Как-то днем Доркас решила отправиться одна на рынок. Ванда осталась в гостинице вырезать с Бет кукол из бумаги. Фернанда занялась писанием писем. Джонни мотался по городу, фотографируя старый город.
Доркас была без ума от родосского рынка. Ей нравилось здесь все. Вдоль набережной тянулось длинное приземистое строение из камня. Вход венчали огромные башенные часы, которые были видны с любой точки Родоса. Современная архитектура переплеталась с турецкими мотивами, что особенно заметно проявлялось в форме окон и оформлении фасада. Длинный ряд арочных дверей выходил на рыночную площадь.
Как настоящий житель Родоса, Доркас не спеша пересекла улицу, не обращая внимания на три мотороллера и один автомобиль, терпеливо дожидавшиеся, когда им можно будет проехать. Нырнув под одну из многочисленных арок, она очутилась на какой-то площади, в центре которой стояло сооружение, отдаленно напоминавшее огромную оркестровую эстраду. Здесь бойко шла торговля мясом, воздух дрожал от яростных пререканий продавцов и покупателей, одни хотели подороже продать, другие подешевле купить, в этом плане здешний рынок ничем не отличался от миллионов своих собратьев.
Доркас проходила мимо громадных прилавков, крохотных лавочек, забегаловок. В это время дня здесь было гораздо спокойней, чем по утрам, когда торговые ряды только-только заполнялись людьми. Доркас лениво прохаживалась по рынку, пока, наконец, не наткнулась на то, зачем она, собственно, сюда пришла. Уплатив положенное количество драхм, она вернулась на набережную, неся в сетке свои покупки.
Неожиданно ей пришла в голову мысль, что она запросто может встретить у городских стен Джонни, который должен был уже закончить свои съемки. Он наверняка на машине, поэтому, скорее всего, поедет через башни-близнецы, что охраняют городские ворота. Доркас перешла на другую сторону улицы, придерживая развевающуюся на ветру юбку. Ветряные мельницы весело махали крыльями, переговариваясь о чем-то друг с другом на непонятном языке. На каменистом берегу расположился какой-то мальчуган, ловко отрывая щупальца у осьминогов, которые были грудой навалены тут же.
Не доходя до башен, Доркас свернула на прилегающую улочку. Вдруг мимо нее проехала какая-то машина. Доркас ошарашенно замерла. Она узнала машину Фернанды. Позади водителя сидели не подозревающие о ее присутствии Ванда и Бет.
Доркас мгновенно утратила способность связно мыслить. Несколько дней безоблачного спокойствия разом были забыты. Она непростительно расслабилась в то время, как враги постоянно были начеку. Неизвестно, участвовала ли Ванда в игре или просто была послушным орудием в их руках, но Бет они сделали заложницей. Мысли, одна страшней другой, вихрем заметались в голове насмерть перепуганной Доркас.
Она пулей перебежала на другую сторону улицы, устремившись ко входу в городской стене. Но было поздно. Машина уже скрылась из глаз. Доркас почти не сомневалась, что Ванда тоже заметила ее, хотя и не подала виду.
Оказавшись под сводчатым потолком ворот, Доркас на мгновение остановилась, чтобы перевести дыхание. Она прислонилась к прохладной стене, чтобы ее не сшибло выезжающей из города машиной. Неподалеку стоял регулировщик движения в полицейской форме, который ловко управлял потоком авто, непрерывным потоком лавирующих по узкой улочке.
В считанные минуты Доркас добралась до того места, где, по ее мнению, должна была остановиться машина Ванды. Она стояла возле музея, растерянно озираясь по сторонам. Но вокруг никого не было.
В груди бешено колотилось сердце. Как же ей теперь отыскать их в этом суматошном людском муравейнике? Доркас в отчаянии кинулась в первый попавшийся проход, и как раз вовремя, чтобы успеть увидеть Бет, исчезающую за углом в конце квартала. Доркас снова припустилась бежать, но споткнулась и чуть не угодила под колеса проезжающего мимо велосипеда. Добежав до поворота, она поняла, что опоздала. Бет нигде не было видно. Улица была пуста. Она занимала всего один квартал, а потом разбегалась на множество кривых переулков. Теперь Доркас уже не сомневалась, что Ванда ее заметила, и они поспешили скрыться. Если поднять крик, то это лишь больше напугает Ванду. Значит, надо действовать тайно, не обнаруживая себя. Страх душил Доркас, комком подступив к горлу. Она всегда знала, что Ванде нельзя доверять. Нельзя было поддаваться на уговоры Фернанды и Джонни.
Доркас стояла, зажатая со всех сторон камнем. Узкие мощеные мостовые, на которых невозможно разойтись двум автомобилям, каменные домики, тесно прилепившиеся друг к другу. Камень вбирал в себя все звуки, поэтому здесь было непривычно тихо и спокойно. Доркас вскоре поняла, что она выбрала не ту улицу, и решила вернуться к машине и начать все сначала.
Задыхаясь от бега и тревоги, Доркас пошла назад и обнаружила, что вовсе не заблудилась. Трудно заплутать в таком месте, как это. Просто у страха глаза велики. Здесь слишком запоминающиеся дома, стены, окрестности. А будучи в таком напряжении, можно на себя еще и не то наговорить. Стоит ей спуститься вниз по холму, она обязательно окажется у моря. Но старый город чересчур велик, чтобы обойти его пешком. До того места, где она заметила выходящих Ванду и Бет, было довольно далеко.
