Вдруг окончательно обессилев, он усадил Янус Бориг спиной к мокрой, грязной стене проулка.
– Ты, конечно, не прихватил мои кисти, – проговорила она, подняв брови.
Ливень смыл кровь с ее лица, и теперь оно выглядело неестественно бледным, чуть ли не светящимся.
– Потому что… – Она улыбнулась. Ее глаза были необычно яркими. – Теперь я знаю, кто Светоносец.
И Янус Бориг умерла.
Глава 62
Войско Цветного Владыки пробилось через горные проходы в Аташ, понеся лишь небольшие потери. Самого сражения Лив не видела, и к тому времени, когда она добралась до перевала, все признаки боевых действий уже исчезли.
Все предполагали, что, пройдя перевал, армия тронется прямиком к Идоссу – крупнейшему городу в южном Аташе. Вместо этого, разослав по аташийским деревням небольшие отряды фуражиров, чтобы собрать провиант для армии, Владыка повел основной корпус войск к югу, углубившись в горы. Он пересек реку и главную дорогу, после чего отправился не вниз по течению, к Идоссу, а вверх.
В конце концов они добрались до великих серебряных рудников в Лаурионе. Лив никогда не видела ничего подобного: склоны холмов были изрыты шахтами по меньшей мере на лигу в каждом направлении. Владыка сказал, что здесь триста пятьдесят шахт, где работают тридцать тысяч рабов. Формально рудники принадлежали аташийскому правительству, но их арендовала знать со всех Семи Сатрапий, выплачивая государству плату и процент от своих прибылей. Лив слышала лишь о том, что рабов посылают на эти рудники, но у нее не было никакого представления о том, что это значило в реальности, – только что это что-то очень плохое, чем владельцы угрожают ленивым или непокорным рабам. Некоторые аташийские студенты в Хромерии упоминали, что их семьи после того, как проходила пора сбора урожая, сдавали рабов внаем богатым рабовладельцам, которые переправляли их к рудникам, отдавали в работу, а затем возвращали обратно перед посевной. И что вроде бы многие из них не возвращались, ввиду чего рабов обычно сдавали внаем только те, кто отчаянно нуждался в деньгах.
Вокруг рудников на вершинах холмов располагалось кольцо деревянных башен. Территория рудников была слишком обширной, чтобы ее можно было огородить, но заросли внутри нее были расчищены. Сбежавшему рабу пришлось бы пересечь немалую толику открытого пространства. При каждой башне имелся небольшой гарнизон стражников с лошадьми и несколькими мастифами, натасканными для охоты на людей.
Ниже рудников, возле реки, находился маленький городок под названием Форикос. Здесь руду перегружали на баржи, сюда из окрестных деревень привозили провизию, здесь заключались сделки между рабовладельцами, продавались орудия труда и медикаменты, а также решались все споры. Впрочем, армия Владыки застала Форикос практически пустым. Все, кто мог сбежать, сбежали; остался только пожилой член городского управления и те из жителей, кто был слишком немощен или стар, чтобы пережить путешествие по горам. Лив поразилась трусости их семейств: как можно оставить престарелую мать на милость наступающей армии? Война обнаруживает в большинстве людей самое худшее, а лучшее – лишь в немногих.
Сражения не было. Когда управители рудников увидели, какие силы им противостоят, они тотчас поняли, что сопротивление равносильно самоубийству. Размещенные в Лаурионе солдаты были охранниками, которые следили за рабами и ловили беглых, а не дисциплинированными воинами. Среди них было лишь с полдюжины женщин-цветомагов, и ни одна из них не имела боевого опыта. Всех опытных бойцов перебросили в Идосс.
Член городского управления встретил Цветного Владыку перед воротами города. Вид завоевателя, очевидно, внушил ему ужас. Лив уже забыла, какое сильное впечатление оказывает поначалу внешность Владыки. Впрочем, старик сдал город с достоинством и попросил Владыку о милосердии.
Оно было даровано. Цветной Владыка поклялся, что его люди никого не убьют, и не станут докучать женщинам, и не возьмут ничего, за исключением еды и необходимых инструментов. И он сдержал слово, хотя это и вызвало недовольство солдат. Впрочем, подумала Лив, недовольство было бы сильнее, если бы армия испытывала значительные лишения. Но поскольку продовольственные обозы были полны припасов и никто пока что не погиб при попытке грабежа, Владыке было гораздо проще просить своих бойцов умерить аппетиты.
К захвату самих рудников он подошел с большой осторожностью. Сперва послал солдат в холмы захватить сторожевые башни, чтобы рабы не разбежались в воцарившемся хаосе. Если он действительно пришел освободить рабов, как заявлял, то собирался сделать это в момент, который выберет сам, и таким образом, каким сочтет нужным.
