Ее ученицы, разумеется, завидовали бы такому свиданию… Вот именно, у нее теперь были ученицы – не дисципулы; среди Свободных подобное было бы немыслимо.
– Так, значит, Делара Оранжевая все-таки сумела уговорить Спектр открыть военные действия? Или мне следует ожидать столкновения с элитными войсками из Ру?
– И то и другое, – ответил юноша. Даже Лив видела, что он лжет.
– Вы еще молоды, – сказал Владыка. – И сдается мне, вы на волосок от того, чтобы эти перепуганные старые ведьмы отстранили вас от должности.
Они шли по узкому проходу между двумя шатрами, переступая через растяжки. Выйдя на открытое место, телохранители коррехидора обнаружили себя под прицелом двадцати взведенных мушкетов и в окружении полудюжины цветомагов с руками, полными люксина.
– Возьмите у них оружие и держите их на расстоянии тридцати шагов друг от друга, но вреда не причиняйте, – распорядился Владыка. – Разве что им вздумается устроить какую-нибудь глупость; в таком случае стреляйте в пах.
Люди коррехидора остались позади, а сам Цветной Владыка продолжал шагать, словно ничего не произошло.
– Оба эти человека служат матерям, – заметил он. – Думаю, мы оба согласны, что на данном этапе нам ни к чему вмешательство посторонних, не так ли, коррехидор?
– Откуда вы это знаете? – спросил тот, стараясь говорить ровным тоном. – Или это всего лишь догадки?
– Не так ли, коррехидор? – повторил Владыка с нажимом.
Юноша побледнел, но справился со страхом.
– Ну хорошо. Я… я уверен, что мы сможем решить этот вопрос вдвоем.
– Хм-м… Видите ли, Ката, я верю в свободу выбора. Мы все – свободные люди и способны сами делать выбор и отвечать за последствия. Итак, вот какие варианты есть у вас. Во-первых, вы можете сдаться. Мои условия будут не слишком великодушными. Вы освободите ваших рабов, город выплатит нам миллион данаров; кроме того, мы возьмем с вас двадцать тысяч еф ячменя, шестьдесят повозок, груженных фруктами, десять тысяч бочонков вина и двадцать тысяч бочонков оливок. Еще вы дадите нам пять тысяч мечей или копий и тысячу исправных мушкетов, и к ним пятьсот бочонков пороха и сотню бочонков дроби или же восемьсот брусков свинца. Вы отрядите с нами пятьдесят кузнецов, пятьдесят колесников и полдюжины фармацевтов и будете платить им двойное жалованье, пока они будут в отлучке. Вы упраздните в вашем городе все бордели – проститутки смогут сами выбрать, идти ли им с нами, но ни одну из них вы не должны будете пускать в город на протяжении года, это поможет им сделать правильный выбор. Вы пришлете ко мне всех ваших извлекателей, чтобы я поговорил с ними. То же относится к рабам: им будет позволено выбирать, присоединяться к нам или отправляться куда-либо еще, но они не смогут возвратиться в ваш город до тех пор, пока война не будет закончена, под страхом смерти. Вы устроите в вашем городе парад, приветствуя нас с трубами и почестями за то, что мы дали вам свободу. И еще: прежде чем мы войдем в город, вы пришлете ко мне в лагерь всех ваших люксиатов.
Все эти подробности скользили мимо сознания юноши, и он схватился за последнюю услышанную фразу, словно за плот посреди водоворота:
– Люксиатов? И что вы с ними сделаете?
– Мы их всех перебьем, – резко отозвался Цветной Владыка и продолжал, словно его не прерывали: – После этого вы позволите нам установить во всех ваших храмах новую форму поклонения: каждая из них будет посвящена одному из старых богов. Впрочем, от вас не станут требовать жертвовать на их убранство или посещать службы, и наши новые жрецы будут соблюдать ваши законы – постольку, поскольку вы не станете вмешиваться в их обряды. Взамен вам и матерям города будет позволено оставить за собой свои жизни, свои владения и свое положение в обществе – при условии, что вы будете мне верны. Город останется нетронутым, окрестные земли не будут разграблены, ни один мужчина или женщина не будут принуждены к какой-либо службе. Я предлагаю вам передать мое предложение матерям города; я уже распорядился изложить наши условия в письменном виде.
Помедлив, Цветной Владыка продолжил:
– Все это действительно будет выполнено, за исключением одного момента. Я не доверяю этим матерям. Мне известно, что это за женщины, мне докладывали о каждой из них в подробностях. Они не молоды, не умны и не уступчивы, как вы. Когда я оставлю ваш город, вы будете править в нем один. Я не такой уж суровый повелитель для тех, кого числю в своих друзьях, – а я надеюсь, вы сможете войти в их число.
Коррехидор был белее мела.
– А если мы откажемся?
Они подошли к месту, куда, как только теперь поняла Лив, Цветной Владыка направлялся с самого начала. Он повел рукой, указывая на большую толпу изможденных людей под охраной солдат. Это были пятьсот женщин и детей, взятых в плен в городишке под названием Эргион.
