, занимающихся осадными орудиями, – может быть, удастся сделать по паре заходов.
Крикнув что-то Маленькому Медведю – вот как зовут одноглазого! – она вспрыгивает на коня. От внезапного движения Кипу становится нехорошо. Великан молча целится и выпускает огромную стрелу; тысяча других лучников следуют его примеру.
Схватив факел, Зея пускается вскачь, возглавив своих людей. Кажется, она что-то кричит; может быть, и другие тоже. Она швыряет факел вперед по высокой дуге, и ее войско бросается в атаку.
Спустя несколько секунд ее окружают тридцать ее богатырей-телохранителей.
…Что-то понемногу сдвигается, погружается все глубже…
Пылающий бочонок с красным люксином разбивается в передних рядах рутгарцев, взметается вверх пламенным фонтаном, давя людей и охватывая их огнем. Я извлекаю зеленый из травы, которая очень скоро окрасится красным. Слева Молодой Бык и Грив Газзин тянут один синий, другой зеленый, охраняя меня, отбивая летящие в меня стрелы и зажигательные бомбы.
Соорудив копье из зеленого люксина, я пришпориваю своего жеребца.
… – Хватит!
Звук чьего-то голоса отдается странным эхом. Я, кажется, ничего не замечаю. Вкус густо висящего в воздухе пепла внезапно исчезает, отчего его наличие прежде становится еще более заметным.
Когда она начала чувствовать вкусы? Запахи?
Запахи пепла, пота, лошадей – все куда-то пропадает. Ощущение седла между ее бедер, копья, крепко сжатого ее рукой…
Темнота.
…Кип заморгал, вдруг обнаружив свою ладонь в руках старухи. Очевидно, та один за другим оттащила его пальцы от инкрустированных в карту камней. Хватая ртом воздух, Кип поглядел ей в глаза. Он чувствовал, как синий люксин покидает его, утекает в ничто, оставляя его тело пустым, безжизненным.
– Будь я проклята! – прокаркала старуха. – Ты ведь что-то слышал, в самом конце? Чувствовал запахи? Вкусы?
– Н-ну… немножко.
Ее глаза вспыхнули.
– Они солгали! Ну конечно солгали, это же Гайлы! Но почему он послал тебя сюда одного? Он должен был понимать, что здесь сразу станет ясно, кто ты есть на самом деле. Это надо выяснить… Посмотри-ка на потолок.
На потолке, как Кип мог бы заметить раньше, если бы его внимание не было занято изобилием оригинальных карт, располагался полный спектр цветов, выполненный из сияющей глазури.
– Ты хочешь, чтобы я что-то сделал? Извлек какой-то цвет или…
Старуха взяла его за руку.
– Ничего не надо. Просто смотри.
Она прижала его пальцы к какой-то карте, один за другим. Последним был мизинец, на который она сильно надавила. Кипа обдало запахами чайных листьев и табака. Он хотел что-то заметить по этому поводу, но вдруг ощутил ужасную усталость, поселившуюся в самых костях. Все его тело болело.
Потом, словно у него из ушей вынули затычки, он услышал скрип дерева, шум ветра, плеск волн…
…Он размышляет, подбирая нужные слова. Вечер прохладен; корабль и люди пропитаны запахами порохового дыма. Где-то в трюме плачет женщина – оплакивает мертвых, разумеется. В его каюте темно, ее освещает лишь единственная свеча. Снаружи серебряные полосы лунного света режут ночь, словно мечи.
Он задумчиво катает перо между пальцами. Его обнаженная рука лежит поверх пергаментного листа, придерживая его на месте. Он пишет без секретаря; тут секретарю не место. Это измена – то, чем он занимается. Наверху письма есть имя адресата, но рука заслоняет его. Что-то, заканчивающееся на «-ос», а значит, это либо рутгарец, либо один из тысяч людей, в ком давно не осталось ничего рутгарского, помимо имени.
Затем Кип потерял любое представление о самом себе.
«…На дальнем берегу войны можно обнаружить мир на гораздо более выгодных условиях для всех нас. Дагну…» – пишу я, и скрип моего пера заполняет маленькую каюту вплоть до последнего слова, которое остается непроизнесенным. Немым. Неуместным.
