Я вскочила на ноги, и окружение приобрело четкие очертания. Рядом со мной все еще корчился от боли воришка, а его брат, напавший на меня, боролся с растением. В его руке сверкал нож. Мальчишка отчаянно колол древесный корень, обвивавший его ноги, но чем глубже вонзалось лезвие, тем плотнее стягивалось тугое кольцо. Десятки испуганных глаз уставились на нас со стороны городской улицы. Где-то вдалеке, заглушая встревоженный ропот горожан, раздался крик Шеонны. Она звала меня, надрываясь от волнения.
И я сделала единственное, что хорошо умела в этой жизни, – я побежала. Но не навстречу Шеонне, а прочь от чужих взглядов, вслед за рыжим хвостом, мелькавшим меж домов. Я неслась, не разбирая дороги и не чувствуя усталости из-за кипевшего в крови адреналина.
Лишь когда низкорастущая ветвь хлестнула меня по щеке, я поняла, что городские стены остались позади, смутно припоминая, как неслась за котом по узким улочкам, как протиснулась вслед за ним через разлом в стене, скрытый за густым плющом.
Внезапно заросли деревьев расступились у края широкого оврага. Я схватила руками воздух рядом со стволом молодого деревца и рухнула вниз. Тело жгло огнем: я катилась, обдирая кожу о ветки и камни. Где-то на дне оврага шумел ручей, и его бурный рокот становился все громче. Но неожиданно мое падение остановил валун, преградивший путь. От удара в голове раздался звон, словно разом затрубили десятки колоколов, и мир вокруг стремительно погрузился во тьму.
В тот миг началась моя новая жизнь – в миг, когда я умерла. Мой белый кролик оказался рыжим котом, и он привел меня не в Страну чудес, а к гибели – к порогу Саит. Но пройдет время, и я, сама того не желая, отплачу ему тем же.
Мальчик, который помнил прошлое
200 год со дня Разлома
27-й день шестого звена
Черные тучи затянули вечернее небо. Они клубились и раздувались, будто в их чреве извивался исполинский змей: темно-серые облака разбивались о его тушу, сотрясая небо оглушительным грохотом, меж сотканных изо льда чешуек искрились молнии.
Но ведьма не замечала голодных раскатов грозы. Тонкие пальцы беспокойно трепали шелковую кисточку пояса. Все ее внимание было приковано к испуганным беспомощным крикам, принесенным ветром из грядущей ночи. Где-то там, на востоке, проворное рыболовное судно спешило в порт, жалось к обрывистым скалам Дархэльма, боясь потерять сушу из виду. На борту еще никто не знал, что вскоре буря станет злее, рванет серые паруса, надломит старую мачту, толкнет корабль в корму. Ветер потащит его в море – туда, где всегда властвует шторм, где вздымаются волны, не знающие спокойствия. Их дикий рев заглушит крики моряков, и Саит не услышит молитвы.
Сегодня Беспокойное море соберет очередную кровавую жатву.
– Не слушай их, мама!
Ведьма невольно вздрогнула и сморгнула слезы, защипавшие глаза. Вдалеке пророкотал гром, но ветер уже унес голоса в еще не наступившую ночь.
Тихо напевая детскую считалочку, услышанную этим утром в человеческой деревне, мальчик поворошил травы в корзинке, выудил пожелтевшую еловую веточку, подвязал к очередному пучку и положил его перед матерью. Мальчику не приходилось задумываться над правильностью букета или над его предназначением: травы говорили с ним, подсказывая, где им следует оказаться. И даже самый ветхий листик в его руках наполнял сбор невероятной Силой.
Женщина протянула руку к ближайшему пучку, и от ее легкого прикосновения засохшая веточка дуба обронила истлевший, покрытый сетью неровных прожилок листик.
Мальчик нахмурился.
Этот букет он собрал для девочки, чей отец прогневал духа и навлек неудачу на свою семью. Завтра ведьма повесит травы над их дверью. Они защитят дом, но мужчине предстоит самому найти способ примириться с Болотами. Ведьме запрещалось вмешиваться в людскую жизнь, но она все еще могла направить человека на нужный путь или дать ему немного сил для преодоления невзгод. Второй пучок с веточкой полыни она отдаст женщине, на которую наслали порчу, но не посмеет сообщить, что той стоит избегать свою завистливую соседку.
В саду тихо зашуршала трава. Мальчик резко обернулся, и его губы растянулись в счастливой улыбке. Ведьма нехотя проследила за его взглядом – она уже знала, что увидит в тени раскидистой ели, и ее сердце заныло от неправильности происходящего. На краю вытоптанной полянки стоял тощий черный волк. Витиеватый узор клейма на лапе отбрасывал тусклый бирюзовый свет на темную траву.
Ведьма должна была прогнать тамиру или даже убить. Но, видя, как озаряется лицо сына и горят его глаза при появлении зверя, она не осмеливалась даже в мыслях отнять у него эту маленькую радость.
– Мама, почему ты ненавидишь его? – вдруг спросил мальчик, перехватив ее хмурый взгляд.
Женщина задумалась, пытаясь отыскать ответ в глубине своего сердца. Но она жила с этой ненавистью, сколько помнила себя. Ненависть к тамиру, как и ненависть к Эрии, родилась вместе с ней.
– Я не знаю, малыш, – призналась она.
