— Зверя?
— Ага, на четырех колесах… Чего худой-то такой? Из концлагеря бежал?
— Почему? Из Екатеринбурга.
— Далеко же ты забрался! А слово «негодяй» знаешь, откуда происходит?
— Не-е.
— От «негоден к строевой службе». Вот и тебя, похоже, к службе никто не готовил. Кожа да кости. Куда идешь-то?
— Так это… В Соболевку, — Генка еще не пришел в себя и продолжал шумно отпыхиваться.
— А в поле зачем поперся?
— Ну… Хотел семечек попробовать.
— Каких еще семечек?
— Да вон там вроде подсолнухи, — Гена кивнул за спину. — Поле не частное, думал сорвать шляпку…
— Думал он… — мужчина фыркнул. — Чтобы думать, голова нужна, а у тебя как раз и есть та самая шляпка.
— Почему это?
— Да потому! Какие семечки, чудила! Они в сентябре-то редко вызревают. Это же Урал, не Молдавия с Крымом… Ладно, отряхивайся и полезай.
— Вы до Соболевки? — обрадовался Генка.
— В Северуху.
— Так мне это… В Соболевку надо.
— Значит, по пути, не волнуйся. Вот если бы ты до Калача брел, тогда извини, а Соболевка там рядышком будет. Высажу на развилке, и ножками добежишь.
— Здорово! — Генка сунулся было к кабине, но водитель поймал его за плечо. Парнишка невольно обратил внимание на пятерню мужчины — огромную, темную, поросшую рыжеватым волосом. Такой ручищей, верно, можно было выжимать сок из яблок.
— Я же сказал: отряхнись сначала. У меня, конечно, не представительский «шевроле», но и не мусорная свалка.
— Понял, — Генка энергично начал стряхивать с себя колючки и семена. При этом исподтишка поглядывал на грузовик. — Машина у вас странная. Никогда таких не видел.
— И не увидишь. Потому что моей собственной конструкции.
— Ну да?
— А ты думал, только у вас в городе умеют гайки крутить? — мужчина бросил в сторону своей «конструкции» горделивый взор. — Это, шнурок, не просто грузовик, это ветеран! Движок — Горьковского автозавода, крылья — от «паккарда», а база от старенького грузового «форда». Их еще по ленд-лизу нам поставляли.
— Круто!
— А ты как думал! Слышал про «эмки»? Те, что «черными воронками» называли? Так вот мой старичок примерно в те же времена народился. Даже чуть пораньше «родины» и «чайки».
— Какой еще «родины»?
— А это у нас первую «победу» так назвали. Только машины — их ведь продавать приходилось, вот и соображай… В общем, переименовали «родину» в «победу».
— А есть разница? — Генка ухмыльнулся. — По-моему, наши машины — все равно лом, как их не называй.
— Мал ты еще, бача, — спокойно отозвался водила, — потому и не знаешь, что была у нас тоже своя эпоха расцвета. Горьковский-то автозавод не кто-нибудь, а фордовские специалисты строили. И машины у нас в то время были получше европейских. Возьми ту же «волгу» ГАЗ-21 — ну, чем плоха? Автоматическая коробка передач, дизайн, отделка! Конфетка, а не машина! И «чайка», между прочим, была не хуже. Если б не тугодумы за щербатой стеной, весь мир завалили бы своей автотехникой.
— Чего ж не завалили?
— А это ты у кого повыше спроси. Я страной не командовал, я машины собирал. Вот этими самыми ручками.
Гена снова покосился на допотопного вида грузовик.
— Где ж вы набрали таких деталей?
— Известно где — на свалке. Есть тут неподалеку Клондайк местный, — поискать, так еще не такое можно найти, водитель глянул на простенькие ручные часы. — Давай-ка, брат, в темпике. Заболтались мы. Меня ведь в Северухе шабашники ждут.
— Строите что-нибудь?
— Ломаем, — мужчина нахмурился. — Строят другие, а мы больше ломать приучены… Все, хорош руками месить. Полезай на броню.
— Это куда? В кузов, что ли?
— Из кузова вылетишь. В кабину полезай.
Уже в грузовике он сунул Генке лопату-ладонь.
— Валера. Меня тут все знают.
— А я Гена.
— Случайно не крокодил?
— Не-е… — Генка заулыбался.
— Значит, не съешь по дороге, — Валера ухмыльнулся. — И не выкай мне, не люблю.
Генка кивнул. Острый на язык водила начинал ему нравиться. Да и глаза у мужчины были добрые, несмотря на плещущийся в глубине диковатый огонек.
— А почему «на броню»?
— Потому что нормальные машины броней зовутся.
— Вы воевали? — озарило Генку. — То есть ты воевал?
— Догадливый.
— Давно, наверное?
— Война давно не бывает. Особенно если служил в ВДВ.
— Значит, ты был десантником?
— Я был сержантом. Десантных войск, — водитель вздохнул. — Так что, бача, мы с моим колесным зверем оба ветераны…
Покосившись на мощные кисти соседа, Генка разглядел татуировку с парашютом и маленькой звездочкой.
— А что такое бача? Ругательство?
— Да нет. Тоже словечко оттуда. А значит оно… Водитель поморщился. — Вот я, скажем, боец и мужик, а ты бача, пацан.
— Чайник, значит, — кивнул Генка. — Понятно. Ну, а как на войне-то было? Интересно?
Валера повернул голову, задумчиво поглядел на парнишку, снова отвернулся. Руки его при этом вполне самостоятельно запустили движок, переключили передачу. Грузовик качнулся, резво пошел в разгон.