Потом каюта…
Темнота. Я чувствую…
…Кип чувствует…
У Кипа кружилась голова. Он снова был в комнате и глядел на старуху собственными глазами. Янус Бориг яростно пыхтела трубкой; она казалась рассерженной.
– В пятнадцать лет? Да ну, брось!
– Что… Какого черта там произошло? – требовательно спросил Кип, выдергивая свою руку.
– Ты мне не сказал, иначе я могла бы облегчить тебе задачу.
– Чего я не сказал? То есть я же еще и в чем-то виноват?
Кип был напуган и рассержен. «Что со мной? Я схожу с ума? Что она со мной сделала?»
– Ты хочешь сказать, что не знаешь? Карты осуществляют связь посредством света, Кип. Чем больше цветов ты можешь извлекать, тем достовернее твои переживания.
– Что со мной произошло? – вопросил Кип.
– Ты увидел больше, чем тебе полагалось. Позволь мне на этом остановиться.
– Это что, было на самом деле?
– Это гораздо более сложный вопрос, чем ты предполагаешь.
– Она погибла? – спросил Кип.
– Кто, Зея? Не в этой битве. Хотя эту она проиграла.
– А ее противник… – Кип не смог уловить, с кем она сражалась.
– Дариен Гайл. Пятнадцать лет спустя она купила мир, позволив ему жениться на своей дочери. По слухам, Зея была не прочь выйти за него сама, но возраст больше не позволял ей иметь детей, а она понимала, что долгосрочного мира можно добиться, только связав их семейства навсегда. Люди поговаривали, будто у них с Дариеном была связь, но эти сплетни не имели оснований. Дариен Гайл питал к Зее невероятное уважение и, вероятно, тоже предпочел бы ее в качестве супруги, но оба понимали, сколько крови может быть пролито из-за одного мужчины, нарушившего клятву, и одной женщины, поддавшейся собственной глупости. Этот урок твоему семейству еще пришлось выучить позднее, и горькой ценой.
Кип не понимал, о чем она говорит, но предположил, судя по ее тону, что причиной войны между Зеей и Дариеном, видимо, послужило что-то личное.
– Он был хорошим человеком? – спросил Кип.
– Кто, Дариен? Он был Гайлом.
– А что насчет второй карты?
Там было что-то про Дагну, древнего языческого бога. Интересно, подумал Кип, насколько старая эта карта.
– А, это… моя ошибка. Схватила ближайшую карту, которая оказалась под рукой. Надо было сперва посмотреть.
Разумеется, этот ответ ничего не объяснил.
– И это могут все карты? – спросил Кип, со страхом и благоговением разглядывая стену.
– Только оригиналы.
– А какие из них оригиналы?
– Этого я тебе не скажу. Но предупреждаю: многие из этих карт скрывают в себе ловушки. Если ты попробуешь снять их со стены, тебя могут ожидать очень неприятные сюрпризы. Если ты снимешь их со стены и попытаешься извлечь скрытую в них правду, то скорее всего не переживешь того ада, в котором окажется твой мозг.
– Я-то думал, ты хочешь мне помочь, – протянул Кип.
– Я и помогаю. Просто заодно даю тебе понять, что если ты захочешь меня обокрасть, то останешься идиотом, лепечущим бессмыслицу. Даже настоящие карты, которые используют по всем правилам, могут скрывать опасность. Не всякая правда красива. Эти карты могут свести человека с ума. Могут заставить его забыть, кто он такой. Могут научить его… кошмарным, отвратительным вещам. Сила должна идти об руку с мудростью.
В ее тоне звучала горечь. Однако прежде чем Кип успел задать вопрос, она продолжила:
– В любом случае женщина должна уметь защитить себя. Мне нет дела до твоего отца, я всего лишь должна сделать его карту. И до тебя мне нет дела – я всего лишь должна сделать и твою карту тоже. Такова работа Зеркала. Это суть того, кто я есть. Это моя миссия, данная мне самим Орхоламом, и я выполню ее со всей ответственностью. Если ты мне в этом поможешь, я буду рада помочь тебе. Ты уже позволил мне узнать, какие цвета ты извлекаешь. Это невероятно мне помогло, и поэтому я для начала скажу тебе одну вещь: если ты будешь играть той колодой, которую дает тебе Андросс Гайл, то всегда будешь проигрывать.