оркас опустила его в сумочку. Затем она нагнулась к Джонни.
«О тебе самом надо позаботиться. Он не полезет в западню. Он явится, подозревая засаду».
«Не волнуйся, — сказал Джонни с приободряющей улыбкой. — Теперь мы действуем на пару со Ставросом».
Он шлепнул осла по спине, и тот потрусил догонять остальных. Она сидела в седле, как гречанка, боком, и глядела назад на Джонни. Перед тем как они свернули за угол на деревенскую улицу, он помахал, и она увидела, как он пошел в сторону дома мадам Ксении. Она хотела бы не беспокоиться о нем, но не могла. Джино видел, как он ее целовал. А где замешана ненависть Джино, там опасность.
Ослы семенили по мощеным улочкам, столь узким, что там могли разминуться двое животных, но машина проехать уже не могла. Их колонну возглавляла Фернанда, а Бет ехала посередине, в счастливом возбуждении и абсолютно не напуганная. С обеих сторон теснились двухэтажные дома, скрывавшие из вида скалу. Повороты были нерегулярными и крутыми, и Доркас потеряла ориентацию. Затем безо всякого предупреждения они выехали из деревни на грязную гравиевую дорожку, петлявшую вверх по холму.
Над ними тяжело нависала скала Линдоса, ее склоны казались крутыми и непроходимыми. Вблизи темно-серые камни, казалось, таили в себе холодную угрозу. Это расстояние наделяло их особой парящей грацией, по мере приближения она пропадала.
Ослы шли твердо и неспешно по одним им ведомым тропам. Когда они повернули на следующий виток серпантина, Доркас посмотрела вниз на раскинувшуюся там деревню. Плоские серые крыши домов были покрыты глиной, защищающей их от солнца. Местами мелькало яркое пятно, но в целом пейзаж был черно-белым, пока глаз не упирался в голубой залив. Волны разбивались о белый песчаный пляж молочной пеной. Виднелось несколько лодок, вытащенных на сушу. В туманной дымке вдалеке проглядывала стоящая на приколе плоскодонка — может, это была лодка Джино, в любой момент готовая отчалить? Фернанда тоже смотрела вдаль на бухту, и Доркас подумала, догадывается ли она о предназначении этой лодки.
Фернанда оглянулась, очевидно, вновь придя в хорошее расположение духа: «Постарайся все запомнить, Доркас. Я не могу делать записи, трясясь на осле».
Она запомнит, подумала Доркас. Вряд ли она забудет хоть одну подробность этого дня.
Дорога привела их к подножью скалы, и здесь им пришлось спешиться и идти самим дальше. Ослы выше не пошли.
Доркас на мгновение остановилась, глядя на возвышающуюся серую громаду. На фоне серой стены черными восклицательными знаками были разбросаны кипарисы— там, где сохранилась почва для корней. На высоких каменистых стенах чернели разинутые пасти пещер. Вокруг все звенело от цикад, а позади громко кричали ослы, которым не терпелось спуститься домой. Место казалось безжизненным и пустынным, безусловно, это было последнее место, куда захочется прийти Джино.
Возглавляемые Фернандой, они вскарабкались по грубой почве ко входу и ступили на широкое открытое пространство, заросшее пиниями и кипарисами. Они стояли лицом к северной стене скалы, которую по диагонали пересекала длинная лестница, вырубленная в камне.
Когда они приблизились к стене, Фернанда остановилась.
«Посмотри!» — сказала она, указывая рукой. В скале был вырезан барельеф корабля. Маркос давно говорил ей про него.
«Такой прекрасный корабль! — говорил он. — Вырезанный в скале древними людьми».
Это была трирема, древняя греческая галера с тремя парами уключин и высоко загнутым, как на лодках викингов, носом. Ее очертания были еще видны, несмотря на многовековое выветривание, а на месте корпуса была сделана каменная скамейка. Это зрелище воскресило Доркас.
Ребенком Маркос жил на Линдосе.
«Там лучше, чем где бы то ни было, — рассказывал он ее отцу. — Это трудно передать словами — мы поедем туда, и я сам покажу вам Линдос».
«Нам лучше трогаться, — сказала Фернанда. — Не хотелось бы спускаться здесь в темноте».
Солнце уже клонилось к морю. Джонни просил задержать тут Фернанду по возможности подольше, но время играло против них. Доркас молилась о том, чтобы, раз уж Джино должен прийти, он побыстрее все это закончил и к их приходу уже ушел. По крайней мере, пока они поднимаются, расстояние между Джино и ними увеличивается, и это дает иллюзию безопасности.
Узкая каменная лестница поднималась кверху, а на вершине возвышалась средневековая башня со сводчатым входом — башня, вершина которой была вровень со скалой, и поэтому издалека сливалась с серой скалой. Лестница была без поручней и, пока они медленно поднимались, Доркас взглянула вверх и чуть выше по скале увидела вереницу еще более узких разрушенных ступеней — более древних, чем те, по которым они шли.
Когда-то это была византийская крепость, охранявшая дорогу к храму Афины. Рыцари превратили ее в замок и построили укрепления, до сих пор отчетливо просматривались бойницы со следами геральдических знаков.
Фернанда вслух считала ступеньки, пока ее не отвлекла Бет, и она не сбилась со счета. Она сказала, что насчитала больше шестидесяти. Иногда Доркас брала Бет на руки, а временами они отдыхали.