Так и произошло. Койос Белый Дуб любил устраивать зрелища. Когда заходящее солнце залило пожаром вечернее небо, он обратился к тридцати тысячам согнанных перед ним рабов и сообщил, что все они будут свободны после того, как выслушают его небольшую скромную речь. Этой ночью их всех оденут и накормят, после чего они смогут отправиться куда пожелают, при условии что не станут красть у его людей и не присоединятся к силам Хромерии. Или же, сказал он, они могут присоединиться к его силам. В таком случае им будет обеспечена такая же доля добычи, что и у других солдат; они смогут осуществить месть прежним хозяевам, а также, может быть, заработать достаточно, чтобы начать новую жизнь – приобрести участок земли, если им нравится сельская жизнь, или собрать необходимую сумму, чтобы жить в городе. У них будет десять дней на то, чтобы принять решение, но оно должно быть принято до того, как начнется осада Идосса. Если они решат идти с его армией, им придется жить по армейским правилам. Однако это будет их свободный выбор – и с этого дня они более никогда не будут рабами.
После этого он собственными руками разбил цепи, сковывавшие руки старого раба.
Это было весьма рискованное предприятие, и на следующий день все указывало на то, что Владыка сильно просчитался. Рабы, которых посылали на серебряные рудники, не принадлежали к числу лучших и умеренных. Среди них были пленные пираты, насильники, ослушники, лентяи, бунтари. Это были люди такого сорта, которые ненавидели любые правила, так что на следующее утро на учениях появилась, может быть, только десятая их часть.
Учения продолжались весь день, и лишь в полдень следующего дня армия тронулась дальше.
На третий день Лив поняла, на что Владыка делал ставку. У освобожденных рабов, хоть они теперь и были одеты и избавлены от оков, не было никакой еды. Фуражиры Цветного Владыки прошлись по всем окрестностям, забрав весь урожай и скот подчистую. Никто не собирался сражаться с освобожденными, но и кормить их тоже никто не желал. Разумеется, для большинства из них лишения были не в новинку: голод считался лучшим средством для излечения рабов от похоти и лени. Они могли смириться с терзаниями пустого желудка – какое-то время.
На дорогах не встречалось никого, кроме других рабов, так что грабить было некого, даже если бы они и захотели. Одна небольшая группа напала на лагерь Владыки. Им удалось раздобыть сколько-то еды – но не лошадей. Их догнали, связали, обрызгали красным люксином и сожгли заживо.
Когда наступил четвертый день, большие группы рабов тянулись параллельно медленно двигавшейся армии. На пятый день, к обеду, в лагере появились тысячи освобожденных. Им дали объедки, но ничего больше. Свободные люди должны отрабатывать свое пропитание, так им сказали.
На следующее утро на учения явилось на несколько тысяч человек больше, чем прежде.
К десятому дню армию пополнили двадцать две тысячи новобранцев.
Разумеется, прибавление такого огромного количества нетренированных, недисциплинированных людей к и без того плохо тренированной и недисциплинированной армии породило множество проблем. Каждый вечер Лив допоздна слушала, как советники пререкаются на этот счет, возвышая голос даже на Владыку. Следует ли создавать из рабов отдельные подразделения или прибавлять их к уже существующим? (Последнее.) Как поступать с рабами, которые досаждают женщинам или мужчинам из лагеря? (Приносить в жертву.) Все рабы – мужчины, а посещать проституток в Форикосе позволялось только надсмотрщикам и их фаворитам, которые все разбежались. Можно ли для них что-то придумать?
Для решения этого вопроса Владыка созвал к себе своих военачальников, а также представителей от рабов и проституток. Последние не были организованы ни в какую гильдию, но это быстро произошло, когда им сказали, сколько они смогут на этом зарабатывать. У Лив горели уши, когда она слушала это, но Владыка не отдал ей приказа удалиться. Он попросил Мать Подруг (так предпочитали называться проститутки) подсчитать, сколько клиентов ее женщины могут обслуживать за день, и приказал изготовить на две трети этого числа бронзовые жетоны, на каждом из которых было отштамповано изображение непотребного действа. Кроме того, было изготовлено значительно меньшее количество жетонов из серебра, которыми должны были оплачиваться услуги лучших из Подруг – выбирать этих женщин он предоставил Матери. Треть всех жетонов он роздал своим военачальникам, треть отдал главе фуражиров и еще треть – казначейше.
Эти жетоны предполагалось выдавать тем, кто выделился на службе, либо в значительном объеме пополнив запасы, либо вызвавшись на какое-либо опасное задание. По меньшей мере половину жетонов следовало распределить среди бывших рабов. В случае каких-либо злоупотреблений – попытки придерживать жетоны или выдавать их только любимчикам – виновных было решено протаскивать, привязав к хвосту лошади, а затем вешать и приносить в жертву. Каждый день Подруги должны были возвращать использованные жетоны для последующей раздачи.
Жетоны из последней трети, выданной казначейше, солдаты могли выкупать по установленной цене, тем самым пополняя казну и компенсируя выплаты жалованья.
– На протяжении следующих двух недель, – сказал Владыка, – постарайтесь раздавать как можно больше жетонов, причем не одним и тем же людям, а разным. Пусть каждый получит шанс их заслужить. После этого можно будет снизить темпы. Нам не нужны бунты и изнасилования на этой неделе, но и финансовый крах на следующей тоже ни к чему.