— Я не сразу понял, о ком ты говоришь. Такие люди, которые срезали кошельки, грабили по темным местам, обносили дома — да, такие были раньше. До Исхода были. Я еще помню, даже знал некоторых, с ними рос вместе на одних улицах.
— Но, когда пришло время уходить, они, почти все, остались в городе. На корабли их не брали, в караваны, идущие на южные земли тоже. Да их просто перебили бы, выйди они на открытые места, и попытайся присоединиться к спасающимся. Время было нервное, терпеть рядом убийц и воров никто не захотел бы. Тем более, что они все наносили знаки краской на кожу.
— Они остались, не стали рисковать, думал — весь город теперь будет в их распоряжении. Хотели пережить Зиму в городе, тем более — все дома стали свободны. И припасов осталось немало, все вывезти было нереально, да и некоторые горожане хотели пересидеть холодное время около печей и каминов.
— Но Зима была очень долгой и лютой. Три года страшного холода и скоро наступившего голода. И бандиты, и благонамеренные горожане быстро начали убивать друг друга за любую еду и каждую деревяшку, годную, чтобы немного согреться. Убитые оставались лежать на морозных улицах и в заиндевевших домах, собак перебили сразу. Да, и, непривычные к таким морозам, они погибали на улицах. Городские ворота были намертво застопорены, на это хватило ума и времени у последних уходящих на кораблях. Благо, что море остывало долго и настоящий лед образовался через неделю после первого снега.
— Потом по льду через порт в город проникли бегущие с севера волки, они разгрызали трупы, охотились на выживших. Людям пришлось биться со зверями, чтобы выжить.
— С неба стал падать пепел и снег, многие крыши были не готовы к такому весу и обвалились. Оставшимся пришлось перебираться в подвалы, пытаясь не замерзнуть. Пепел был заряжен магией, он падал несколько дней подряд и его было столько, что все улицы оказались завалены на пару метров от мостовой.
— От магии и холода и, скоро начавшегося, голода — началось массовое помешательство. И так понемногу люди превратились в Крыс, начали поедать трупы, раскапывали улицы в поисках умерших ранее, ели и собак, и волков.
— В общем, выжили самые сильные и злобные, некоторые еще и семьями. Когда началось Возвращение, из примерно пяти тысяч, оставшихся в Асторе, нашли около тысячи Крыс — людоедов. Еще некоторая часть перебралась за город, не выдержав конкуренции.
— К концу второго, и в начале третьего года Беды морозы ослабли, лучи Ариала все чаще пробивались через черное небо.
— Высадившиеся в порту, организованные и решительные, экипажи кораблей и воины — не сразу поняли, в кого превратились бывшие знакомые и друзья. Но разобравшись, беспощадно начали вырезать Бывших людей. Никому такие соседи были не нужны, Крысы побежали по всем укромным местам Черноземья, спасая свои никчемные жизни. Забились по норам, затихли и только иногда появлялись в поле зрения вернувшихся.
— Было их примерно тысячи полторы поначалу, теперь после восьми лет охоты на Крыс — осталось половина, или еще меньше. Они даже размножались, но женщин выжило совсем мало, за своих самок Крысы даже сражались.
Я сидел не дыша, слушая каждой слово Кроса, который, слава богу, не глядел в мою сторону. Он наговаривал текст воспоминаний, глядя перед собой, сосредоточившись на рассказе. Картина мира понемногу раскрывалась перед моими глазами. История Исхода и Возвращения заиграла свежими красками.
— Поэтому и криминального мира нет совсем в городе. Со временем появится, конечно. Но, пока власть в руках Капитанов, самых опытных и удачливых, тех, кто смог в любых условиях вести за собой людей. Тех, кто отдавал приказы, бывало и очень жестокие, кто отправлял людей на смерть ради жизни других. Такие не будут терпеть бездельников и любителей пожить за чужой счет, — окончил рассказ приятель.
— Понятно. Спасибо, что рассказал мне, теперь я начинаю вспоминать и сам, — поблагодарил я Кроса, видя, что он смотрит на меня и ждет реакции на слова.
Теперь мне снова надо обдумать рассказ приятеля, а сейчас лучше перевести разговор на что-то другое. Например — на тему ему близкую, на пиво.
— Когда лучше выдвигаться в трактир, и сколько народа собирается?
— Когда? Да, когда денежку выдадут, когда всех рассчитают по долям. Это дело не быстрое, каждого по очереди вызывают. К обеду не управимся, перекусим не спеша, выпьем положенное пиво, дождемся всех парней и двинем к Сохатому. Сегодня выходной у всех, там будет много народа — полный зал. Вся тупая деревенщина и еще более тупые лесорубы, но очень здоровые. Будут все, а нас уже позабыли за последнее время. Тем лучше вернуться и задать жару. Я очень соскучился по гулянке, два месяца в лесу — это очень долго, хоть и передохнуть было некогда.
— А что ты делал до каравана?
— Охотился в лесах на границе с северными землями, заодно и патрулировали там. Там много лосей и кабанов, оленей и косулей. Городу надо много мяса, все больше и больше. Там очень красиво, но ни одного трактира, ни одной корчмы. Нет ничего, только пара сторожек и дорога до них. Там ты не только охотишься, там еще несешь службу и наблюдаешь. Напряжения хватает. А вот разрядки нет. И это плохо.