В конце ступенек они прошли сквозь глубокую арку на яркий солнечный свет. Вокруг были стены, и, чтобы добраться до вершины, пришлось еще раз перелезать через обломки скал. В трудных местах они передавали Бет с рук на руки и, наконец, оказались на самой верхотуре. Доркас стояла, оглядываясь по сторонам, стараясь подавить удивление от всего того, что здесь скрывалось. С земли были видны только укрепления. Верхушка скалы выглядела плоской и пустынной. Реальность была ошеломляющей.
Они стояли на верху потрясающе широкого лестничного пролета. Фернанда опять стала считать и объявила, что там тридцать ступеней. У подножья широким полукругом стояли семь дорических колонн.
Со всех сторон теснились свидетельства истории. Сохранились фрагменты рыцарского замка и византийской церкви. Повсюду были разрушенные стены и вывалившиеся из них камни. Но надо всем этим царила Афина Линдосская. Маленькие полузасыпанные постройки подчеркивали величие ее колоннады. Крылатая Афина принадлежала только небу и морю. В мерцающем золотом прозрачно-голубом воздухе возвышались разрушенные стены и колонны ее храма. Камни Родоса горели золотом на фоне вечно плывущего неба и моря, как будто не имели никакого отношения к лежащей далеко внизу земле. Эти камни создавали здесь иллюзию безопасности. Как будто они достигли места, живущего своей жизнью, не соприкасающегося с тревогой окружающего мира.
За замком низкая стена огораживала скалы, которые обрывались прямо в индиго-черное море. Пока Фернанда, взяв Бет за руку, бродила по храму, Доркас присела на стену. На черной скале, тесно сбившиеся вместе над обрывом, шесть колонн с остатками крыши были так прекрасны на фоне неба и моря, что захватывало дух. Скалистые утесы были доступны только ласточкам, и волны Эгейского моря бились об их подножье. Отсюда не было другого пути, кроме того, по которому они пришли.
Вернулись Фернанда с Бет и встали рядом с Доркас, глядя вниз с головокружительного скалистого обрыва. Ее голос звучал пророчески.
«Я так и вижу, как Грегори Пек карабкается по этим скалам, когда они снимали «Пушки острова Наваррой», — восторженно прошептала она.
Золотая синева почти явственно содрогнулась вокруг Фернанды, и Доркас громко рассмеялась.
«Сомневаюсь, что он лез именно здесь», — сказала она.
Фернанда поморщилась: «Я не знаю — я могу воспроизвести всю сцену. Взгляни— там есть еще одна бухта. Маленькая, закрытая — говорят, что ее посещал Святой Павел. Ты видишь те острые скалы на входе, они их использовали в сцене со штормом».
Доркас взяла Бет за руку.
«Ты тут помечтай о Грегори Пеке, а мы посмотрим с другой стороны на деревню».
Они оставили Фернанду и перешли к укреплениям, откуда были видны белые домики и пляж с качающейся у берега лодкой. Анатолийские горы здесь были не так близко, как в Родосе, из-за причудливой формы острова. Но до турецкого берега рукой подать, ничего не стоит добраться даже на маленькой лодке.
Она попыталась вычислить дом мадам Ксении на склоне холма над городом, но там было слишком много деревьев, и она не была уверена, какой из этих маленьких кубиков принадлежит мадам Ксении. Пришел ли уже Джино? Что там сейчас творится?
Фернанда снова подошла к ним. Если у нее и сохранилось некоторое беспокойство по поводу того, что может происходить в городке, там внизу, то она тщательно это скрывала. Она вела себя, как будто это обыкновенный осмотр достопримечательностей. Но, тем не менее, не забывала поглядывать на солнце.
«Нам лучше скоро пойти дорогая, — сказала она. — Близится закат».
С этой стороны острова солнце садилось не на виду, а исчезало за горной грядой над Линдосом. Доркас увидела, что край солнца скоро коснется горы. Но нужно еще немного задержать тут Фернанду.
«Я еще не хочу возвращаться, — запротестовала она. — Света еще хватает».
Она взяла Бет, и они побрели на другую сторону. Снизу долетали голоса и смех. Видимо, погонщики ослов использовали последние предзакатные минуты для своего дела. Доркас опустила Бет и облокотилась на брешь в стене, чтобы увидеть целиком всю каменную лестницу, по которой они недавно взбирались. По ступенькам поднималось несколько женщин, пыхтя и смеясь. За ними в хвосте этой ярко разряженной группы шел мужчина, один.
Как не узнать эту темноволосую голову! Она быстро отпрянула от стены, пока он не успел взглянуть вверх и заметить ее. Джино явился. Как всегда, он поступил неожиданно. Через несколько мгновений он будет наверху, ей немедленно надо отсюда убраться, увести от него Бет. Но она не сможет ускользнуть, пока он не отойдет от входа достаточно далеко, чтобы она смогла проскользнуть у него за спиной.
Фернанда спустилась по широким ступеням туда, где о скалы яростно бился ветер. Доркас пошла за ней, крепко держа Бет за руку. У подножья они, не сговариваясь, повернулись к возвышавшейся над прибрежными скалами крепости. Здесь ветер дул еще сильнее, ярко палило солнце, и в ярком свете плясали золотые огни. Над головой между двумя колоннами храма Афины висела большая паутина, она трепетала, билась на ветру, но не рвалась. Арахна все еще плела свои золотые нити, через века бросая Афине свой вызов.