– А что делать? – Шлиссенджер пожал плечами. – Похоронить мы его все равно не сможем. Кругом камень.
– И не надо хоронить. – Тохто осклабится. – Великие подземные змеи обглодают его до костей.
Эйб ничего не сказал и, подняв с пола фонарик, зашагал вперед, освещая дорогу. Я пошел за ним, чувствуя, как сзади, в темноте пробирается Тохто.
Мы шли не больше 10 минут, когда, Шлиссенджер обо что-то споткнулся и выронил фонарь. Тот моментально потух. Выругавшись, Эйб стал шарить руками по земле, но затем вдруг остановился.
– Подождите, Лагер. – произнес он. – А ведь я вас вижу.
Я тоже видел Шлиссенджера, вернее его силуэт, склонившийся к стены. Камни вокруг нас были покрыты пятнами, неярко светившимися в темноте.
– Почему мы сразу не обратили на это внимание? – спросил я.
– Раньше луч фонарика скрадывал свечение. – сказал Эйб, касаясь рукой пятна.
Пятно померкло, когда Шлиссенджер дотронулся до него, но стоило отвести руку, как оно вновь засияло. Кончики пальцев Эйба также засветились. Он поднес их к глазам, затем принюхался.
– Какие-то микроорганизмы, Лагер. – Медленно проговорил Эйб. – Холодное свечение, как бывает в море. Я не особенно разбираюсь в подобных вещах, я все же не микробиолог.
– Пхилинг говорит чуть. – подал голос Тохто. – Эти пятна, – он почтительно показал на стену, – следы от огненных нимбов хаонов. Когда они странствуют по пещерам Агарти, лучи, исходящие от них, касаются стен и зажигают немеркнущие светильники. Чем дальше в пещеры, тем ярче светильники хаонов.
Шлиссенджер пожал плечами.
– Будем надеяться, что вы правы, потому что наш светильник разбился. – Эйб приподнял с земли то, что осталось от фонаря и отбросил в сторону.
Тохто оказался прав: чем дальше мы углублялись в пещеры, тем ярче становился свет загадочных пятен. Более того, они уже небыли хаотично разбросаны по стенам, а вытянулись в несколько довольно правильных пунктирных линий, уходивших вдаль. Около часа мы шагали по пещерам. Я приноровился к быстрое темпу Шлиссенджера и не отставал. Тохто плелся сзади, что-то бормоча себе под нос.
– Знаете, что меня больше всего сейчас заботит, Лагер? – Эйб внезапно обернулся ко мне.
– Что? – спросил я.
– Отсутствие воды. У меня осталось немного еще с монастыря, во фляжке, но надолго нам этого не хватит. Надеюсь, мы встретим ручеек или вылезем наверх, как можно скорее.
Я промолчал. Стоило только подумать о воде, как тут же и захотелось пить. Шлиссенджер двинулся дальше. Через пару метров он присел на корточки и провел рукой по земле.
– Что такое? – поинтересовался я.
– Дно пещеры влажное. И идет под уклон. – ответил Эйб.
– Ну и что?
– Где-то там, Лагер, – Шлиссенджер ткнул рукой вперед. – есть вода. Хорошо, если ее будет не слишком много.
Мы пошли дальше. Эйб оказался неплохим пророком, не хуже Тохто. Некоторое время спустя, узкий тоннель внезапно раздался в стороны и мы увидели зал, освещенный мерцающим светом, исходившим от большого пятна на потолке. Посреди зала, окруженное камнями, похожими на уродливые колонны, блестело маленькое озерко. Мы спустились к нему. Вода в озере оказалась пресной, чистой и, к моему удивлению, теплой.
– Горячие ключи. – ответил Эйб на мой невысказанный вопрос. – Давайте здесь и пересохнем.
Мы уселись на берегу. Тохто сразу же свернулся калачиком и сделал вид, что уснул. Шлиссенджер закурил. Мне почему-то совершенно не хотелось ни обсуждать поразительное сообщение Штранге, ни вспоминать о своем последнем отвратительном приключении, и Шлиссенджер, кажется, это хорошо понимал.
– Послушайте, Эйб, – наконец нарушил я молчание. – А кто такие хаоны о которых, все время рассказывает Тохто?
– Хаоны? – переспросил Шлиссенджер. – Это, наверное, гьачхены, великаны-охранники из мифов бонпоистов. Они наказывают противников черно веры, пугают их ужасными криками и разрывают на куски. Хаоны, скорее всего, диалектное название. Сам Тохто, судя по акценту, нездешний, откуда-нибудь с севера или востока Тибета.
– А лха?
– Боги-покровители. У каждого тибетца, их не меньше пяти. Бон-по – странная религия, Лагер, и ее приверженцы не любят раскрывать свои тайны перед чужими. И то, что Тохто так разговорился, очень плохо. Он действительно, уверен, что мы отсюда не вылезем. – Шлиссенджер подобрал валявшийся рядом камешек и бросил его в озеро. Камешек тихонько булькнул, но этого было достаточно, чтобы разбудить Тохто.
– О, вы еще живы, пхилинги. – неприязненно проговорил он, поднимаясь на ноги.
– Послушайте, Тохто, – примирительно сказал Эйб. – Что вы злобствуете? Ведь мы же могли вас убить, пока вы спали…
– Я тоже не безоружен. Вы что, забыли? – Тохто выразительно покачал пистолетом. – И вам не подобраться ко мне незамеченными. Я умею такое, о чем вы не можете и мечтать.
– Отчего же вы так уверены в своем превосходстве? – Шлиссенджер расслаблено откинулся на спину, заложив руки за голову.