– Разве любовь – это страшное деяние? – серьезно поинтересовался мальчик и тут же ответил на удивленный взгляд ведьмы: – Я помню их историю.
Ведьма крепче сжала шелковую кисточку, сдерживая дрожь.
Он помнил.
Он помнил прошлое, которое ведьмы искоренили из своей памяти. Это было неправильно и пугающе одновременно, и впервые женщина ощутила страх перед Силой, что жила в ее сыне, сжигая его изнутри.
Ведьма молчала.
Подвинувшись ближе к матери и устало опустив голову ей на плечо, мальчик поведал о прошлом.
– Я помню, что ее звали Шиад. Дочь Рейны, первой ведьмы и первой женщины, которую Эсмера одарила Силой. Младшие сестры Шиад выросли быстро, обзавелись любимыми мужчинами и детьми. Но девушка не могла найти себе спутника ни среди ксаафанийцев, ни среди чужеземцев. Ее сердце разрывалось от тоски и изнывало от недостатка любви. И однажды взор Шиад обратился к другим мирам. Она привела в Гехейн удивительный народ, тамиру, среди которого нашла мужчину, покорившего ее сердце. Рейна благословила этот брак. Но когда на свет появился первенец, ведьмы пришли в ужас. Это оказался мальчик, который уже во младенчестве обладал Силой, подобно ведьмам, – первый мужчина, которого не убила кровь, дарованная Эсмерой. Первый и единственный мужчина, который сумел пронести ее Силу во взрослые годы, не сгорев в ее огне. Но ведьм пугала вовсе не Сила, а тронутая тьмой душа ребенка: если его отец, тамиру, пил чужую кровь, чтобы изменять облик, мальчику она требовалась для выживания. Шиад испугалась Силы и голода своего ребенка и собрала дюжину сестер, готовых отдать свою жизнь, чтобы уберечь мир от ее ошибки. Страх отравил сердца ведьм, и они прокляли целый народ, заточив его в звериных шкурах. Людская кровь превратилась в яд для тамиру, а человек, сам того не осознавая, стал их заклятым врагом – карающим оружием в руках ведьм. Сын Шиад бежал к берегам Свальрока, где проклятие настигло его и заточило в чужих землях, не позволяя пересечь море. И ни ведьмы, ни люди уже не помнят о том, что именно любовь и страх одной ведьмы обрекли тамиру на роль добычи, а ее сына вместе с потомками сделали монстрами из легенд.
Холодная детская ладонь легла поверх материнской руки, и перед взором ведьмы пробудились образы прошлого. Женщина мягко высвободилась и спрятала руки в складках своего платья.
– Не нужно, – возразила она. – Мои праматери стерли это прошлое, и я не должна его помнить.
– Нет, мама. Ты не должна ненавидеть его, – мальчик посмотрела на волка, – а для этого тебе нужно помнить. Тебе нужно помнить, чтобы защитить себя, потому что потомки проклятого сына ничего не забывают.
Мальчик умолк и задумчиво поворошил маленькой ручкой травы, разложенные перед ним. Когда он заговорил вновь, его голос, полный спокойствия, пронзил сердце женщины больнее ножа:
– Ведь я тоже другой, мама. Но я не изгнан лишь потому, что я сын человека и смерть вскоре сделает всю работу за ведьм.
Женщина прильнула к сыну и, не сдержав слез, зарылась лицом в каштановые волосы, пропахшие хвоей. Мальчик же оставался неподвижен, и взгляд его изумрудных глаз был устремлен на волка, склонившего голову.
Глава 6
Сквозь мутную пелену, все еще застилавшую разум, ощущалось легкое прикосновение прохладного ветерка, запутавшегося в моих растрепанных волосах. Откуда-то издалека он принес звонкую птичью трель и запах свежескошенной травы.
Я лежала на пушистой перине. Мягкие шерстинки щекотали нос, но я не находила сил, чтобы поднять руку и почесать его. Вдруг земля подо мной зашевелилась. Густой мех скользнул между пальцами, и, потеряв равновесие, я скатилась на сырую траву.
Превозмогая головную боль, я села, опираясь на руки.
Неожиданно перед моим лицом возникла огромная морда. Яркие зеленые глаза с тонким вертикальным зрачком внимательно следили за каждым моим движением. Я удивленно моргнула. Встряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Но существо не исчезло.
Волк прянул ушами и рыкнул, будто посмеиваясь надо мной.
Хотя можно ли назвать это существо волком?
У него была густая светло-бурая шерсть, по-лисьи вытянутая морда, пушистые кисточки на остроконечных ушах и длинный, невероятно пышный хвост.
Тамиру.
Эта мысль вспыхнула так неожиданно, словно кто-то преодолел хаос, творящийся в мыслях, и вложил ее в мою голову.
Я должна была закричать. Должна была броситься прочь от чудовища. Должна была задыхаться от ужаса. Но я неподвижно сидела на земле, рассматривая зверя.
«Прости, – голос в моей голове прозвучал звонко, но я не ощущала вторжения. – Мне приходится подавлять твой страх, иначе ты действительно закричишь и бросишься прочь. А мне бы этого не хотелось».
И мне тоже. Рассудок вопил, что мне нужно выбираться из леса, искать дорогу домой, ни в коем случае не связываться с чудовищем из сказок, но я не слушала. Сердце заглушало голос разума, утверждая, что сейчас мое место именно здесь, рядом с этим зверем. И я не могла противиться его воле.