Крос смог удивить меня своими словами.
Да он почти — философ!
Вроде, откровенно говорит. Он, получается — не простой рубака.
Мы вернулись к занятию, и оставшееся время провели снова с копьем. Крос заметил, что получается у меня все лучше. Он показал, как защищаться от мечника и того же копейщика, а я старательно повторял за ним движения.
— Защита сложнее нападения, здесь ты постоянно рискуешь пропустить удар. Это сложно — атаковать и защищаться сразу одновременно, люди тратят на овладение умением не один год, — доводил он мне свою позицию.
— Тебе надо это или не стоит так стараться? Ты ведь не собираешься зарабатывать на жизнь воинскими умениями. Да что тут говорить, желание здесь не при чем. Этим надо заниматься с детства, специально формировать мышцы и кости, нагружать их правильно много лет, — теперь он уже вселял в меня сомнение.
— Ты прав, Крос, против умелого воина мне уже не выучиться, но для боя с похожими по силе противниками, теми же Крысами, должно хватить. Если я продолжу заниматься. А так, я и не собираюсь зарабатывать этим на жизнь. Хочу тихую, мирную работенку. Поработал и домой, спать на кровати и не подпрыгивать от шорохов.
— А что собираешься с Ланкой делать? Она на тебя глаз положила, — продолжил Крос, — Не обижайся, но ты не очень понимаешь, что с ней делать? Так ведь?
Я остановился и опустил копье. Подумал, совет мне точно пригодится, хоть даст какую-то опору для размышлений.
— Да, старина, не очень понимаю, что с этим делать, — нехотя признался я.
— Далеко я не заходил с Ланой, и что — теперь должен жениться? Какие в Гильдии правила? — задал я давно интересующий вопрос.
— Ну, Гильдию это не касается, тем более ты уже выходишь из нее. Это касается тебя, Ланы и ее отца. Ты разговаривал с ним?
— Нет, даже не общался. Никто нас не видел вместе, она осталась невинной. Могут быть претензии?
— Вряд ли. Если бы ты совратил девицу, вас бы застукали, и то — это не повод, скорее позор для нее. Вот, если пообещал жениться и обманул, то родственники могут с тебя получить, попробовать. Вас не видели, ты ничего не обещал при людях — повода беспокоиться нет.
— Ладно, между нами, хороша она? — все не мог успокоиться Крос.
— Между нами — очень хороша. Больше не могу ничего сказать. Пойдем на обед.
На обеде я опять отдал свое пиво Кросу, а из трапезной меня позвали за расчетом.
Шел я в небольшую комнату за общим залом с серьезным настроем. Как тут считают долю, могут ли обсчитать?
Выдадут сейчас горсть медяков и пошлют на выход, что делать?
Присел напротив управляющего, и казначея — в одном лице. Да, в Гильдии все держится на одном человеке, опасно это для организации. Попадется честолюбивый или самовлюбленный человек и пиши пропало, все разрушится или пойдет враздрай.
Сзади скрипнула дверь, я оглянулся и, с облегчением, увидел входящего Альса. Казначей тоже посмотрел, только с неудовольствием, это я очень явственно почувствовал.
— Ну, точно хотел обсчитать, — понял я. Ладно, я приготовился биться за свои деньги, а значит, и независимость.
— Так, доля от добычи мяса, — загундосил казначей, — Как Носильщик — две доли…
— Как Ученик Охотника, — поправил казначея Альс, — Как Ученик.
Казначей прямо аж глазами сверкнул на Альса, но спорить не стал.
— Как Ученик — пять долей от добытого на стоянке мяса — два тайлера, шесть данов, четыре грольша, пять тальшей. От шкур и прочего — тридцать восемь данов, три грольша и один тальш.
Ого, под три золотых тайлера, полгода скромной жизни в городе. Отлично.
Теперь я почувствовал себя гораздо увереннее. Только, как казначей посчитал так быстро, ведь суммы сильно дробные, и он уже был готов. Значит, уже было посчитано, и он просто хотел меня обсчитать. Думаю, с не особо грамотными Охотниками, это постоянно происходит.
— А сколько всего долей, и сколько посчитано мяса, и сколько шкур и прочего? — спросил я и скосил глаза на Альса. Тот кивнул мне незаметным движением головы. Казначей чуть не зашипел от возмущения, но, когда Старший Мастер недоуменно поднял бровь, сразу затих. И достаточно противным голосом стал перечислять:
— Собрано мяса примерно на двадцать пять тайлеров, шкур — на шесть тайлеров с половиной. На стоянке погиб в самом начале Ученик Охотника Карн Ольсер, его доля уменьшается до Носильщика и передается его семье, Мастер Тонс погиб в последний день, его доля переходит в Гильдию, ибо наследников у него нет. Понижен до Охотника. После передачи доли семье Ольсера — обязательства Гильдии перед семьей окончены.
Вот как интересно, если Охотник погибает — считается, что он не справился, подвел Гильдию.
— Дайте посчитать, — перебил я казначея, тот покраснел и задышал прямо возмущенно.