– А, балуетесь страшными историями!
Мы вздрогнули от неожиданности, а Кларк схватил автомат. На дорожке, ведущей к лагерю, весело ухмыляясь в свете ручных фонарей, стояли Лабриман и Штранге.
– Спокойней, спокойней, господа. – обычно боязливый доктор выглядел слишком уж веселым. – Мы с герром Лабриманом обходим посты. Вот принесли вам термос с кофе.
– Спасибо, – буркнул Томсон, – своего хватает.
Штранге начал что-то оживленно рассказывать о проводниках, а я, почувствовав невыносимое давление в мочевом пузыре, потихоньку отошел за огромный валун, лежавший у тропинки. В его тени стояла совершенно непроглядная мгла, только, как слабые тени, рисовались тугайные заросли ниже по склону. Дул ветер, вокруг раздавались легкие шорохи, мне было немного не по себе. Глаза постепенно привыкли к темноте, и тут я заметил, что на фоне тугайника перемещается какая-то сгорбленная фигура. Я замер, согнулся и потянул из-за пояса "вальтер". Фигура приближалась. Огромный, почти квадратный торс, длинные лапы, в одной зажата суковатая палка. "Дзу-те", – мелькнуло у меня в голове. Чудовище на мгновение остановилось, тоже заметив, или, может быть, почуяв меня. Оно угрожающе подняло свое оружие. Я упал на одно колено, выстрелил и заученным движением перекатился в сторону. Дзу-те тоже рухнул в снег, "палка" вдруг плюнула огнем, и в камень над моей головой ударили пули. В один миг вокруг все взорвалось криками и вспышками фонарей. Из-за камня выскочил Томсон и, согнув колени, десантным приемом, двумя длинными очередями перекрестил заросли тугая.
Появились Шлиссенджер, Штранге и Лабриман. Поднявшись на ноги, я заметил, что веселое состояние доктора куда-то улетучилось. Он побледнел и нервно теребил за ремень свой карабин.
– И что, собственно говоря, случилось? – спросил Эйб.
– Там… дзу-те… – горло у меня перехватило и я смог только кивнуть в сторону темного пятна на снегу. Шлиссенджер, не выпуская из рук пистолета, перевел туда луч фонарика. Лежавший на снегу осветился.
– Что, уже можно вставать? – услышали мы знакомый голос Кларка.
Он поднялся на ноги и зло посмотрел в мою сторону. По его посеревшей коже было видно, что лежание под пулями не доставило ему удовольствия.
– Вот так история! – Томсон расхохотался.
Я не знал, куда деться. От стыда мне хотелось провалиться сквозь землю.
– А вы за кого приняли мистера Лагера? – веселым тоном поинтересовался Шлиссенджер.
– Сначала за черта, а потом за разбойника, – проворчал Кларк.
– Скоро рассвет. – Штранге посвятил фонариком на часы.
– Хорошо. – Шлиссенджер потянулся. – Как старший по должности я считаю, что такая толпа на столь бессмысленном посту ни к чему. Сержант Томсон подежурит до восхода, все остальные могут идти в лагерь.
Томсон кивнул, и мы поплелись к палаткам. Я влез в свою, завернулся в спальник и заснул.
Проснулся я часа через три. На душе было муторно, при одной мысли о ночном приключении кровь приливала к щекам, но сидеть в палатке – невыносимая тоска, поэтому я все же решил выползти наружу. Небо было покрыто мрачными облаками, казалось, снег пойдет с минуты на минуту. Я прошелся по лагерю, как вдруг странный предмет у палатки Германнов привлек мое внимание. На снегу лежал длинный кинжал с непонятными знаками вдоль всего лезвия и кроваво-красным камнем, вделанным в рукоятку.
Кто-то сзади меня сдавленно кашлянул. Я обернулся и увидел Кларка. Негр тоже смотрел на кинжал, и кожа его медленно серела, как и сегодня ночью. Он схватил меня за руку.
– Мистер Лагер, вы видите? – пробормотал сержант.
Я ничего не успел ответить, потому что полог палатки откинулся и показалась всклокоченная борода Ярослава Всеволодовича.
– А, доброе утро, господа, – поздоровался он, вылезая.
Германн огляделся и с радостным возгласом нагнулся, чтобы поднять кинжал. Кларк шатнулся назад.
– Слава Богу! – Ярослав Всеволодович широко улыбнулся. – А я уж думал, что вчера его окончательно потерял. Вещь дурацкая, но полезная. Подождите….
Германн полез в палатку, вытащил небольшой сверток, покрутил его, затем достал оттуда колбасу и начал, ловко орудуя кинжалом, нарезать ее ломтиками.
– Берите, господа, не стесняйтесь. Сейчас и хлебца подрежем. – Ярослав Всеволодович сделал гостеприимный жест.
В этот момент раздался хруст снега, и мы увидели поднимающегося по тропинке Эйба. Насвистывая что-то маловразумительное он подошел к нам.
– Добрый день, господин Шлиссенджер. – Ярослав Всеволодович весь как-то подобрался и напрягся.
– А, добрый день, мистер Германн. Угощаете колбаской? – Эйб подхватил ломтик с импровизированного стола и отправил в рот. Внимание его привлек кинжал.
– Ого, какая любопытная, вещь! Разрешите? – обратился он к Германну.
– Пожалуйста, пожалуйста. – пожал плечами Ярослав Всеволодович.
Шлиссенджер провел пальцем по лезвию.
– Занятный кинжал. Тибетцы называют такие "пурба" и используют в магических ритуалах. Говорят, им можно заколоть даже злого демона.
