— Там — прошлое… — напомнил Влад.
— Да, — сказал Игорёк. — Правда, неясно чьё… Но дело опять же не в этом… Что ты мне, собственно, предлагаешь? Снова перебраться на Герреро и контролировать разборки между Ана-Тарау и Тара-Амингу? Да это всё равно что пересесть с «Хонды» на трёхколёсный велосипед! Видел такую рекламу?.. — Помолчал, осунулся. — Ещё неделя-другая — и я фактически хозяин города! — отрывисто сообщил он. — Да мне в нём уже сейчас тесно! А ты говоришь: остров…
Вернулся за стол, наполнил бокалы.
— Прошлое… — усмехнувшись, повторил он. — Здесь тоже прошлое. По отношению к будущему. И я это будущее переделаю, попомни мои слова! Выверну всех наизнанку, сам вывернусь, но переделаю!.. Ох и взвоют они у меня там, за океаном!
— А тут? — спросил Влад.
— Да и тут тоже. Во всяком случае, поначалу…
Влад недоверчиво покосился на депутатский значок.
— Так ты что… в президенты намылился?
— Скажи ещё: в верховные вожди Ана-Тарау! — осклабился Игорёк. — На землю не наступи, куска в рот не положи… Они же все по рукам и по ногам связаны! Ты запомни: возможностей у президента меньше, чем у истопника в котельной. Истопник — тот по крайней мере хотя бы горячую воду вырубить может. А вот за президента решают и делают другие… Уразумел?
Помолчали. И тут же как по волшебству у стола возникла величавая Олимпиада Леонидовна. Вряд ли она подслушивала у дверей (меньше знаешь — крепче спишь) — просто чувствовала многоопытным нутром, когда следует сгинуть, когда появиться.
— Нет, ну, конечно, можно… — со скукой говорил Игорёк. — Можно, конечно, кое-что провернуть и на архипелаге… Но масштабы, масштабы!.. Там весь Ана-Тарау — с наш микрорайон. Значит, единственный выход — крутить население… Поставить туземцев в такие условия, чтобы рожали, рожали и рожали…
Влад слушал его с напряжённым вниманием.
— Территория островов ограничена, — заметил он.
— Верно, — сказал Игорёк. — Отсюда всё и проистекает: частые битвы, людоедство, поиск новых земель… Та же, короче, осознанная необходимость… Точнее, не осознанная — скорее инстинктивная… Стало быть, необходима печь. Печь, в которой будут сгорать излишки населения. Смертность должна наступать рождаемости на пятки… Ты представляешь, во сколько раз это ускорит прогресс?
— Погоди! — прервал его Влад. — Что за печь?
Игорёк покосился на него с недоумением.
— Война… — ровным голосом пояснил он. — Непрерывная война, требующая новых и новых смертников. Вот тебе, кстати, и причина повышенной рождаемости… Плюс жесточайший отбор. Свыше двадцати лет жить будут лишь те, у кого семь пядей во лбу. Гениальные оружейники, корабельщики, учёные… Сколько у тебя пядей? Шесть? Тогда — вперёд, за Родину!.. А другого выхода, Влад, я не вижу. Одним просветительством там ничего не сделаешь.
— Ну а, скажем, появляются европейцы?..
— Пресс тут же снимается. Излишки населения идут уже не в печь, а в десант. На европейские побережья…
Влад подумал, скривился:
— Не решится на это Самсоныч. Стрельбы не любит…
— Ещё как решится! — всхохотнул Игорёк. — Пойми одну простую вещь, Влад: при наличии на атолле нашей колонии всё, что я тебе сейчас рассказал, — неизбежно… Неизбежен раскол, неизбежна борьба за власть над архипелагом, неизбежно использование туземцев в качестве пушечного мяса… Идейную поддержку тоже предугадать несложно…
— Не понял…
Игорёк улыбнулся.
— Угроза вторжения с материка, — пояснил он. — Независимо от того, есть она или нет её… Скучно всё это, Влад!.. Поверь, что по сю сторону лазейки дела обстоят куда любопытней…
Влад потряс головой и выпил.
— Ещё вина? — спросил Игорёк.
— Да нет… Пожалуй, хватит. По кофейку бы… — Игорёк участливо смотрел на сотрапезника.
— Слушай, — сказал он вдруг. — А переходи ко мне…
— То есть?
— Посажу тебя на филиал, будешь работать на меня… А то скучно мне без вас с Андрюхой, поболтать не с кем… Костик, конечно, мужик надёжный, но, сам понимаешь…
— Не потяну я…
— А куда ты денешься?
— И Самсоныч не отпустит…
— Да пошёл он!.. — Игорёк поискал взглядом метрдотеля — вернее, хотел поискать. Дама с екатерининской осанкой уже стояла выжидающе у стола, хотя секунду назад её тут вроде бы не было. — Олимпиада Леонидовна! Кофейку бы нам…
Дама исчезла. Игорёк снова повернулся к Владу.
— Ну что ты там потерял, на этом острове? Что тебя там держит вообще? Экзотика? Так она уже у тебя, наверное, в печёнках сидит…
Как никогда похожий на горбуна, Влад неопределённо повёл тем плечом, что повыше.
— Дай подумать, — уклончиво пробормотал он.
— Да нет времени думать, Владик! Решай прямо сейчас.
Влад огляделся ещё раз. Сверкали скатерти, догорали витые свечи в канделябрах.
— Нет! — бросил он почти враждебно.
— Почему? — беспомощно спросил Игорёк. Но тут внесли кофе, и пришлось приостановиться.
