– А какое отношение это имеет к пьянству и алкоголизму, Игорь Викторович?
– Иногда самое прямое. Осознав свою гомосексуальность, человек начинает страдать и, приложившись к бутылке, думает, что нашел выход из положения.
– Из положения «раком»? Ну и как – удается?
– Ну… Ну зачем так грубо, Роман? Вам не подходит. Хорошо, к следующему вопросу. Мысли о суициде когда-нибудь посещали?
– Пару раз было.
– Об этом подробнее, если можно. Важный момент в нашей беседе.
– Пили где-то до трех часов ночи. Друзья разъехались, я остался один. Проснулся с жутчайшей головной болью. Еле дошел до кухни. Открыв холодильник, увидел, что не осталось ни одной бутылки пива. А я пребывал в уверенности, что оно просто обязано меня ждать. Захотелось выброситься в окно. Второй раз, когда поскользнулся на тротуаре и разбил бутылку водки. На вторую денег уже не было. Сразу появилось желание завершить жизненный путь под колесами грузовика или троллейбуса.
– Роман, мне понятно ваше желание перевести беседу в шутливое русло. Но лучше мы пошутим как-нибудь в другой раз. Значит, мысли о самоубийстве не посещали?
– Только в раннем детстве.
– Среди ваших друзей много асоциальных элементов – алкоголиков, пьяниц?
– Я бы задал вопрос по-другому: «Роман, есть ли среди ваших друзей непьющие люди?» Есть, Игорь Викторович. Недавно бросил пить мой самый близкий друг.
– Усилием воли, с помощью врачей наркологов, заставила обнаружившаяся болезнь?
– С помощью Господа Бога.
– Бывает. Бывает и такое. Но это, скорее, единичные случаи. Я ведь и сам человек верующий. Постараюсь объяснить. Бросивший начинает искать замену алкоголю. Кто-то находит ее в хобби. Ваш друг нашел отдушину в религии. Хорошо, если он себя не обманывает и верует искренне.
– До фанатизма искренне, – со вздохом произнес Рома.
– Роман, а теперь скажите мне откровенно. Сами вы желаете изменить образ жизни? Готовы ли вы к процедуре кодирования?
– Нет, не готов.
– И я это вижу. Объясните почему.
– Видите ли, Игорь Викторович…
– Можно просто Игорь, – игриво поправил Лизовский.
– Видите ли, товарищ Лизовский. Посещение вашей домашней практики – идея моей любимой женщины. Кстати, это к вопросу о сексуальных предпочтениях. Но я к этому мероприятию с самого начала относился скептически. И у меня к вам тоже будет вопрос. Скажите, а в чем заключается ваш метод?
– Кодирование мозга психотерапевтическим воздействием. Введя пациента в гипнотическое состояние, даю установку, которая в сознании человека уводит алкоголь в категорию ядов. Ромочка, поверьте… Вам необходимо прислушаться к голосу вашей любимой женщины. И к моему тоже.
– Товарищ Лизовский, попрошу не называть меня в уменьшительно-ласкательных формах. Я же не бельчонок из юрмальских дюн и не смазливый мальчик.
– Хорошо-хорошо, Роман! Вижу, прекрасно вижу, что сегодня вы не готовы к процедуре. Есть другое предложение. Мне удалось собрать группу единомышленников. Это люди, которым надоело пребывать во власти алкогольного дурмана. Есть очень интересные персоны. Одаренная художница, перспективный физик, актер из Театра юного зрителя. И красавец-мужчина Кахабер. На следующей неделе мы едем в Тервете. Прогулка по горам, ужин в уютном кафе, разговоры по интересам. А потом уже вы сами подойдете к тому, что лечение вам необходимо. Как вам такой вариант?
– Никак. – После небольшой паузы Рома продолжил: – Товарищ Лизовский, а скажите-ка мне, пожалуйста. Гомосексуализм, он как, считается только уголовно наказуемым преступлением или это все же болезнь?
– А почему вас интересует этот вопрос, Роман? – Лицо Игоря Викторовича стало растерянным.
– Дело в том, что я иду подозреваемым по уголовному делу. Скоро суд. Не хотите поменяться со мной местами?
– Поменяться местами? – взвизгнул Лизовский.
– Ну да. Именно поменяться местами. Вот посудите сами, – с усмешкой продолжил Рома. – В тюрьме у вас не будет проблем с выбором товарища по несчастью. А рано или поздно вы скорее всего там окажетесь. Стуканет кто-нибудь из загипнотизированных или развязавшихся. А может, менты казачка подошлют. Практика ведь у вас незаконная. Давайте меняться, Игорюнечка. Правда, а?
– Покиньте мое жилье, – Лизовский встал, указывая перстом на дверь. – И больше никогда… Никогда не заступайте за порог этого приличного дома.
– Этого вертепа, Игорюня. Так будет правильнее. И все же вы меня смогли… пусть не вылечить, но уж точно – удивить. Никогда не предполагал, что содомиты верят в Бога.
От Лизовского Рома направился прямиком в бар. Чувствовал он себя омерзительно. Педерасты всегда вызывали у Хузина замешанную на брезгливости ненависть. Сто граммов немного сгладили тягостные ощущения от визита. Рома подумал о тотальном невезении. Пусть он и не горел желанием кодироваться, но данное Зое слово обязывало. Возвращаться домой не хотелось. Рома не любил скандалы в Зоином исполнении. Она превращалась в беспощадную мегеру, сыпала упреками, грозилась разрывом. Сейчас, правда, есть уважительная причина. Доктор оказался ненадежным, развратным человеком. И наверняка в Риге найдется еще хотя бы один ученик Довженко.
