Кто-то вложил очень серьезные средства в эту стоянку и нанял редкого профи для осуществления деятельности на ней. Это свидетельствует о важности такой работы для общины или города. Пока можно констатировать одно: у меня есть в запасе месяц-полтора-два. Более точно не знаю, ну, может все же три месяца.
Нужно научиться немного говорить, разобраться в местной жизни. Понять для себя, кем я могу тут стать в новом мире.
Главное — это речь, чем быстрее я начну усваивать местный язык, тем легче смогу адаптироваться здесь.
И не стоит ли мне исчезнуть до прихода каравана, забирающего накопленную добычу?
Тонс-то уже хорошо разглядел, что я совсем не местный. Что я настолько не местный, теперь на какое-то место, откуда я могу прийти, не сошлешься никак, и остальные вопросы будут из таких, на которые честно не ответишь. Инопланетного пришельца вряд ли оставят жить с людьми рядом, да и просто жить тоже.
Вскоре Тонс позвал меня на завтрак, состоящий из той же каши с мясом и чая из неизвестной мне травы. Чай мне понравился, очень бодрящий и вкус приятный. Кулеш тоже уплетаю за обе щеки, два раза добавку прошу и получаю, Тонс даже пошутил над моей прожорливостью.
Пока сидели за столом, Охотник показывает на предметы быта и называет их. После того, как закончили с едой и попили ароматный чай, Тонс снова спросил у меня названия всех чашек, ложек, ножей и всего прочего, я все точно назвал и повторил.
Даже сам сильно удивлен, как хорошо сейчас работает моя память: предметов названо всего около двадцати. Я точно раньше так бы не смог, получается, что инициация в Храме пошла мне впрок. Такими темпами к концу месяца весь словарный запас Охотника будет изучен, смогу хоть общаться с ним на простейшие темы.
С другой стороны, ну какой там словарный запас у Охотника? Не его это тема — много и умно разговаривать. В основном ему нужны узкоспециализированные в его среде термины и названия, которые мне на фиг не сдались.
Снова был отправлен к шкуре, теперь уже с миской крупной соли, чтобы тщательно натереть подложку шкуры и повесить сушиться ворсом наружу. Когда справился с этой работой и сдал Тонсу, он помог мне повесить шкуру в тени деревьев на три раздвинутые веревки. При этом постоянно прихватывает шкуру за ворс и настойчиво показывает мне то, чем я должен постоянно восхищаться.
Охотник показал руками на большой размер шкуры и несколько раз повторил одно слово, означающее что-то типа «гигантская». По реакции Тонса на выделанную шкуру стало яснее, что убийство такой Зверюги — редчайший, вообще почти невозможный случай. Видя, что я плохо его понимаю, Охотник сделал наконец понятный мне международный жест — потер большим пальцем подушечки двух других пальцев, обозначая деньги.
Это я понял. Много денег, даже межпланетный жест это получается признает.
Мой словарный запас стремительно расширяется. В поощрение за то, что я старательно работаю, не пререкаюсь и молча все выполняю, Тонс провел экскурсию по стоянке. Показал мне все, что я еще не видел.
На дереве над шалашами установлен на платформе большой ящик, наверно с остальными припасами и прочим добром. Лестницы я не увидел и не догадался, как туда забираются. Пока Тонс не нашарил в кустах конец веревки и не опустил рывком вниз конец узенькой лестницы.
— Здорово придумано и реализовано, да и маскировка на отлично сделана, — признал я, конечно, только про себя.
Дальше, рядом с другим деревом, находится местный оружейный склад: пара копий, несколько дротиков, топор и даже допотопная пила. Оружие с железными наконечниками и само по себе выглядит опасно. Отхожее место я определил и сам по легкому запаху и куче песка на краю ямы, чтобы присыпать продукты своей жизнедеятельности. Это вообще обязательное дело после каждого похода на яму.
После экскурсии пришло время похоронить напарника Тонса. Ариал уже поднялся на небосводе, могила полностью готова. Процедура похорон оказалась недолгой: вместе мы спустили рогожу с останками в яму, потом вытряхнули ее обратно. Рогожа еще явно пригодится на стоянке, а не отправится с покойником в последний путь. Тонс спустился в могилу и поправил тело напарника, положил его лицом вверх, и еще голову в сторону светила повернул. Когда я засыпал тело, Охотник снова пробормотал какие-то слова, сделал жест ребром ладони и скомандовал мне заканчивать с земляными работами.
Я сформировал холмик из земли над могилой, как принято делать у нас. Удивил этим Охотника, но возражать он не стал. Сам нашел и принес в мешке три камня и разместил их в определенном порядке, большой камень в голове, поменьше — в поясе и самый маленький — в ногах.
Теперь я знаю, как звали погибшего мужчину — Карн Олсер. Он считался Учеником Тонса — именно так, достаточно торжественно, Тонс обозначил его статус. Охотник показал мне, что мы помянем Карна вечером, после того, как закончим повседневные дела.
