Степлтон тряхнул Кьюбита с такой силой, что, к моему изумлению, вырвал у него обе руки из плеч. Кьюбит разом обмяк и затих.
– Мистер Степлтон! – радостно закричал я. – Вы живы!? А мы-то думали… Эйб будет так рад!
Айзек медленно повернулся ко мне, и последние слова застыли у меня на губах. Его горло было разорвано, в нем зияла глубокая старая рана с давно запекшейся по краям кровью. Синяя куртка, распахнутая на груди, открывала многочисленные раны, уже тронутые тлением. Он посмотрел на меня ничего не видящими тусклыми глазами и, взвалив себе на плечи грузное тело Кьюбита, побрел, тяжело переступая, в темный, коридор.
Я остался один. Совершенно один, погребенный где-то в каменной толще под Тибетом. Постепенно отчаянье, постоянный мой спутник в последние дни, вновь охватило меня. Бессмысленно было все: и мое спасение Шлиссенджером, и гибель Пита, и нежданное "воскресение" Айзека. Я сидел у стены, скорчившись, как сухой лист, и тихо скулил от боли и тоски. Кьюбит здорово помял мне бока. Казалось, что все ребра погнуты, а сердце ударяется прямо о грудную клетку. Даже появление Тохто вызвало бы у меня сейчас детскую радость. Но никого не было.
Я встал, держась рукой за стену, и побрел, наугад избрав один из коридоров. Перед глазами мутилось, в ушах шумело. Казалось, вся пещера наполняется слабым топотом, шлепаньем чьих-то ног, писком и хихиканьем. По углам мне чудились отвратительные маленькие карлики, они строили рожи и шмыгали под ногами.
– Эй вы! – закричал я в остервенении. – Выведите меня отсюда! Слышите!!!
Я бросился со всех ног за ними, стараясь схватить хоть одного, но они кинулись врассыпную, пища и кривляясь. Я бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая, расшибая колени, и вновь метался из перехода в переход. Наконец, я остановился в изнеможении, опершись спиной о стену и тяжело дыша. И тут до меня долетел отдаленный гул голосов. Кто-то, разговаривал за поворотом и разговаривал громко. Помимо своей воли я стал вслушиваться. В первый момент мне пришло в голову, что я схожу с ума, и признаки моего помешательства с каждой минутой проявляются все более явственно. Это мнение только укрепилось, когда я понял, что говорят по-немецки. Я закрыл глаза и облизнул губы. Все было как на лекциях доктора Бауэра: я сижу в последнем ряду, голос профессора долетает до меня издалека…
"Что бы там ни было, лучше идти", – я встал и двинулся на голоса.
Блики на стенах начали постепенно тускнеть, но темнее не становилось. Напротив, в пещеру проникал другой свет, и я боялся догадаться, что это солнце. Стало гораздо легче дышать, в проход поступал свежий воздух. За поворотом коридора я увидел дневной свет. Голоса слышались все ближе, но разобрать было ничего нельзя. Я остановился у входа, жмурясь от ярких солнечных лучей. Передо мной была огромная каменная арка, за ней, сколько хватало глаз простиралась бескрайняя, залитая солнцем пустыня. Перед аркой стояли Хайдегер и доктор Бауэр и, никого не стесняясь, громко беседовали по-немецки. Я застонал и повалился на землю..
Глава восемнадцатаяПустыня Агарти
Я медленно открыл глаза. Мои веки налились свинцовой тяжестью, голова кружилась, горло непереносимо драло, как при сильном кашле. Странный белый свет пробивался сквозь опущенные ресницы. Подняв их, я ничего не увидел. Передо мной была ослепительно белая стена света, и столкновение с ней мало чем отличалось от пребывания в темноте. Если б меня заставили описать абсолютную пустоту, никаких других ощущений просто не требовалось. Через несколько минут глаза привыкли к белизне, и я понял, что смотрю в небо. Самое обыкновенное безоблачное небо, только очень белесое, как бывает в сильную жару.
– Доктор, он очнулся. – сказал кто-то из-за моего затылка. Я с трудом узнал Хайдеггера.
– Наконец-то, – удовлетворенно ответил Бауэр, и я сразу вспомнил, как вышел из пещеры на его голос, – И так мы потеряли из-за него двое суток… но теперь все пойдет быстрее.
– Спешить нам некуда. – усмехнулся Хайдеггер. – Если с нами захотят говоpить, нас найдут, – он помолчал, – а если нет… Вы сами прекрасно понимаете, что мы можем блуждать хоть до второго пришествия у самых врат Агарти и сдохнуть, так и не увидев их.
– Прекратите свой воспаленный бред, Хайдеггер. – резко бросил мой учитель. – Мы идем с определенной миссией, нас ждут, и то, что эти существа обладают колоссальной властью в современном мире, хоть и находятся от него так далеко, еще не делает их богами.
Я приподнялся на локте и увидел доктора Бауэра и Томаса Хайдеггера. Оба сидели на легких рюкзакам – единственной поклаже, оставшейся от богатого имущества экспедиции. Вещи лежали на грязно-белой земле, цвет которой мало чем отличался от цвета неба. Только вдали у горизонта колыхались разноцветные полосы: они то сливались, растворяясь друг в друге, то снова возникали, как мираж. "Разложение белого спектра". – подумал я.