– Этих несчастных захватили в последнем городе, который осмелился нам противостоять. При первой атаке их погонят впереди нашего войска, так что, когда ваши баллисты, пушки и катапульты откроют огонь, они погибнут первыми. Или вы полагаете, что матери города откажутся стрелять? Кроме того, будут атаки и внутри вашего города. Вероятно, вам известно, что у меня есть там свои люди, но, вероятно, неизвестно их количество. И еще я знаю о ваших потайных ходах вдоль речного берега и под Главным аббатством.
Глаза коррехидора на долю секунды расширились – то ли от удивления, что Владыка знал о потайных ходах, то ли от того, что в городе имелись потайные ходы, о которых не знал он сам.
– Возможно, вы помните рассказы о резне в Ру во время последней войны, после которой Идосс поспешил сдаться? Я попросту повторю то же самое, только теперь у вас. Идосс станет маяком для всего мира – и я предоставляю вам шанс выбрать, какое послание он будет передавать. Либо это будет маяк, возвещающий мое неслыханное благоволение, показывающий, насколько добр я могу быть с теми, кого покорил, – либо возвещающий мою неслыханную жестокость и показывающий, насколько суров я могу быть с теми, кто мне противится! Все дети в вашем городе будут перебиты – это лишние рты, которые надо кормить, к тому же они часто болеют, а главное, могут затаить на меня обиду, когда вырастут. Женщины тоже будут убиты либо привлечены на службу моей армии, если окажутся достаточно симпатичными или чем-либо полезными. Единственными, кто останется жив, цел и невредим, будут рабы – и им будет позволено распоряжаться по своему желанию любым имуществом их прежних хозяев. В настоящий момент мои агенты в городе рассказывают им об этом. Насколько вы доверяете вашим рабам, коррехидор Ката? Если благодаря какому-либо стечению обстоятельств вы действительно сможете продержаться неделю, две недели, месяц – не думаете ли вы, что ваши рабы могут решить к нам присоединиться? Или вы обращаетесь с ними настолько хорошо, что полностью рассчитываете на их верность?
Лично вас я постараюсь захватить живым. Я отошлю ваши гениталии вашему отцу, отрублю вам руки и ноги, после чего одену вас в пурпур и водружу вам на голову корону. Может быть, я вас ослеплю – я еще не решил, что будет лучшим примером для других. Язык – нужен он или нет? Возможно, это будет зависеть от вашего поведения. В любом случае я не стану торопиться. Ваша жизнь будет долгой и мучительной, это я вам обещаю.
У коррехидора был нездоровый вид.
– Вы безумец, – проговорил он. – Мгновениями раньше вы говорили так, будто вы люксиат и придерживаетесь высоких принципов, а теперь планируете убийство сотни тысяч человек!
Та же мысль посещала прежде и Лив, но сейчас она подумала о другом. Во всем мире было лишь несколько человек, обладавших абсолютно сверхъестественными способностями, и она была лично знакома с лучшими из них: с Гэвином Гайлом – и вот теперь с Койосом Белый Дуб. С этими двумя и, возможно, еще кое с кем наподобие Белой она никак не могла равняться – однако все остальные были не ровня ей самой. Вот этот мальчик, например: Лив могла бы справиться гораздо лучше, если бы была на его месте, а ведь он был на два или три года старше ее и имел все преимущества воспитания, будучи сыном сатрапа. Цветной Владыка обращался с ней как с полноценной взрослой не потому, что желал ей польстить – хотя и этого он тоже желал, и они оба это понимали, – но потому, что она заслуживала такого обращения. Дело было не в том, что она такая уж невероятно одаренная; просто люди, которых она всегда считала невероятно одаренными, на самом деле были одарены не больше ее самой. Она была им ровней! А ведь она еще молода. Со временем она будет стоять выше большинства других.
Почему же Хромерия никогда не признавала этого за ней? Или ее собственный отец?
Цветной Владыка вновь нарушил молчание:
– Мы все делаем свой выбор, после чего принимаем ответственность за принятые решения. К несчастью, в данный момент вам придется сделать выбор не только за себя, но и за всех этих людей, и за меня тоже. Это ваши жертвы, не мои. Когда я окажусь у власти, они будут вольны решать за себя сами. Хромерию невозможно одолеть без кровопролития, вызываемого такими людьми, как вы. Если бы такой способ был, я бы прибег к нему не раздумывая. Но это единственный возможный путь осуществить необходимые изменения, и я готов идти этим путем.
– Вы делаете это просто потому, что можете, – возразил коррехидор, превозмогая страх.
– Потому что могу – и потому, что такова моя воля.
– Так, значит, сила, по-вашему, оправдывает все?
Цветной Владыка казался сделанным из стали: неколебимый, бесстрастный, не раскаивающийся ни в чем.
– Силе нет дела до справедливости. Сила творит реальность.
Он устремил на юношу долгий взгляд, запечатлевая в его сознании мощь своей уверенности, потом повернулся и посмотрел на женщин с детьми. В его взгляде была печаль, но и решимость: Владыка был готов отправить этих людей на смерть, прикрывая ими жизни своих людей, и возложить ответственность на коррехидора.
Если это был блеф, то самый наглый из всех, какие доводилось видеть