– Да, но не этим. – Ярослав Всеволодович насмешливо хмыкнул. – Этот абсолютно бесполезен. Как мне сказали, он уже утратил свою силу.
– Откуда он у вас? – Щлиссенджер взвесил кинжал на ладони.
– Подарок. От друзей из одного монастыря. – Ярослав Всеволодович не стал развивать тему. Мы с Кларком переглянулись.
– Пойду-ка я еще посплю. – сержант демонстративно зевнул и побрел к своей палатке.
– И то правда. – я повернулся спиной к Германну.
Шлиссенджер, прищурившись, смотрел на небо.
– Сегодня будет снег и довольно обильный, – проговорил он, – а вот завтра, наверное, пойдем дальше.
Глава десятаяНа подступах к Падангу
На следующий вечер после злополучной «охоты» лорд Карриган, выглядевший крайне недовольным и усталым, сообщил нам, что сегодня никто по одному спать не ложится.
– Это особенно касается вас, Шлиссенджер, – бросил он, проходя мимо возившегося у костра Абрахама.
– И вас, сэр Карриган, – отозвался раздувавший пламя Эйб.
Лорд плюнул и скрылся у себя в палатке.
– Лабриман! – через минуту заорал он, – Тащите свои вещи. От вас по крайней мере не несет псиной.
Секретарь засуетился, снуя между нашей палаткой и желтым шелковым шатром Карригана.
– Если вы не возражаете, Лагер, – сказал Эйб, – я переселюсь к вам.
Я не возражал.
Перед сном моя палатка, придирчиво проветренная Шлиссенджером от "походного" одеколона Лабримана, стала заполняться его вещами. Эйб оказался куда более покладистым и хозяйственным соседом, чем адъютант Карригана. С его появлением наше убогое логово приобрело на удивление жилой вид. Он объяснил мне назначение жестким прорезиненных ковриков, которые я в сложенном виде все это время подкладывал под голову.
– Как это у вас еще не образовался простатит? – удивился Эйб, застилая ими дно палатки. – Что вы себе устроили за скорбное ложе? – он повертел в руках мое одеяло и откинул в сторону. – А где топор?
– На улице, – ответил я, застегивая вход.
Шлиссенджер вылез и с полчаса блуждал по лагерю в поисках топора, натыкаясь в темноте на какие-то банки, ветки и тихо чертыхаясь.
– Нет ничего глупее, чем быть зарубленным собственным топором, – сообщил он, залезая обратно. – В палатке же, в случае чего, он может пригодиться.
– В случае чего? – я отодвинулся к стене, недоверчиво глядя на Эйба, поигрывавшего найденным орудием.
Тот тихо рассмеялся.
– Если б мне понадобилось, я мог бы убить вас и без топора, – сказал он. – Представьте себе, что на нас напали, сбили кол. Пока вы будете, барахтаться в упавшей палатке, ища выход, вас успеют раз десять огреть по голове. Топором же, если повезет, можно распороть брезент и выскочить… Хотя шанс, конечно не велик, но это лучше, чем ничего.
Я вынужден был согласиться.
Шлиссенджер извлек из рюкзака толстые шерстяные носки и начал переодеваться на ночь.
– А вы, Лагер? Что так и будете дрыхнуть в защитке? – возмутился он. – Почему не с автоматом на плече?
Я вспыхнул. "Какое ему дело?"
– Снимайте, снимайте. – продолжал Эйб. – Так вы никогда не расслабитесь. Кроме того ноги: они же у вас замерзнут! Если не сейчас, то под утро.
Несмотря на мои протесты, Шлиссенджер навязал мне свои запасные "спальные" носки и принялся разбираться с оружием. Длинный немецкий штык-нож с надписью "Gott mitt uns" и браунинг он положил не под голову, как это делали все, а рядом с собой и накрыл их ладонью.
– Вы кладете его заряженным? – удивился я.
– И вам советую. – кивнул Эйб. – Ну, вы все? Я тушу фонарик.
Я тоже сунул пистолет под бок, решив последовать примеру соседа.
– Справа, – процедил он сквозь зубы.
– Что справа? – не понял я.
– Оружие. – повторил Эйб. – Справа кладите. Удобнее.
– Но там же вы. – попытался оправдаться я.
– Я подвинусь.
"Как он увидел в темноте?"
– Спокойной ночи. – Эйб повернулся на бок, и через минуту я уже слышал его ровное, дыхание: он спал.
Я тоже заворочался и вскоре уснул беспокойным неприятным сном. Мне снились толпы дзу-те, наступавших на наш лагерь. Я бежал, спотыкался, кидался в них комьями, земли и снега, они навалились на меня… и вдруг подо мной раздался выстрел.
Я вскочил, протирая глаза. Эйб сидел, изумленно уставившись на меня, а лагерь уже наполнялся криками и шумом. К нашей палатке бежали люди.
– Пистолет надо ставить на предохранитель, придурок! – зло рявкнул Шлиссенджер. Мы выбрались наружу.
– Кто стрелял?! – Лорд Карриган, сверкая глазами подскочил к нам.
– Я. – спокойно отозвался Эйб. – Мне показалось, что в тех кустах кто-то шевелится.
– Вы совсем обезумели от страха! – лорд выругался. – Еще раз начнете стрельбу без надобности…
– Я никогда не стреляю без надобности. – оборвал его Эйб. – Если хотите, можете спуститься к кустам, там явно остались следы.
– Завтра посмотрим. – бросил Карриган и двинулся прочь.