– Ну что, Фриц, как вам это нравится? – бодро спросил меня доктор Бауэр, указывая на горизонт. – Рад приветствовать вас в царстве Агарти, вернее на самой его границе.
Я с удивлением уставился на доктора.
– Поздравляю, – продолжал он. – Вы ведь сами сюда пришли. А мы вас уже похоронили, – Бауэр похлопал меня по плечу. – Все наши научные коллеги остались в пещерах… Где, надо сказать, им и место.
Меня передернуло.
– Поразительно, как вы смогли меня провести, милый Фриц, изображали аспиранта-недотепу, мюнхенского грузчика без гроша, а сами… – доктор помахал перед моим носом указательным пальцем, – Вы знали дорогу? У вас была карта? А я-то был уверен, что вы такой же профан как и все, еще сожалел, что взял вас сюда. Так кто же кого вел?
Профессор любил иронизировать, и я ждал от него подвоха. Царство Агарти – обиталище богов и героев, миф по сюжету близкий к истории о рае. У моих зороастрийцев ничего подобного не было и в помине. В начале тридцатых годов, когда наша интеллектуальная элита помешалась на ариях, вокруг Агарти кипели жаркие словесные баталии, но я всегда воспринимал их как развлечение в литературных салонах, не более того. Агарти? Здесь? Конечно, Тибет – предполагаемое место его расположения. Великий остров. Шамбала. Но все же…
Я уже привык к тому, что нахожусь в обществе буйно помешанных. Пугало другое: Бауэр меня в чем-то подозревал.
– Не понимаю, что вы имеете ввиду? – сказал я. – Я брел себе и брел по пещерам, потом вышел наружу, да еще, как вы говорите, задержал вас на двое суток.
– Не прикидывайтесь, – мрачно бросил Хайдеггер. – Не время и не место. Насколько я понимаю, у вас была другая карта, с указанием другого выхода. Вы вышли на поверхность в полумиле от нашего места.
– Никакой карты у меня не было, – сказал я. – Я оказался здесь совершенно случайно. Это чистая правда.
– Вы набиваете себе цену, – укоризненно заметил Бауэр. – Вам ли не знать, что значит это "случайно".
Мне начинал надоедать их навязчивый бред и с максимальной иронией в голосе я спросил:
– Так что же по вашему значит “случайно”.
– Только то, – еще более мрачно отозвался Хайдеггер, – что вы утверждаете, будто наделены знаком величайшей избранности.
Если б я мог пошевелить веками, я бы вытаращил глаза.
– Чтобы попасть сюда, – продолжал Хайдеггер, – следует выполнить ряд условий, чрезвычайно тяжелых для обычного человека. Вы, как мне казалось, не были способны выполнить ни одного. И все же вы здесь! Это означает, что вы и есть тот самый нитшианский сверхчеловек, который может не считаться с земными условностями, не замечать встающих перед другими людьми барьеров. Во время тшеда, в пещере, именно вы смогли выстрелить в Тхас-Янга. Мне следовало сразу задуматься над этим, но я приписал все "случайности". Той самой, о которой вы сейчас говорите.
Я подавленно молчал.
– Мы оказались сильными людьми, – заявил доктор Бауэр, – но простыми. Нам пришлось, так сказать, приносить жертвы… А вы – истинный хозяин мира, хоть и валялись здесь двое суток, как бесчувственное бревно. Вы – единственная ошибка в моих расчетах… Очень приятная, конечно, ведь вы мой ученик.
Я слушал его и не слышал. Окружавшая меня реальность была малоутешительна. Путешествие по совершенно неестественной местности в кампании двух одержимых – вот что мне предстояло. В эту минуту я был готов заплатить любую цену за то, чтобы выбраться отсюда, куда угодно, хоть снова в пещеры. Я бы поискал там какой-нибудь другой выход. К несчастью, это было невозможно. Я вынужден идти с этими людьми, бред которых мне противен, и любое отступление – смерть. Конечно, я сам могу их пристрелить, но будет ли одиночество лучшим выходом? Мне придется наблюдать колыхание миражей на горизонте, пока я не сдохну от жажды. Смерть наступит максимум через четверо суток, пустыня кажется совершенно безводной.
– Вы можете встать? – спросил Хайдеггер.
Я кивнул. Голова еще кружилась, но передвигаться я был в состоянии. Это обрадовало моих спутников. Мне предложили воду, тушенку и хлеб, после чего начался очередной переход.
Мы шли по пустыне уже несколько дней. Призрачные города и водопады маячили в отдалении, но сразу же исчезали, как только мы пытались к ним приблизиться. Измучившись и истомившись от жажды, мои спутники готовы были бросаться друг на друга по любому поводу, когда на горизонте показался островок изумрудной зелени.
– Не сворачиваем! Мираж. – крикнул хриплым голосом Хайдеггер. – Куда вы?
Но мы брели, почти ничего не соображая. Пятно притягивало нас. Рампа бессильно махнул рукой и поплелся за нами.
К нашему удивлению, чем ближе мы придвигались к оазису, тем четче становились его очертания. Мираж не растаял даже, когда нам пришлось прямо упереться в стену густой зеленой травы, за которой слышался птичий гвалт, хруст веток и плеск воды. Чуть дальше виднелась молодая рощица, над которой вился птичий базар.
– Следует разделиться и обследовать это место. – сказал Хайдеггер. – Встретимся здесь же. Господа, будьте бдительны. Если что, сразу стреляйте.