Зоя начала атаковать с порога:
– Рома, а мне кажется или я действительно чувствую запах перегара?
– Зоя, всего лишь флюиды.
– Какая прелесть! Кодировался по новому методу?
– Не надо этих издевок. Этот негодяй пытался меня у тебя отбить!
– Рома, похоже, ты окончательно долбанулся. И это цена твоего слова? Это поступок мужчины? Тебя хотели отбить?!
– Мужчина пошел кодироваться от алкогольной зависимости, а попал к педерасту, который решил мужчину совратить. Кодировка – это гипноз. А я не хочу очнуться после гипноза бисексуалом.
– Можно поподробнее?
– Вот-вот! И от этого мудака я сегодня слышал схожую фразу. Пожалуйста, могу поподробнее. Лизовский начал задавать мне вопросы. Сначала все было по теме. Потом этому уроду позвонил любовник Юра…
– Откуда ты знаешь, что ему звонил любовник Юра? Он при тебе общался по телефону с любовником?
– Нет, не при мне. Я подслушал. После разговора с Юрой он возбудился. Начал расспрашивать меня о сексуальных предпочтениях и называть Ромочкой. Пригласил на какой-то слет алкашей в Тервете и с похотливой улыбкой сообщил, что там будет красавец грузин Кахабер. Зоя, ты знаешь, как я отношусь к гомосекам. И тем не менее послала меня в лапы этого упыря. Другой бы на моем месте после такого визита к доктору просто упился. А я принял всего сто граммов водки. В качестве необходимого лекарства.
– Сейчас я позвоню Раечке. Доктора Лизовского мне посоветовала она. Рома, но если окажется, что ты врешь, можешь сегодня же собирать манатки и валить отсюда на все четыре стороны.
На счастье Хузина, Раечка оказалась дома. Из комнаты доносились возгласы удивления.
– Тебе повезло, Рома. Лизовский действительно активный гомосексуалист.
– Еще и активный. Он мог лишить меня девственности. Закодировал бы сразу в двух направлениях. Очень рад, что с лечением пролет. Во-первых, я по-прежнему люблю красивую женщину. Во-вторых, мы сэкономили деньги.
Без журналистики Рома скучал. Тянуло в кафе на первом этаже Дома печати. Хотелось послушать отеческие разносы Матвеича. Гульнуть на редакционной пьянке в честь дня рождения одного из коллег. А еще было тяжело не писать. Рома купил общую тетрадь в ярко-синей клеенчатой обложке. Заносил в нее эссе, стихи. С интересом листал газету, которую раньше применял только в качестве мухобойки, скатерти и заменителя туалетной бумаги. Байки Андрея – заунывные, напичканные штампами – Роман читал с грустью. Чувствовалось, что пишет Андрей только ради гонораров. Следствие, по мнению Ромы, шло вяло. Элеонора Станиславовна инструктировала перед редкими допросами. Перед очной ставкой со Шнапсте настояла на изменении первоначальных показаний.
Гвидо старался держаться бодро. На самом деле чувствовал он себя отвратительно. Не было и дня, чтобы кто-нибудь из коллег его не подначил. Обычно Гвидо доставали вопросами: «Утром измерял?.. Ну как, подросла пиписька комсомольца Шнапсте? Гвидо, он уже дотянулся до звезд?» Одни говорили о таблетках и эспандере. Другие уверяли, что Шнапсте под видом эликсира продали обычный кагор, смешанный с боржоми. Официант подумывал о смене работы.
Появление Хузина в кабинете следователя Шнапсте встретил легкой усмешкой. Все проходило достаточно спокойно, пока Кутырев не задал вопрос:
– То есть, Хузин, вы не отрицаете, что предложили Шнапсте купить пробирку гонадотропина, уверяя его, что это препарат для увеличения полового члена?
– Нет, все было немного иначе. Шнапсте сам попросил достать препарат, способный удлинить его орган. Сказал, что его психику гнетет размер в восемь сантиметров, и члену необходимо срочное увеличение.
– Он врет, – вскричал Гвидо. – Он нагло и подло врет, товарищ следователь! Не восемь сантиметров, а десять!
– Товарищ следователь, предлагаю сделать контрольный замер полового органа, чтобы уличить Гвидо Шнапсте во лжи.
– Хузин, по-моему, вы забыли, где находитесь. Но я в силах напомнить. Не трехдневным, а более длительным погружением в подвал.
– Извините, товарищ следователь. Извините, не сдержался. Но именно Гвидо Шнапсте проявил инициативу. Сам попросил достать лекарство.
– Вы признаете, что получили с товарища Шнапсте шестьсот шестьдесят рублей за пробирку с гормоном гонадотропин и ампулы с глюкозой?
– Признаю, товарищ следователь. Еще товарищ Шнапсте обещал нам в случае удачного исхода, э-э-э… в случае успешного завершения курса. Он обещал нам… Простите, но мне неловко говорить о таком в этих стенах.
– Хузин, в этих стенах часто оказываются люди, которым помогают говорить. Чему мы, в принципе, не рады. Поэтому, если у вас есть желание сказать правду – забудьте об условностях. Что вам обещал товарищ Шнапсте?
– Товарищ Шнапсте обещал нам выкатить поляну…
– Хузин, вы не на «малине». И вы ведь пока еще журналист.