– Когда божественное ничто породило Йемон Гьялпо, Сияющее Яйцо – оно было совершенным. Это было хорошее яйцо, оно было без ног, а ходило, без крыльев, а летало, безо рта, а говорило. И Йемон Гьялпо породило сначала хаонов, затем тибетцев, а уже потом – пхилингов. Мы – младшие братья хаонов, нам дают они мудрость.
Тохто не успел закончить рассказа. Шлиссенджер из своего казавшегося таким беззащитным положения вскочил на ноги и кинулся на тибетца. Прежде чем я успел что-либо сообразить, Тохто уже валялся на земле, а Эйб держал в руках его револьвер.
– Хвастаться нехорошо, господин Тохто. Даже младшему брату богов. – Абрахам покрутил в руках пистолет. – Если вы желаете путешествовать вместе с нами, то пожалуйста, но без штучек с огнестрельным оружием. Если же нет – проваливайте.
Тохто побледнел, лицо его исказилось. С минуту он смотрел на Шлиссенджера, затем приподнялся и кивнул.
– Хорошо, мистер Шлиесенджер. Я иду с вами.
– Отлично. Держите пистолет. – Эйб кинул Тохто оружие. Тот, с глубоким удивлением воззрился на «сумасшедшего пхилинга».
– Осторожно, Эйб! – крикнул я.
– Спокойно, Лагер. – Шлиесенджер повернулся ко мне. – Мы же договорились с господином Тохто, не так ли?
Тибетец снова кивнул и стал запихивать оружие в карман.
– Пойдемте. Мы уже засиделись. – Эйб двинулся в сторону выхода из пещеры.
Я догнал его.
– Абрахам, вы с ума сошли! Он же запросто мог убить вас.
– Да что вы, Лагер? – Эйб криво усмехнулся. – Это не так просто. Я тоже воевал, меня тренировали. А что касается нашего тибетского друга, то вернуть ему оружие – беспроигрышный ход. Он боится, хотя ни за что не признается нам. И знаете кого? Своих хваленых хаонов. Ему страшно остаться в пещерах в одиночестве.
Я обернулся к Тохто. Тот шагал в нескольких метрах от нас и, делал вид, что не слышит разговора.
Пару часов мы бродили по нескончаемым пещерным ходам. Наконец, Эйб объявил, новый привал.
– Давайте как следует выспимся, – сказал он. – Надо поэкономить силы.
Тохто, как и на прошлом привале, тут же лег на землю и замер. Я попытался устроиться на холодном полу, ворочался, но никак не мог заснуть. Стоило закрыть глаза, как воспоминания о чудовищном столе накатывали с новой силой, и я в ужасе просыпался. Шлиссенджер сидел и курил. Обернувшись, он молча протянул мне сигарету.
– Вы много курите, Эйб. – сказал я, затянувшись.
– Ага. – Эйб кивнул. – Все же вы, Лагер, классический немец. Скрытый педантизм и склонность к поучениям у вас в крови. Ну, не обижайтесь. – он заметил, как я нахмурился. – Во-первых, вы правы, а, во-вторых, я сам повадился вас поучать.
Шлиссенджер затушил сигарету об пол, вытащил из кармана носовой платок и принялся тщательно расстилать его на полу.
– Полезнейшая вещь. – проговорил Эйб, вытянувшись во весь рост. – Во всяком случае, подушку он мне заменяет. А есть легенда об одном благочестивом хасиде, который как-то, сев на такой платок, переплыл Средиземное море и прибыл в Землю Обетованную. Спите, спите, Лагер. Говорю вам, силы еще понадобятся.
Я лежал, смотрел на святящиеся, пятна на потолке и незаметно заснул. Очнулся я будто от резкого толчка… Свет в пещере, казалось, померк. Ровно дышал спящий Шлиссенджер. Тохто сидел у стены с закрытыми глазами и мерно раскачивался. Я привстал. Тибетец разлепил веки и пристально посмотрел на меня.
– Кто-то идет за нами, пхилинг. Я чувствую это. – Тохто было действительно страшно, и его страх, подействовал на меня.
– Кто? – спросил я шепотом.
– Не знаю, пхилинг. Спроси мистера Шлиссенджера. Он мудр. – В голосе проводника зазвучало давешнее презрение к европейцам.
Я осторожно разбудил Эйба. Выслушав меня, он поглядел на Тохто.
– Это хаоны, не правда ли? – едко поинтересовался Эйб.
– Я же сказал, не знаю. – тибетец отвернулся.
Шлиссенджер встал.
– Не надо давать волю нервам, Лагер. Стоит отпустить узду, и увидите такое! Сойти ума, знаете, не проблема.
– Да, но, может быть, это кто-то из нашей экспедиции. – неуверенно проговорил я.
– Бросьте. До сих пор мы не слышащий ни голосов, ни даже простого шума. А должны бы были услышать. Здесь прекрасная акустика. Не стоит поддаваться суевериям.
Я взглянул на Тохто, и мне показалось, как презрительная усмешка скривила ему рот.
– Наотдыхались. Идемте! – скомандовал Эйб и опять первым двинулся вперед.
Новое открытие ожидало нас буквально через два шага. Коридор здесь делал резкий поворот и выводил в огромный зал, больше предыдущего раз впять. Мы замерли, пораженные. Свет в этой пещере был куда ярче обычного, а на потолке пятна сливались в один блистающий свод. Посреди пещеры, на возвышении стоял черный саркофаг. Черепа, звериные морды, отвратительные маски тибетских богов были вырезаны на нем. Четче всего выделялась кайма из свастик, словно сошедших со знамен Третьего Рейха. Тохто в ужасе упал ниц.
– Не двигайтесь. – пробормотал он. – Ни один смертный не должен видеть такое.