— Не знаю, — с неохотой вымолвил Влад, когда они вновь остались с Игорьком наедине. — Там я вроде уже при деле, понимаю хотя бы, что происходит… А тут ещё неизвестно, как сложится… Не хочу! — вырвалось вдруг у него. Кривоватые губы дрогнули, обнажая неправильный прикус. — Что мне твой филиал? Ради чего же я, получается, Сувенира завалил? Ради филиала?
Игорёк слушал — и скорбно, понимающе кивал.
— Скучно мне будет без тебя, — повторил он в который раз.
— Ты прямо как прощаешься, — злобно проворчал Влад.
— Чёрт его знает, может, и прощаюсь, — расстроенно согласился Игорёк, почему-то отводя глаза. — Ох, чует моё сердце, подашься ты скоро вслед за Андрюхой…
Когда «девятка» цвета «мокрый асфальт» остановилась возле замороженной стройки, уже вечерело. Бетонные стены обрели в сумерках серо-лиловый оттенок, буквы на плакате у ворот как бы выцвели и не читались…
Сопровождаемый Костиком Влад шёл через строительный двор, горько сожалея о содеянном… Ну и посадил бы его Игорёк на филиал! Плохо, что ли?.. Нет, взыграла гордость, отказался! Не купишь, дескать… Эх…
Ну вот пролезет он сейчас в лазейку, а дальше что?
Приостановился, огляделся. И трудно сказать, было ли тому причиной выпитое в изрядном количестве дорогое вино, или же просто подавленное настроение, но Владу померещилось вдруг, что всё это он видит в последний раз, что больше он сюда уже не вернётся.
Вечер был необычно тих. Над стройкой в тёмно-фиолетовом небе низко летел большой ворон, и широкие крылья его при каждом взмахе рождали негромкий, отчётливый шорох: ш-шух-х… ш-шух-х… ш-шух-х…
Утром, как только взошло солнце, прямо по курсу высоко в небе возникло светло-зелёное мерцание — отсвет огромной лагуны. Стоя на шаткой, покрытой циновками палубе и держась нетвёрдой рукой за подрагивающую мачту, Сергей Самсонович не сводил с него потеплевших глаз. Шторм кончился. Волны уже не толпились и не ревели, но шествовали строем, как на параде — за шеренгой шеренга.
На белом коне возвращался Самсоныч, на белом коне!
А вот вчера пришлось поволноваться… Когда заметались, стирая горизонт, первые дождевые шквалы, а вокруг катамарана взгромоздились пенные пьяные валы, он уже грешным делом решил было, что приплыли… Однако бог миловал. Рацию, правда, окатило перехлестнувшей через борт волной, что-то там перемкнуло — и связь с Герреро прервалась. Зато уцелело главное. Жемчуг, он и мокрый — жемчуг…
Операция по изъятию храмовой сокровищницы прошла как по маслу. Хотя, честно говоря, миролюбивый Сергей Самсонович до сих пор сомневался: а стоило ли вообще минировать объект? Однако Тупара оказался твёрдым орешком. В противном случае, сказал жрец, о перемещении главного святилища на Сувенир нечего даже и мечтать… Самсоныч покряхтел — и согласился.
Взрывчатку на территорию храма под чистым небом открыто и торжественно пронесли в коробках австрийской обувной фирмы. Коробки были очень красивые, тёмно-вишнёвого цвета с золотым тиснением. Что-то в них доставлялось из города на базу, не слишком одобряемое законом. Помнится, когда-то за одну такую картонку на невырезанном в ту пору Уну можно было выменять что хочешь…
Всё прочее (за исключением самого подрыва) Тупара взял на себя: собрал многолюдный митинг, затеял публичную перебранку с верховным жрецом, подначил его вынести на общее обозрение три спорных короба и в нужный момент подал знак Самсонычу… Хижины в радиусе пятисот метров снесло напрочь. Подданные Ана-Тарау пали наземь. Оппозиция ужаснулась и поджала хвост. Если кто из окрестных вождей и замышлял выйти из-под руки юного Сехеи Масона (в прошлом — Итии), то теперь, конечно, передумал.
Первым побуждением Сергея Самсоновича было немедленно перебросить бесценную добычу вертолётами на Герреро, но, как выяснилось, жрец ничего не преувеличил, очерчивая размеры коробов. Три плетёные ёмкости и впрямь оказались на редкость громоздкими. А транспортировать храмовый жемчуг вроссыпь запрещал обычай. Тупара, во всяком случае, о таком кощунстве даже и слышать не захотел.
— Табу! — важно изрёк он, гордый тем, что говорит по-русски. И спорить с ним было бесполезно.
Имелся, впрочем, ещё один вариант: отправить груз морским путём, самому же воспользоваться вертолётом. Но Самсоныч уже прикипел к жемчугу душой и в отрыве от него себя не мыслил. Один из самых богатых людей планеты, он предпочёл бы скорее пойти на дно вместе с тремя своими коробами.
Ночной шторм прибавил ему, конечно, седых волос, однако нет худа без добра. Честно говоря, Сергея Самсоновича не на шутку беспокоили засевшие на Тара-Амингу беглецы. Склонный к безрассудству Алан вполне мог воспользоваться тем, что базу (а стало быть, и лазейку) сейчас охраняют всего пять человек, не считая храмовой стражи… При мысли о высадке на беззащитный атолл ватаги татуированных каннибалов под предводительством лица кавказской национальности невольно пробирала дрожь. Но шторм, лишивший Сергея Самсоновича радиосвязи и возможности вести разведку с воздуха, неминуемо должен был перечеркнуть также и замыслы гордого лингвиста. Если таковые имелись…