Доркас совершенно не узнавала пейзаж, окружавший ее. Улицы выглядели мрачными и неприветливыми. Она прошла мимо открытой таверны, там, смеясь и разговаривая, сидели смуглые мужчины. Они с нескрываемым интересом проводили ее взглядами, но Доркас не решилась их ни о чем спросить и, ускорив шаги, поспешила прочь.
Перед ней вдруг вырос турецкий фонтан, окруженный каменными ступенями. Он служил не для любования, местные каждый день толпились тут, чтобы набрать воды. Смятенный рассудок подсказал Доркас, что она безнадежно сбилась с дороги.
Устало опустившись на ступеньку, Доркас откинула со вспотевшего лба спутавшуюся прядь волос. По стене змеилась бугенвиллия, покрывая ее сплошным алым ковром. Над головой о чем-то весело щебетали птицы. Доркас поймала на себе взгляд какой-то женщины, стоящей возле двери дома. После внимательного осмотра женщина скрылась в доме, но тут же появилась снова, неся в руках складной деревянный стул, который она, улыбаясь, предложила Доркас. Доркас приняла приглашение и стала пытаться знаками описать Ванду и Бет. К ним вскоре присоединилась еще одна женщина, видимо привлеченная взволнованной жестикуляцией молодой туристки. Греки очень сочувственно относятся к любому попавшему в трудную ситуацию человеку, будь он местный или приезжий. Но, к сожалению, ни одна из подошедших не говорила по-английски.
Доркас быстро махнула рукой на бессмысленные попытки что-то объяснить, и тут вдруг она заметила на площади двух полицейских в темно-зеленой форме. Заметив собравшуюся вокруг Доркас толпу любопытных, они прямиком направились к ней и стали задавать вопросы по-гречески. Доркас начала объяснять все сначала, блюстители порядка очень внимательно вслушивались в ее сбивчивую речь, но им так и не удалось пробиться сквозь стену непонимания. Знаками они пригласили ее следовать за собой.
Вся троица только начала прерванный спуск вниз, как неожиданно Доркас заметила Джонни Ориона собственной персоной, увлеченного снимками. Доркас показалось, что она никогда в жизни так никому не радовалась.
Полицейские, убедившись, что чужеземка отыскала своих, откланялись с галантной вежливостью, с облегчением вздохнув по поводу того, что проблема так легко разрешилась.
«Что за шум? — переполошился Джонни. — Я уж испугался, что вас арестовали».
Доркас была так измучена, что прошло немало времени, прежде чем Джонни смог что-то понять из ее бессвязных и путаных слов. Он взял ее за плечи и слегка встряхнул.
«Хватит, успокойтесь, начните все по порядку», — требовательно велел он.
Доркас уже в тысячный, как ей показалось, раз начала свое повествование. Против ожидания Джонни не сорвался с места, чтобы немедленно начать поиски. Похоже, он вообще не понял причины такой паники.
Он никак не прокомментировал услышанное, но, по крайней мере, предложил им вернуться к тому месту, где Ванда выходила из машины. Взвалив на плечо свое снаряжение, он твердой рукой взял Доркас под локоть. Она смогла, наконец, чуть расслабиться, но в то же время слегка разозлилась. Не столько на Джонни, сколько на себя за то, что не смогла убедить его в обоснованности своих страхов.
Всю дорогу Джонни молчал, пока они не вышли к музею. Площадь словно вымерла. Машины Фернанды нигде не было.
«Ванда знала, что я заметила их. И ежу было бы ясно, что я буду их преследовать. Она ускользнула, когда я перепутала улицы. Теперь их не догнать».
Джонни нарушил свое молчание: «Давайте-ка для начала выйдем отсюда». Они вышли за ворота, оставили позади набережную и остановились у невысокой стены возле гавани. Здесь Джонни заставил Доркас сесть.
«Так не может продолжаться все время, — угрюмо сказал Джонни. — Вам везде мерещатся какие-то ужасы, вам все время кажется, что кто-то хочет причинить вам вред. Ваше воображение однажды сыграет с вами плохую шутку. В один прекрасный день вы окажетесь вновь в клинике».
«Значит, вы уверены, что все это лишь плод больного воображения?»
Джонни отвел глаза в сторону, но Доркас и не ждала ответа. Она готова была расплакаться от своей беспомощности. Горечь поражения тяжким бременем давила на ее плечи. Ей нечего было больше сказать Джонни Ориону.
«Давайте вернемся в гостиницу», — попросила она.
«Сейчас возьмем машину. И пожалуйста, когда приедем, не начинайте сразу с крика, пока не выясните, в чем дело. Не исключено, что они с Бет уже давно на месте. Если вы ворветесь с безумным взглядом и кинетесь с порога всех обвинять, а потом окажется, что это была безобидная прогулка по городу, то этим вы вынудите Фернанду к принятию каких-нибудь мер. Как вы относитесь к тому, чтобы спустить все на тормозах?»
Доркас не нашлась, что возразить, но и не стала ничего обещать. В молчании они дошли до стоянки такси и, не говоря более ни слова, доехали до гостиницы. Всю дорогу Доркас молила Бога, чтобы с Бет ничего не случилось.