Тонс вообще заметно расслабился и руководит мной уже значительно мягче. Дела делаются без спешки, сам он серьезно меньше нагружает раненое тело. Пока он послал меня собирать высохшее мясо с платформы в специальные полотняные мешки. Потом на столе подробно показал мне, как его правильно укладывать, экономя место в мешке. Мешок опустили в скрытый погреб, сделали почин, так сказать.
Охотник постоянно повторяет мне названия предметов и действия на своем языке. К вечеру второго дня на стоянке я уже могу понимать отдельные фразы и указания. Этим гораздо меньше раздражаю его своей бестолковостью.
Заодно я тоже проявил характер и заставил его выпить еще одну таблетку антибиотика. Охотник немного попробовал поспорить, но в итоге послушно запил таблетку чаем. Скорость, с какой проходит воспаление на груди, его самого тоже явно удивила.
Стоянка отлично подготовлена к хранению мяса и прочих ништяков с охоты. Все продумано и видно, что используется не первый год, принося серьезную прибыль от дружной работы заготовщиков.
У Охотников нашлись и мази для обработки ран, и бинты в клубках, и иголка с тонкой, крепкой нитью, и дезинфицирующая жидкость для обработки ран, которой мы и помянули напарника. Тонс налил из маленькой деревянной бутыли по глотку в чашки и легонько стукнул своей чашкой мою.
Так у них принято отмечать поминки, потом он вылил половину чаши на землю. Я правда не стал так сильно поминать незнакомого мне человека и осторожно уронил всего пару капель.
Арбалет еще имеется легкий, со специальными серповидными болтами, ну и обычными тоже.
Волокуша — перевозить добычу или мясо к сушилке, не одна даже. Эту, в которой перевозили Карна, мне придется помыть и просушить под лучами яркого светила. Но выбрасывать не стали после такого применения, все же к смерти профессионалы охоты относятся совсем по-другому. Это просто составная часть их жизни.
Я не очень понимаю, почему охота на горных баранов так хорошо организована. Потрачено столько усилий и средств для добычи мяса именно здесь и сушки его именно в длинных иголках. Может какие-то особые магические свойства добычи, может это мясо просто необходимо для общины, пославшей Охотников.
Но Тонс мне ответить на возникающие вопросы пока мне не может, и это хорошо. После того, как наладились дела, он перестал постоянно гнать лошадей и даже дал мне отдохнуть. Дело идет к вечеру, мы поужинали оставшейся кашей, попили местного чая. Тонс сел разбирать, как я понял, ловушки и петли, которые следует завтра установить и потом постоянно обслуживать.
После ужина меня учат словам и фразам. Тонс как-то быстро примирился с моим полным незнанием его языка. Кажется, что это не такая уж редкость в этом мире или ему все равно. Он начал меня обучать снова, показывая предметы и называя их. К вечеру я вызубрил еще несколько десятков слов, почти в них не путаюсь, поэтому остался собой очень доволен, даже удивлен своей понятливостью.
Разбирая снасти, Тонс называет мне каждую, правда это он делает больше для самого себя. Потом весьма подробно рассказывает про нее, хотя я пока улавливаю только редкие знакомые слова время от времени. Видно, что Охотнику нравится вслух проверять себя на знание предмета.
В прошлой жизни я не очень много учился, профессионально-техническое училище осталось венцом моей умственной карьеры. На работе в последнее время я немного изучал компьютерную диагностику, но там не требуется запоминать огромные объемы информации. Просто действия по регламенту для использования программы и получения сведений о состоянии машины.
Теперь я узнаю названия ловушек, оружия, основные слова, все они надежно ложатся в мою память. Чувствуется, что я могу запомнить и освоить больше слов, но я решил пока не пугать Тонса. И так он рассматривает с недоумением топорик, котелок, мою одежду, особенно сапоги из литой резины. Каждый раз смотрит в мою сторону, как бы ожидая объяснений и понимая, что с моим появлением все не так обстоит, как ему хотелось бы.
Пока он с этим мирится, да с такими ранами выбора у него нет особого, охотиться и разделывать добычу полноценно он не может. Пару недель — точно, если не больше.
Шкура Зверя тоже вызывает вопросы, вернее то, как я смог добыть ее, зато ее стоимость оказалась, похоже, что совсем запредельная. Тонс пару раз показал на нее и, махнув в сторону сушилки, жестами дал мне понять, что мясо теперь не так важно.
Но делать нам все равно больше нечего, кроме как охотиться, сушить и солить добычу.
Я тоже успокоился, но червячок сомнений потом все равно начинает нашептывать, что даже выучив немного слов или много, я все равно не смогу объяснить свое появление в этих местах. Особенно в такой одежде из синтетики и с такими вещами, далеко превосходящими местный уровень развития.
То есть не пройду даже легкого опроса группой решительных людей. А здесь, в опасных предгорьях, других просто не бывает по определению. Да еще в реальном средневековье.
— И это еще Тонс не видел все остальное мое добро: паспорт, права, карточки, ключи, смартфон и тот же светодиодный фонарик, — понимаю я.