— Я, наверное, глупость сморозил, — смутился Генка. — Извините.
— Проехали, — Валера просто кивнул. — Только не выкай. И держись крепче! Это тебе не «хаммер» с буржуйскими подвесками.
— Ты что, катался на «хаммере»?
— Не катался, — мрачно процедил Валера. — Ездил.
Машину тряхнуло, Генку подбросило на сиденье, макушкой приложило к потолку.
— А ты еще в кузов хотел, шнурок! — Валера снова улыбнулся. — Сейчас бы ласточкой на дорогу вылетел.
— Я не хотел…
— Ты не хотел, а другие ездят. Хватает умишка. У нас же тут гаишников нет, штрафовать некому, вот и калымят иные умники. Наберут грибников полный короб и дуют на скорости. Только по нашим дорогам особо не разбежишься.
— А в Северухе что делаете?
— Я же сказал — ломаем. Мертвая деревня. Уж лет десять как. А избенок полно — и вполне справные.
— Пустые? — не поверил Генка.
— Ага, тут у нас полно брошенных деревень. Либо бомжики пришлые заселяют, либо совсем никого. А в Новоспасском буржуи поселок затеяли строить. Что-то вроде элитного курорта. Участки скупают атомные — чуть ли не с футбольное поле. Бассейны роют, стены — все, как в древних крепостях. Вот и появилась халтура. Разбираем старые избы на бревна, нумеруем и везем туда.
— Непонятно, — Генка потер ушибленную макушку. — Если буржуи, почему строят из бревен?
— А ты за них не переживай! Там всего хватает — и кирпича, и шифера, и бетона с мрамором. Только им ведь, глупышам, экзотику подавай. Чтобы, значит, подворье, как в старину, — с сарайчиками, мастерскими, банями… Флюгеры нашим дедкам заказывают, наличники, резьбу разную. Сейчас ведь модно в патриотов играться — вот и мудрят.
— Все равно странно. Зачем им старье? Могли бы новый лес заказать.
— Новый дороже стоит, это, во-первых. А во-вторых, глупые они, может, и глупые, а тоже понимают, что старое — оно проверенное. Труху, конечно, не возьмут, но и цилиндрованных бревен тоже не хотят. Понимают, что это полная чушь.
— А цилиндрованные — это как?
Валера не стал ехидничать — объяснил просто и доступно:
— Значит, пропущенные через специальные станки — вроде токарных. И бревна после такой обработки получаются круглые, как карандаши.
— Что же тут плохого?
— Плохо то, что нарушается структура дерева, — подкорковый слой, годовые кольца и все прочее. Шкурить-то стволы тоже нужно уметь. Целое искусство, брат! И класть бревна опять же надо с умом, не абы как. Раньше это умели, а теперь попробуй найди мастеров. Потому и разбираем избенки…
Гена кивал и глазел вокруг. Поле игривым кенгуру прыгало в окнах, скачками летело мимо. Макушкой парнишка больше не бился, однако за металлический поручень держался по-прежнему крепко.
Между тем лес стремительно приближался, терял сглаженность, превращаясь в неровную кардиограмму. Ногами уэллсовских марсиан справа вышагивали столбы. И не столбы даже, а сплошные восклицательные знаки. Впрочем, мелькали и опоры-«буквы»: А-образная. Л-образная, Г-образная, Т-образная. Словно кто нарочно решил поиграть с людьми в азбуку. Генка даже попробовал читать, но получалась форменная бессмыслица: а-т-а-а-л, т-г-т-а-т-а… Никаких тебе зашифрованных посланий, никаких советов. И кстати! Куда-то пропали провода! Черные и резкие, как линии в нотных альбомах, они были еще совсем недавно, это он точно помнил, а тут вдруг исчезли. Словно кто чертил, чертил по небу рейсфедером, а чернила взяли да кончились.
— Слушай, Валер, а где провода?
Водитель покосился в окно, передернул плечом.
— Известно где, в переплавке.
— А почему?
— Потому что алюминий это цветмет, стратегическое сырье. Или у вас в городе провода не воруют?
— Ну… У нас в основном банки пивные собирают.
— У вас — банки, а у нас — грибы, — пошутил Валера. — Ну и провода, понятно. Есть, конечно, и комбайны бесхозные, но они тяжелые, не доволочешь. А тут все просто, залез, перекусил, смотал — и в ближайший пункт металлолома.
Генка растерянно сморгнул.
— А как же тогда телефон, электричество?
— Да ты шутишь, бача! Кто тебе сказал, что у нас тут электричество есть? — у Валеры в глазах заплясали чертенята. — Это ты, верно, сказок начитался. Фантастики научной.
— Как же люди тут живут?
— А чего им не жить? — удивился Валера. — Воздух есть, вода не перевелась, репа с горохом растет. Живем как при Иване Грозном: лучины жжем, печками греемся. Кто побогаче, свечи закупает или керосинки.
Гена приуныл, и Валера хлопнул его по плечу:
— Не переживай! Ты ведь, наверное, ненадолго. Денек-другой, и обратно сдернешь.
— Да нет, я вроде как в ссылку. До конца лета.
— Ого! Декабрист, значит?
— Вроде того.
— Забавно… — грузовик с натугой взревел, одолевая крутой подъем. — А вот и твоя развилка, приехали, значит.
— Так быстро?
— А ты думал! Машина — зверь! — Валера качнул головой. — Видишь те руины?